ПОМЕХА: В нижней части живота одной из молодых женщин-техников, хлопотавших вокруг Мишеля (две из них как раз сейчас опускали на его голову нечто вроде венца из сверкающей ленты) шевельнулась новая жизнь. И даже в тяжело экранированных контейнерах Франка Мишель регистрировал перистальтику живой деятельности.

ПОМЕХА: Сильный шум, на который он обратил вдруг внимание, оказался термическим движение молекул в окружающем Мишеля воздухе. Он тут же понял, как отключить восприятие этой помехи.

Когда настройка была завершена, — на что ушло минут двадцать, — он освободился от шлема и упряжи и с удивлением глянул на окружающую реальность теми же глазами, какими смотрел на нее все одиннадцать лет своей жизни. Но теперь он познал другое ее лицо. И знал, что и сам никогда уже не будет таким, каким был до сих пор.

Легкие маленькие пальцы Ломбока вертели небольшой листок распечатки с заглавными буквами наверху: ТЕМИСВАР ЭЛЛИСОН. Потом листок перешел в большие руки Тупелова с обкусанными ногтями.

— Это его биомать, — лаконично пояснил Ломбок. — Генетическая матрица совпадает настолько, что сомнений быть не может. И она побывала на Алпайне именно в то время.

— Вот как?

Взгляд влево—вправо, и Тупелов ознакомился с содержанием персональной справки, кратко описывавшей службу Элли Темисвар от приема на военную службу и до выхода в отставку приблизительно одиннадцать лет назад.

— Не могу что-то припомнить… Погоди. Это та девушка, которая была в корабле с Маркусом, во время второй экспедиции к Таджу. Когда он прошел сквозь часть образования, пытаясь сбросить с хвоста Берсеркера. И она же оказалась настоящей матерью Мишеля…

— Совершенно верно, — вставил Ломбок. — И получается, что почти наверняка отец его — Франк Маркус. Чтобы удостовериться, я проведу генетическое сличение.

Тупелов подписал согласие.

— Но будьте осторожны. В полной тишине. Займитесь этим лично. Маркус… ничего еще не знает, конечно?

— Нет, естественно. Нет причин считать, что он что-то подозревает. Мишель то же в полном неведении.

— Даты… значит, она забеременела во время того самого полета. Но здесь ничего не сказано насчет беременности во время возвращения на базу. И имела ли беременность отношение к ее выходу в отставку через несколько месяцев после этой экспедиции — здесь об этом тоже ничего… Просто «утратила интерес к карьере». Кавычки. Что ж, проведя шесть месяцев в обществе Маркуса… я понимаю, тут любой утратил бы интерес.

— Если вы обратите внимание, — сказал Ломбок, — Алпайн был первой планетой, где они задержались на пути к своей базе, «СЕКЬЯДУ». Похоже, что она просто избавилась от беременности в первом удобном для этого месте, и даже не упомянула об этом военным врачам при осмотре.

— Да…да… Я должен подумать обо всем этом. Пока будем все держать в секрете.

— Согласен.

— Но ты так смотришь на меня, Анджело, словно собираешься попросить о каком-то разрешении. Что тебе нужно?

— Думаю, мне стоило бы отыскать Элли Темисвар и выяснить, чем она занимается сейчас. Поговорить с ней. Возможно, даже привезти ее на Базу, под каким-нибудь предлогом.

— Зачем?

— Ее характер, личность, род занятий в настоящий момент — все это может помочь нам лучше понять сущность личности Мишеля. И то, каким он может стать. Меня поражает, что из персональной справки мы почти ничего не узнали о ней самой.

— Ты знаешь, где она сейчас живет?

— На Земле. По крайней мере, была там год назад. Согласилась принять участие в рутинной переписи. Находилась она в некоем Храме Последнего Спасителя.

— Что-то религиозное, судя по названию. Никогда раньше о нем не слышал.

— Я тоже. Они постоянно возникают и исчезают.

Несколько секунд Тупелов хранил молчание. Он сунул палец в рот, вытащил обратно, потрогал им стоящую на столе катикулу, которая как раз зацвела.

— Не уверен, что стоило бы привозить ее сюда как раз в данный момент. Это только привлечет ненужное внимание.

— Но я хотел бы иметь разрешение сделать это, под личную ответственность. После засады у Бутылочного Горлышка весьма разумно предположить, что враг что-то знает о Мишеле, и что он теперь находится здесь. Тогда сведения вскоре достигнут друзей берсеркеров на Земле. Нашей местной добро-жизни, как они себя называют. Возможно, они тоже знают, что Темисвар — мать Мишеля. Записи в адапт-центре в относительной недоступности, но ведь сам центр на Алпайне…

— Да. Ненадежное место. Хорошо. Анджело, если ты считаешь, что должен…

Мишель чувствовал, что все вокруг него работают на пределе скорости.

Он пробыл на Лунной базе всего одни стандартные сутки. Он лишь второй раз был облачен в Ланселот. И вот сейчас Ланселот был его единственной защитой, и они поднимались грузовой платформой лифта на ночную, скованную стоградусным морозом безвоздушную поверхность Луны. С ним была сотня взрослых людей. Военные, ученые, техники… все в скафандрах… почти все. Франк, как он сам говорил, свой скафандр всегда носил с собой.

Короткий состав контейнеров тела Франка стоял на своих колесах рядом с Мишелем, справа от него. Слева стоял Эдмон Иенари, руководитель группы ученых, маленькие, цепкие глаза которого пристально изучали Мишеля из-под прозрачной лицевой пластины шлема.

— Все в порядке, Мишель? — спросил доктор Иенари.

— В порядке.

— Я уверен, что ты справишься.

Давление воздуха постепенно падало. Мишелю сказали, что Ланселот обеспечит его кислородом в полной степени, и он не сомневался, что это так. Он чувствовал себя превосходно — по мере падения давления, свернувшаяся вокруг него дымчатая «материя» Ланселота начала потрескивать, словно шелестели бумажные хрусткие крылья. Сплетение полей было почти невидимым и почти неощутимым, и у Мишеля не было чувства, что он заключен в какую-то оболочку или замкнут в ограниченном пространстве. Медик, стоявший в группе людей неподалеку — они все смотрели на Мишеля с деланным спокойствием, — сказал:

— Ты все еще дышишь. — Это был наполовину вопрос, наполовину комментарий.

— Да, — сказал Мишель, и тут же осознал, что он действительно продолжает делать дыхательные движения. В легкие все еще попадал какой-то воздух. Очевидно, наружное давление оставалось достаточно ощутимым, чтобы воздействовать на рефлекторные окончания легких и заставлять их работать. Еще до начала испытания ему объяснили вкратце — и объяснение он не совсем понял, — каким образом будет Ланселот снабжать его организм кислородом через тысячи безболезненно пронзивших его кожу и ткани силовых капилляров. Через эти же канальцы будут выводиться из тела продукты распада. Ланселот позаботится о том, чтобы эти продукты прошли цикл очистки и скова были возвращены в организм. И вот теперь Мишель обнаружил, что может без труда перестать дышать — и дыхательный рефлекс оказался очень легким для подавления.

Секунду спустя он уже позабыл о своем теле. Над головами поднимавшихся на платформе начали распахиваться гигантские створки, за которыми сверкало звездное небо.

На Алпайне лишь изредка можно было видеть в ночном небе случайную звезду. Бывали дни, когда в туманности открывалось «окно» и сквозь него можно было любоваться кусочком звездного неба, — лоскутком галактического великолепия в ноготь величиной. В такие ночи люди выходили по вечерам из домов.

Спокойный промежуток пути Мишеля с Алпайна на Лунную Базу позволил ему впервые по-настоящему увидеть то, что все еще называлось Млечным Путем. Но смотреть на звезды через иллюминатор или объективы экрана — это было совсем не то. Когда платформа легко остановилась на одном уровне с лунной поверхностью — Солнце и Земля были за горизонтом — все небо оказалось заполнено звездами.

Испуга это зрелище не вызывало по одной причине — звездный небосвод был таким далеким!

Чуть прищурясь, Мишель поднял правую руку. Он не забыл наполнить легкие воздухом — так его слова будут слышны четче для тех, кто общается с ним через радиопередатчик Ланселота.