Быстрым движением он убирает мои пальцы с повязки на глазу.

— Пока придется пользоваться только левым глазом. У вас была операция на мозге. Должен предупредить, что если вы снимете повязку сейчас, последствия могут быть самыми катастрофическими.

Мне кажется, что он дурит мне голову с этой повязкой. Зачем?

Черноволосая спрашивает:

— Больше ничего не вспомнил?

— Да, вспомнил. Перед падением Этсога мы слышали, что Йоханн Карлсен ведет к нам флотилию. Они собрались защищать Сол.

Все уставились на меня, пораженные этими словами. Надо думать, они знают обо всем, что произошло, лучше меня.

— Карлсен победил в этом сражении?! — взмолился я. Но затем, вспомнив о том, что мы пленники, непроизвольно зарыдал.

— Новых пленников к нам не приводят, — говорит врач, пристально глядя на меня. — Думаю, Карлсен победил берсеркеров. Машина, в которой мы находимся, явно удирает от нашей флотилии. Как тебе это нравится?

— Как? — неужели вместе со способностью говорить меня покинула и способность понимать сказанное другими? — Очень нравится.

Услышав эти слова, все немного успокоились.

— Во время сражения тебе повредили череп, — говорит мне старик. — Тебе еще повезло, что здесь оказался знаменитый хирург. — Он кивает головой в сторону врача. — Берсеркер хочет всех нас оставить в живых. Тогда он сможет изучать нас. Машина дала врачу все, что необходимо для операции. Если бы он позволил тебе умереть или не смог бы победить твой паралич, плохо бы ему пришлось. Это было совершенно ясно.

— Зеркало? — прошу я, жестом показывая на свое лицо. — Я должен видеть, что с ним.

— Зеркала у нас нет, — говорит одна из женщин, стирающих в раковине, таким тоном, словно в этом виноват именно я.

— Ты о своем лице? В нем нет ничего особенного, — вмешивается врач. Голос его звучит убедительно, по крайней мере, он был бы убедительным, если бы не моя уверенность в том, что со мной случилось нечто непоправимое.

Я испытываю огорчение от того, что эти добрые люди вдобавок ко всем другим своим неприятностям должны глядеть на мою чудовищную физиономию.

— Извините, — говорю я, отворачиваясь и стараясь скрыть лицо.

— Ты действительно не знаешь? — говорит черноволосая, которая до этого некоторое время внимательно наблюдала за мной. — Он не знает! — голос ее звучит так, словно она задыхается. — О, Тэд, с твоим лицом все в порядке.

Может это и правда. Прикасаясь пальцами к лицу, я чувствую, что кожа гладкая и вполне нормальная на ощупь. Черноволосая смотрит на меня с жалостью. Ее платье не могло скрыть шрамов на плече — как будто девушку стегали кнутом.

— Кто-то бьет тебя? — спрашиваю я испуганно. Одна из женщин у раковины нервно смеется. Крепыш что-то бормочет себе под нос. Я поднимаю левую руку, чтобы закрыть ею свое ужасное лицо. Правая рука тоже непроизвольно поднимается, пальцы теребят край повязки, скрывающей глаз.

Вдруг раздается ругань — это крепыш заметил, что открывается дверь.

— Наверно, машине нужен твой совет, — он обращается ко мне довольно резким тоном. Он ведет себя так, словно он хотел бы разгневаться, но боится сделать это. Кто я? Что я? За что эти люди так ненавидят меня?

Я встаю на ноги. У меня вполне достаточно сил, чтобы идти самому. Я вспоминаю, что именно я хожу разговаривать с машиной наедине.

Беседа происходит в каком-то пустом коридоре. Я вижу только два сканнера и громкоговоритель — это лицо берсеркера. Я знаю, что вокруг меня на многие мили протянулось его тело. Оно несет меня через космос. Я вспоминаю, что именно на этом месте стоял перед началом сражения. Я разговаривал тогда с машиной, но о чем шла речь, совершенно забыл. Более того, я вообще не могу восстановить ни одной из бесед, которые мне доводилось вести в своей жизни.

— План, который ты предложил, провалился. Карлсен все еще действует, — произносит скрипучий голос, шипя и потрескивая, таким тоном, словно это говорит злодей на театральной сцене.

Что и когда мог я предлагать этому чудовищу?

— Я помню очень мало, — говорю я. — Мне повредили мозг.

— Если ты лжешь мне насчет своей памяти, то знай — обмануть меня невозможно, — говорит машина. — Если я накажу тебя за провал твоего плана, это не приблизит меня к цели. Мне известно, что ты живешь вне законов человеческой организации, что ты даже отказался носить полное человеческое имя. Я знаю тебя и потому доверяю — ты поможешь мне в борьбе с организацией разумной жизни. Ты будешь командовать остальными пленниками. Следи за тем, чтобы твои поврежденные ткани были, насколько возможно, восстановлены. Скоро мы будем атаковать жизнь другим способом.

Наступает пауза, однако сказать мне нечего. Затем шумящий громкоговоритель, пощелкивая, смолкает. Глаза-сканнеры бледнеют. Продолжает ли машина тайно наблюдать за мной? Она говорит, что доверяет мне. Это чудище, мой кошмарный враг, говорит, что верит в мои дьявольские способности, что они сделают нас союзниками.

Память моя прояснилась достаточно. Я понимаю, что берсеркер говорит обо мне правду. Отчаяние мое беспредельно — ясно, что Карлсен не выиграл сражение. Все безнадежно, внутри меня царит ужас. Я предал жизнь. На какой же уровень грехопадения я опустился.

Я отвожу взгляд от погасших сканнеров, и глаз мой фиксирует какое-то движение. Это — мое собственное отражение в отполированном до блеска металле. Я стою перед плоской сверкающей переборкой в теле берсеркера, уставившись на самого себя.

Мой скальп покрыт бинтами. Закрыт и мой левый глаз, но это мне уже известно. Вокруг правого глаза кожа имеет какой-то неестественный оттенок, однако в целом в облике моем нет ничего такого, что шокировало бы и безусловно отталкивало. Видна и копна каштановых волос. Такого же цвета и двухмесячная неопрятная борода. Нос, рот и скулы — все вполне нормальные. На лице моем нет пугающего выражения

Ужас лежит внутри меня. Я служу берсеркеру, причем по собственной воле.

Так же, как кожа вокруг моего правого глаза, ткань, прилегающая к левому, имеет голубой и зеленовато-желтый оттенок. Гемоглобин разлился под кожей и разложился. Очевидно, это результат хирургической операции на моем мозге.

Я помню предупреждение, сделанное врачом, но повязка беспокоит мои пальцы, как больной зуб, бывает, не дает покоя языку, только гораздо сильнее. Весь ужас сосредоточен в дьявольском левом глазу, и я не могу удержаться от того, чтобы узнать, что с ним. Правая рука сама по себе взлетает в воздух и срывает повязку.

Я моргаю, и мир вокруг меня расплывается. Я вижу обоими глазами. И тут же умираю.

Т, шатаясь идет по коридору, издавая рычание и стоны. Пальцы его сжимают черную повязку. Дар речи вернулся к нему, поток ругательств извергается изо рта. Он вопит, пока не сбивается его слабое дыхание. Он спотыкается, спеша по коридору к камере. Его охватывает неистовое желание поскорее добраться до хитрых негодяев, придумавших эту уловку, чтобы избавиться от него. Что они делали с ним? Гипноз? или что-то еще? Надо же, хотели сменить ему имя! Он им покажет Тэддеуса!

Добравшись до двери, Т распахивает ее, вконец ослабев и хватая ртом воздух, и входит в камеру. Потрясенное лицо врача свидетельствует о том, что он понял: Т снова завладел контролем над телом.

— Где мой кнут? — Т обводит всех взглядом. — Какой негодяй спрятал его?

Женщины плачут. Молодой Халстед понимает, что уловка с Тэддеусом провалилась. Он издает безнадежный крик и бросается на Т, вертясь, словно сумасшедший. Роботы, реакция которых намного превосходит человеческую, конечно же перехватывают его. Один из них блокирует удар Халстеда своим металлическим кулаком. Гигант сгибается и жалобно стонет, потирая ушибленную руку.

— Дайте мой кнут!

Робот стремительно бросается к раковине, достает из-под нее перевязанный узлами пластиковый шнур и приносит его хозяину.

Т ободрительно похлопывает робота по спине и улыбается своим сгрудившимся в углу товарищам по несчастью. Пальцы его правой руки играют кнутом, сжимаясь и разжимаясь, но левая рука вдруг немеет. Он нетерпеливо разминает ее.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: