Дружные аплодисменты потрясли улицу, когда репродуктор, а с ним и Георгин замолчали.

— Да! — сказал старичок в пупырчатой кепке. — Ведь как поет, сукин сын! За душу берет! Только что слов не выговаривает.

— Действительно!

— Вот именно! — раздавались голоса.

— Чья это удивительная собака?

Вовку кинуло в жар. Он понял, что слава — огромная, о которой он мог только мечтать всего несколько месяцев назад, теперь сама идет к нему навстречу. Но сегодня ему почему-то совсем не хотелось хвастаться. Больше того, он даже смутился: ведь это Георгин пел, а не Вовка, и никакой Вовкиной заслуги в этом, на первый взгляд, не было. Поэтому он ничего не сказал, а только покраснел от удовольствия.

И тут Георгин, который тоже весь светился от радости, разглядел Вовку в толпе. Он залился, заметался на подоконнике, и, наконец, глядя на хозяина с невыразимой нежностью, сказал:

— Вво-вва! Ввво-вва!

— Разговаривает! — ахнул народ.

Все оглянулись и посмотрели на Вовку.

— Вас э… что же… действительно Вовой зовут?! — спросил профессор.

— Да! — сказал Вовка, чувствуя, что уши у него горят, как огни на Ростральных колоннах.

— Говорящая собака! — выдохнула потрясенная толпа.

— Вво-вва! Ввво-вва! — изнемогая от любви, простонал стюдебеккер.

— Да! — сказал Вовка. — Это моя собака!

Опубликовано в журнале «Костер» за июль и август 1988 года.

© 2001—2007