Сергей ВОЛКОВ

Есть такая работа...

Год Быка у Сони Повозкиной поначалу не удался. Наверное потому, что Соня говядину ненавидела с детства. Как на грех, Соня в этом "говяжьем" году закончила одиннадцать классов средней московской школы и получила аттестат зрелости, про который доморощенные юмористы любят говорить: "половой", думая, что это очень смешно. Само собой, по окончанию школы подразумевалось, что Соня будет поступать в высшее учебное заведение. Так решили мама и папа Повозкины, единодушно выбрав для любимой доченьки филфак МГУ. Соне же выбор родителей, да и сам факт поступления, были очень даже до фени, потому что на нее, Повозкину-младшую, свалилось стихийное бедствие под названием "любовь"!

Бойфренд появился у Сони внезапно. Ее школа была школой "рейвующей", и все ученики, а особенно - старшеклассники, ходили с крашенными зеленкой и акварелью волосами, носили полиэтиленовые куртки и штаны, а из-за толщины и крутизны подошв между 11-тым "А" и 10-тым "А" вышла целая битва!

Естественно, Соня знала, что такое "шмаль", она же "травка", пару раз, будучи отпущенной родителями в компании одноклассниц на ночную дискотеку, пробовала "колесики", но благоразумия хватило - наркоманская стихия не увлекла Повозкину. И слава Богу!

Но стихия любовная увлекла, и тут Бога славить в общем-то не за что, и вот почему. Повозкинский бойфренд был года на три старше Сони, имел бритый затылок, кожаную жилетку и толстую цепь сомнительного металла на шее. Соне он по секрету сказал, что это платина, с-с-страшно дорогущая, но об этом никто не знает, только он, и вот теперь ещё Соня. Словом, бойфренд был братаном, не то что бы чьим-то, а так, вообще, профессия у него такая была: "братан". Разряда шестого, судя по всему.

Еще у братана-бойфренда была машина. Соня про себя называла её "красненькая", потому что в марках не разбиралась, но подруга Динка Сопович определила, что это какая-то "пятерка".

Бдительные родители бдели-бдели, внимательно интересуясь учебным процессом дочери, пристально проследили за сдачей выпускных экзаменов, сходили вместе с Соней и подали документы, а потом, решив, видимо, что дело сделано, укатили на дачу, оставив Соню готовиться к вступительным экзаменам на попечении бабульки-соседки, вдовы сталинского наркома, одиноко доживающей свой век в трехкомнатной квартире вдвоем с именным маузером мужа.

Соня была девушкой не то что бы не умной, нет, там, где дело касалось знаний, она шла в тройке лидеров, но в жизни, как выясняется, хорошие отметки - это одно, а "головной ум" - совершенно другое. Тут надо ещё добавить, что внешне Соня уродилась неплохо, не Клавка Шифер, конечно, но и не Вуппи Голдберг, это уж точно.

Однако именно отсутствие "головного ума" вкупе с летом и отъездом родителей и привели к тому, что Соня "пролетела" с МГУ и осталось у разбитого корыта.

Летний распорядок дня у Повозкиной был такой: подъем в одиннадцать-двенадцать-час, завтрак, рапорт соседке: "Поехала к Динке готовиться к экзаменам!", и до вечера с бойфрендом - в Серебрянный бор. Вечер. Возвращение домой, ужин, рапорт соседке: "Ох, я так устала, лягу пораньше, а чтобы никто не тревожил, отключу звонок и телефон!". В десять у окна спальни родителей уже рычал "красненький" Росинант, а первый этаж снимал проблему ускользания Сони из дома, не хлопая входной дверью. Рано утром, на заре она возвращалась тем же путем, довольная и счастливая, и засыпала безмятежным сном младенца, а назавтра все повторялось вновь.

Жареный петух прокукарекал в день первого экзамена. Соня, не выспавшаяся и недовольная - бойфренд последнее время стал каким-то озабоченно-испуганным, лениво написала сочинение по "Герою нашего времени", и даже не очень-то удивилась, когда совместно с подъехавшими порадоваться успехам дочери родителями обнаружила через пару дней напротив своей фамилии цифру "2".

Лихорадочные попытки поступить в другой, менее престижный вуз, тоже не дали результата, вернее, результат был тот же - арабская цифра "2".

У старших Повозкиных началась тихая паника... А в середине августа случилось страшное. Соня сидела на подоконнике открытого окна родительской спальни, наматывала на палец ярко-красный локон и задумчиво смотрела вдаль, как вдруг раздалось фырчанье мотора. Но это была не привычная "красненькая" - по асфальту тихо подползала к дому длинная темно-зеленая иномарка с раскосыми глазами-фарами.

Бесшумно опустилось тонированное стекло, и Сонин бойфренд, сменивший не только машину, но и разряд в квалификации братанов, кинул в окно какой-то комочек. Машина фыркнула и умчалась прочь. Улыбка сползла с Сониного лица. Она нагнулась, подняла и развернула сто долларовую купюру, на которой размашисто было написано черным маркером: "Пока! Встретимся в аду! Вова".

Соня тупо посмотрела на портрет похожего на Ломоносова древнего американского то ли президента, то ли миллионера на купюре, сомнамбулической походкой прошла к себе в комнату, взяла кнопку, пришпилила "деньгу" к двери, и с наслаждением начала метать в неё подаренные бойфрендом духи, лаки и прочий парфюм.

Когда прибежали родители, Соня сосредоточено пилила запястье пилкой для ногтей. Она тут же была избита по щекам, накормлена валерианкой и напоена валокордином, долго и судорожно рыдала на материнской груди, и сквозь рыдания выдала рассказ на тему: "Как я провела это лето".

Неделю дома было плохо. Папа-Повозкин метал громы и молнии на голову неумной влюбчивой дуры, вдруг заменившей его умненькую и благоразумненькую доченьку, мама тяжело вздыхала и все подсовывала Соне полоски теста на беременность, не удовлетворяясь первым отрицательным результатом. Словом, Соню достали, и она объявила, что больше не хочет ни от кого зависеть, и поэтому завтра устраивается на работу.

- Да кому ты нужна?! - крикнул на это отец: - У тебя же ни профессии, ни квалификации!

- В дворники пойду, там этого не надо! - в запале крикнула в ответ Соня и закрылась в своей комнате.

А слово, как известно, не воробей!..

Соня устраивалась на работу по всем правилам. Она написала о себе довольно длинную бумажку, озаглавленную модным словом "резюме", отксерила её в двадцати экземплярах за деньги в уличной "ксеральне", и пошла по конторам, фирмам и офисам. Везде Соне обещали позвонить, как только рассмотрят это самое резюме рассмотрят.

Тогда, чтобы не терять времени даром, Соня подключила всех своих подруг и знакомых, из которых, к слову, большая часть в институты, университеты и всякие академии тоже не поступила, и мыкалась теперь, как и Повозкина.

Время шло. Ни из одной фирмы, конторы и офиса Соне не позвонили. Подруги по большей части подсовывали работу вроде пресловутого герболайфа или "Мэри Кей". В проститутки не хотелось - Соня, как всякая нормальная девушка, любила деньги и секс, но себя она все же любила больше. А время продолжало идти...

Как-то за семейным ужином хмурый весь последний месяц родитель ядовито осведомился, как идет процесс трудоустройства дочери? Что-то не слышно бодрого шарканья метлы о тротуар по утрам...

- Послезавтра услышите! - решительно пообещала сумрачная Соня.

За столом отдела кадров ЖЭКа сидел болезненно толстый лысый мужик и пил чай с сухариками. Увидев Соню, облаченную по причине дождя в блескучий рейвовский плащик, он спрятал стакан и сухарики в тумбочку и куртуазно спросил:

- Чем обязан?

Соня тоскливо посмотрела на засохший кактус на грязном сейфе, на пыльные окна и осеннюю хмарь за ними, и деревянным голосом выдала:

- Я... работать у вас... хочу.

- Помилуйте, барышня, а кем же вы у нас работать хотите? - засуетился толстяк.

Соня потупилась:

- Дворником...

Потом было ещё много охов и ахов, рассуждений, что это не работа для молодой и симпатичной, и т.д., и т.п., но в итоге Соню на работу взяли. Да и как не взять - дворников-то не хватает, причем - катастрофически!