Когда я добрался до мастерской Хэролта, я позвонил, но ответа не получил. Я вспомнил, что Джонни работает на «Аббенбруке». Я не представлял, когда он вернется. Я швырнул рюкзак в мастерскую и побрел в поисках какой-нибудь еды.

Молекулярная еда все еще имела довольно приятный вкус. Жители Земли, которые не могут позволить себе натуральную пищу чаще раза в месяц, утверждают, что могут почувствовать водоросли и протеин, что бы с ними не делали, но жители Земли вечно жалуются, что с их желудками плохо обращаются. Я провел слишком большую часть своей жизни на овсянке, чтобы жаловаться на что-либо, имеющее вкус.

Пока я ел, один из космонавтов, которые торчали в баре, подошел и сел ко мне за столик. Я всматривался в него пару минут и узнал члена экипажа П-шифтера, который доставил меня под арестом с Холстхэммера на Новый Рим, а затем отвез меня на Землю. Он не разговаривал со мной во время полета, но я пару раз видел его в коридорах и за едой.

— "Карадок" обошлась с вами по-свински, да? — сказал он. Этот шедевр не казался мне дипломатическим способом начинать дружеский разговор, но я проворчал, что согласен.

— Во всем виноват Циран, — сказал он. — Он заставил так поступить нашего шкипера. Совет поддержал его, но если спросят меня, то я скажу, что не только в этом дело. Макс — наш шкипер — мог бы свести вас с Советом и уговорить их дать вам такую работу, где вы могли бы заработать эти двадцать тысяч. Это было бы дешевле, чем получать эти деньги из заработной платы другой компании. Циран не может подлить масла в огонь. Он все еще рыщет в Течении в поисках русалок.

— Вам не кажется, что к этому времени шутка обросла бородой, — сказал я. — Я не стал бы работать на «Карадок» после всего этого.

Он пожал плечами, как бы прося прощения — это черт знает что работать на человека, который только что нанес тебе удар в спину. Но для вас это единственный способ избавиться от долга. Я всего-навсего пытаюсь вам помочь.

— Все пытаются мне помочь, — сказал я. — Спасибо всем вам. Но мне, наверное, пришлось посоветоваться с врачом по поводу моей головы, если бы я позволил «Карадок» обделать это дельце. Рабский труд не хорош. Мое призвание в жизни заключается не в том, чтобы толкать рэмроды через грязь, которая накапливается в Течении Алькионы. Или вы собираетесь использовать меня в очередном публичном трюке? Типа кругосветного путешествия по Вселенной или недолгой посадке на мега-П6? А может быть, завоевание Земли?

Он понял намек, осушил свой стакан и встал, чтобы уйти.

— Если вы передумаете, — сказал он, — «Тахини» вернется на Землю через неделю, он совершает обычный челночный полет.

В его голосе не чувствовалось враждебности или уязвленного самолюбия. Он действительно считал, что ко мне плохо отнеслись. И он действительно считал, что единственный выход — кормить собаку, которая меня укусила.

— Спасибо, — сказал я ему, когда он уходил. Несмотря на все благодарности, которые я расточал в последнее время, я, казалось, проявлял крайне мало подлинной признательности.

Через три дня у двери Джонни остановился дель Арко. Это был крупный мужчина — думаю, что не менее шести футов ростом, — и крепко сбитый. Ходил он медленно и плавно. Я даже не могу себе представить, чтобы кто-то согласился с ним драться. В волосах поблескивала седина, но он был моложе меня. Он жил на Земле — поэтому состарился быстрее.

— Джонни нет, — сказал я ему. — Пришел корабль.

— Я — Ник дель Арко, Грейнджер, и пришел к вам.

— Я вас не знаю, — сказал я.

— Конечно, — согласился он.

— Вас прислала Ив Лэпторн?

— Она объяснила, как вас найти. Но послала меня не она. Мои хозяева просили разыскать вас.

Мы все еще стояли в дверях.

Легким кивком он показал, что хочет войти, и я отошел, пропуская его. Мы поднялись в верхние комнаты. Он удобно расположился на стуле, которым я неизменно пользовался, когда смотрел видеофон.

Видеофон был включен, но он не обратил на это внимания. Я даже не потрудился его выключить — просто сел на другой стул и стал ждать, когда он повернется ко мне.

— Вы, кажется, враждебно настроены, Грейнджер, — заметил он. — Что же я такого сделал?

— Ничего.

— Вы хоть сколько-нибудь заинтересованы в том, что я намерен сказать?

— Не знаю, пока не услышу. Может быть.

Он пристально посмотрел мне в глаза. — Конечно, вам не за что благодарить меня, — сказал он. — Я не помочь вам пытаюсь. Просто мне нужен пилот. А вы свободны и у вас прекрасная репутация.

— Это что касается Венца, — заметил я. — А здесь я не летал.

— Вы когда-то работали на Новую Александрию. Они о вас высокого мнения.

"Очень мило с их стороны", — подумал я. А вслух сказал:

— Я слушаю.

— Я построил корабль, и мне поручили организовать его первый рейс. Я хочу, чтобы вы стали его первым пилотом. Это довольно своеобразный корабль. Он летал в атмосфере, но это ерунда. С ним нужно очень умело обращаться, чтобы лететь туда, куда нам надо. Нам нужен пилот получше тех, что летают в Кольце.

— Что же такого особенного в этом корабле? — спросил я.

— Синтез. Новая Александрия несколько лет работала над синтезом технологии и теории человеческой и хормонской. У них уже есть подрядчики, которые работают над выявлением разнообразных технологических возможностей этого синтеза. Этот корабль — один из них. Новоалександрийцы надеются, что этим совершат революцию в науке, и дела у них опять пойдут по восходящей. Потому что со времен повального нашествия на звездные миры, в делах застой. Даже до переселения наука не могла сдвинуться с мертвой точки. Новые формы и новые масштабы, но не новые принципы. А мы думали, что у нас есть все. Но хормонский синтез позволил взглянуть на все это по-новому.

Мы построили корабль, который действительно умеет летать, Грейнджер. Не как пуля, а подобно птице. У него есть суставы и мускулы. У него самая совершенная и самая чувствительная нервная система, которая когда-либо была у механического устройства. Он быстро реагирует и способен поглощать энергию собственной реакции. Эта птичка умеет маневрировать на скорости более 20 тысяч.

— Это невозможно, сказал я. — Даже мельчайшую частичку вещества, обладай она такой скоростью, как эта машина, ничто не в состоянии заставить повернуть. Любой корабль разорвется на две части под таким напряжением, с суставами он или без. Какие бы хитрые штучки вы не использовали, чтобы преодолеть барьер Эйнштейна — тахионный перенос, вероятностное перемещение, пространственный скачок — все это равносильно одному — если что-то встанет на вашем пути, вы должны будете пройти через это. А повернуть вы не сможете. Во всяком случае не на двадцати тысячах.

— Это сейчас, — спокойно сказал дель Арко.

— Вы действительно его еще не испытывали?

— В атмосфере он маневрирует хорошо.

— Стрекозы тоже. Вы хотите, чтобы я первый повел его в глубинный космос?

— Вот именно.

— Я вижу, зачем нужен вам. Да ни один штурман не дотронулся бы до него и мачтой своей посудины. Не уверен, что и я соглашусь. Да и никто другой, как бы заинтересован он ни был. Это же чертовски рискованно.

— Я тоже полечу. Я его строил.

— Так вы гордитесь своей работой, — сказал я. — Весьма похвально. Вручим же строителю золотую звезду. Но ведь не вы проектировали корабль, не так ли?

— Я и не должен был. Лучшие умы Новой Александрии соединили свои усилия и мысли. Большие Деньги из Новой Александрии финансировали постройку корабля. Они знают, он взлетит — и я тоже.

— Каков принцип движения?

— Масс-релаксация.

— И ваше управление рассчитано на двадцать тысяч? Если это так, то достижение замечательное.

— Я сказал, что он повернет на двадцати тысячах. А полетит на пятидесяти. Это же настоящий корабль, Грейнджер, а не консервная банка с часовым механизмом. Он металлизирован — у него имеется нечто типа экзокаркаса. Но не сплошной металл. Остальное — молекулы органической цепи — пластики всех типов. Пластик и металл сращены органометаллическим синапсисом, чертовски приближенным к идеальному. Вы ничем не управляли до этого, подобным этому. Нейронная стыковка настолько совершенна, что вы станете частью корабля. Вы летаете наощупь, правда? Так, как сейчас, вы никогда не чувствовали корабля. Вы чувствовали его кожу, но это была не ваша кожа. Вы чувствовали мощь управления, но она была вне вас — все внутри падало. На моем корабле его корпус станет вашей кожей, а управление будет внутри вас. Настолько хороша чувствительность сцепления. А по своей реактивности — он лучше всего, что было раньше. Он может поворачивать, он может двигаться в полете. Он может справиться с пылью, с искривлением пространства. Единственное, что может доставить ему хлопоты — это широкий поток радиации. От узкого он может уклониться. Грейнджер, он может пройти полосу препятствий на пятистах единицах. Он может пройти через лабиринт на тысяче.