— Ты видишь мужчину с перчаткой, — перебил робота Херрон, утомившись от им же придуманной игры. — Название картины — «Мужчина с перчаткой». Что ты можешь сказать о ней?

Пауза продолжалась целых двадцать секунд.

— Это попытка восхваления жизни, стремление сказать, что жизнь — это добро.

Глядя на тысячелетней давности шедевр кисти Тициана,[2] Херрон едва ли слышал ответ робота. Одновременно беспомощно и с какой-то надеждой думал он о своей недавней работе.

— Теперь ты скажи мне, что означает это изображение, — машина произнесла эту фразу как всегда ровно, безо всякого ударения.

Херрон вышел, не удостоив ее ответом и оставив ящик открытым.

Робот, устами которого с ним разговаривал берсеркер, не отставал ни на шаг. — Скажи мне, что означает изображение, или будешь наказан.

— Ты же делаешь паузы, чтобы все обдумать. Почему же мне нельзя?

Желудок Херрона беспокойно задергался, словно предчувствуя угрозу наказания. Казалось, для него боль значит больше, чем сама смерть. Херрон испытывал по отношению к своему желудку полнейшее презрение.

Ноги сами привели его обратно к мольберту. Глядя на грубые, диссонирующие друг с другом линии, которые всего несколько минут тому назад так ему нравились, Херрон теперь находил их столь же уродливыми, как и все то, что он пытался сделать за последний год.

— А что ты изобразил здесь? — обратился к нему берсеркер.

Херрон поднял кисть, которую уходя забыл почистить, и с раздражением принялся обтирать ее.

— Я пытался проникнуть в суть того, что ты являешь собой. Хотел красками захватить тебя в плен на холсте, подобно тому, как были когда-то пленены те люди, изображения которых ты видел на картинах. — Он взмахнул рукой в направлении сложенных штабелями картин. — Но моя попытка оказалась неудачной, как и почти все, что я делаю.

Со стороны машины последовала еще одна пауза, продолжительность которой Херрон даже не пытался определить.

— Ты говорил о попытке восхвалить меня?

Херрон переломил засохшую кисть и бросил ее на пол.

— Можешь называть это так, как тебе нравится.

На этот раз пауза продолжалась довольно недолго, а в конце ее машина, ничего не говоря, повернулась и направилась к входному люку. Другие машины последовали за ней. Спустя некоторое время со стороны входного люка послышались звуки. Кто-то стучал молотком по металлу. Судя по всему, допрос, по крайней мере, на какое-то время, прекратился.

Херрон изо всех сил старался не думать ни о своей работе, ни о своей судьбе. Мысли его вдруг обратились к тому, что накануне захвата корабля показал ему капитан Ханус. Совершенно необычная спасательная лодка, но капитан говорил, что на ней можно уйти с корабля. Все, что требуется, — нажать кнопку.

Херрон принялся прогуливаться взад-вперед, тихонько улыбаясь при мысли о том, что если берсеркер и вправду столь беспечен, каким он кажется, то вполне можно вырваться из его лап.

Вырваться куда? Если он когда-нибудь и умел рисовать, то теперь дар этот его покинул. Все то, что имело для него хоть какое-нибудь значение, находилось сейчас на этом корабле и на других кораблях, увозящих произведения искусства с Земли.

Вернувшись в хранилище, Херрон вытащил ящик, в котором находился шедевр кисти Тициана. Все ящики со стороны днища были оборудованы специальными колесиками, позволяющими катить их, словно ручную тележку. Толкая ящик перед собой, Херрон двинулся в сторону кормы. Может быть, он еще сможет совершить в своей жизни что-нибудь стоящее?

Картина в стеклянном каркасе оказалась довольно массивной, но Херрон все же думал, что сможет засунуть ее в шлюпку.

Подобно тому, как какое-нибудь непреодолимое желание может совершенно извести умирающего, вопрос о том, для чего капитан в минуту опасности демонстрировал ему спасательную шлюпку, не давал Херрону покоя. Он никак не мог поверить в то, что Хануса волновала его судьба. К чему были эти разговоры о доверии?

Херрону удалось добраться до кормы незамеченным. Проходя мимо деревянных ящиков, в которых перевозили скульптуру, он вдруг услышал странный звук — как будто кто-то негромко колотил по доске.

Всего несколько минут понадобилось ему на то, чтобы отыскать и открыть нужный ящик, Не успел он поднять крышку, как из него появилась одетая в рабочий комбинезон девушка. Ее спутанные волосы торчали в разные стороны, да и весь вид говорил о том, что вся она охвачена ужасом.

— Они ушли? — ногти на руках девушки были обгрызены до такой степени, что из них сочилась кровь. Не дождавшись ответа, она снова и снова повторяла свой вопрос, с каждым разом в голосе ее все отчетливее слышался плач.

— Машины все еще здесь, — наконец ответил Херрон.

Буквально трясясь от страха, девушка выбралась из ящика.

— А где Гас? — спросила она. — Они забрали его?

— Гас? — переспросил Херрон, и ему показалось, что он начинает понимать, о ком идет речь.

— Гас Ханус, капитан корабля. Мы с ним… Он хотел спасти меня, помочь мне выбраться с Земли.

— Я совершенно уверен в том, что он мертв, — сказал Херрон. — Он сражался с машинами до самого конца.

Девушка сцепила свои кровоточащие пальцы и поднесла их к лицу.

— Они и нас тоже убьют! Или придумают что-нибудь похуже! Что нам делать?

— Не стоит так горевать по любовнику, — произнес Херрон, но девушка, казалось, его не слышала. Глаза ее бегали по сторонам, словно каждую секунду ожидая встречи с машинами. — Помоги мне погрузить картину, — Херрон обратился к ней довольно холодно. — Подержи, пожалуйста, дверь.

Девушка повиновалась как-то механически, словно находилась под действием гипноза. Никаких вопросов она больше не задавала.

— Гас говорил, что меня будет ждать какая-то лодка, — бормотала она. — Раз он собирался тайно переправить меня, на Тау Эпсилон, то наверняка планировал воспользоваться какой-то особой лодкой… Она прервалась на полуслове и взглянула на Херрона, видимо опасаясь, что он расслышал ее слова и решит похитить предназначенную ей шлюпку. Херрон как раз об этом и думал.

Внеся картину в кормовой отсек, он остановился. Долго и пристально разглядывал он «Мужчину с перчаткой». Ему даже начало казаться, что он перестал различать отдельные элементы изображения, а все его внимание сосредоточилось на одном: ногти на руках мужчины не были обгрызены до крови.

Херрон взял дрожащую девушку за руку и втолкнул ее в шлюпку. Она в ужасе сжалась там. Херрон решил про себя, что девушку вряд ли можно было назвать привлекательной. И что только Ханус нашел в ней?

— Места здесь хватит только для одного, — услышав его слова, девушка отпрянула и сжала зубы, словно опасаясь, что он собирается вытащить ее из шлюпки. — После того, как я закрою люк, нажми эту кнопку. Это активатор. Поняла?

Девушка несомненно все поняла. Херрон задраил входной люк и ждал, что произойдет дальше. Не прошло и трех секунд, как послышался характерный скрип: судя по всему, лодка отделилась от корабля.

Неподалеку находилось небольшое смотровое окошко, и Херрон, просунув в него голову, наблюдал за тем, как звезды, одна за другой, заходят за темную бушующую туманность. Спустя некоторое время он заметил берсеркера, проступившего вдруг через пелену туманности и поворачивающегося вместе со звездами. Он показался Херрону чем-то вроде огромной черной и почему-то круглой горой. Не было заметно никаких признаков того, что чудовище обнаружило проскользнувшую рядом с ним маленькую шлюпку. Абордажный корабль берсеркера по-прежнему находился рядом с «Франсом», но ни одной машины, подобной той, что захватили его, видно не было.

Глядя прямо в глаза «Мужчине с перчаткой», Херрон покатил ящик обратно и поставил его рядом со своим мольбертом. Диссонирующие линии собственной картины казались теперь Херрону даже более, чем омерзительными, но он все же заставил себя продолжить работу.

Прошло немного времени, и все та же человекоподобная машина опять подошла к нему; шум, доносившийся оттуда, где роботы возились с металлом, уже стих. Тщательно обтерев кисть, Херрон отложил ее в сторону и кивком головы показал на выполненный им портрет берсеркера: