Глава 2

Адида Индъдни служил субадаром в злопакостном районе Гиль; его полицейский участок занимался быв­шим Большим Нью-Йорком — там, в Северо-восточном коридоре. Субадары были высокими чинами в индий­ской армии, а к году от Рождества Господня 2175 в по­лицию почти всего мира вошли офицеры из этих частей. Отличительные черты индусов высокой касты — тон­кость, житейская мудрость, обширные культурные за­пасы и залежи эмоциональных ресурсов — делали их незаменимыми для тяжкой работы следователей в пси­хопатической и психоделической преступной среде, т.е. в повседневной жизни Гили.

Звание субадара может означать что угодно: хоть вице-короля, губернатора, капитана, вождя — любое на выбор. Вот к Индъдни и обращались то «субадар», то «капитан», то «шеф», то «мистер». Он откликался на всякое приветствие: высота касты и звания позволяли не обращать внимания на признание его достоинства и положения. Был все же один ярлык, навешенный на субадара прессой двадцать второго века: «Знаток Убийств из Гили», раздражавший его настолько, что ни­кто не осмеливался называть его «Знаток Индъдни».

Субадар полагал, что уже все видел по части разной жути да и новейших штучек (в сердце Северо-восточ- ного коридора, кое злонравные обитатели прозвали «Гилью», постоянно учинялись свеженькие прегреше­ния). Однако же теперь ему предстал совершенно но­вый кошмар, да такой, что тонкую индийскую душу выворачивало наизнанку.

Она билась в отбросах и мусоре. Сочившаяся какой- то гадостью веревка стягивала ее по рукам и ногам. Она была еще жива и исходила криком. Индъдни жаждал ее немедленной смерти^ потому что по всему ее телу ко­пошились ковровые точильщики; этим жучкам биологи в музеях дают обгрызать дочиста плоть будущих экспо­натов — остается готовый к экспозиции скелет.

Жучки деловито, алчно и целеустремленно пожи­рали трепетное тело женщины. Местами уже показа­лись кости. Жертва лишилась глаз, носа, ушей, губ и языка. Она страшно кричала, и жуки жадно набрасыва­лись на кровь, толчками хлеставшую из дыр на ее лице при каждом новом вопле. Субадар Индъдни, содрога­ясь, поддался состраданию — если о таком служебном упущении донесут, то, без сомнения, его высокое поло­жение в Гили претерпит урон. Выхватив лазер из фор­менной кобуры одного polizei, он аккуратно прострелил голову женщины.

Группа расследования испустила дружный вздох облегчения. Субадар понял, что доноса на его мягкосер­дечие не последует, но тут его помощник буркнул: «А как же показания, господин?»

— Устные показания? — певучим «шикарным» го­ворком переспросил Индъдни. — Каким это образом? Она ничего не могла сказать, не так ли?

— Да, господин, но изложить письменно...

— Ах, разумеется, письменно. Но как? Вы видите ее руки?

— Нет у нее никаких рук, господин.

— Вот именно. А ушей? Ушей, чтобы слышать воп­росы? Тоже, как видите, нет. У нас, таким образом, лишь наблюдаемые факты...

Субадар Индъдни осекся в изумлении. Испытывать потрясение для него было внове, и он молча уставился перед собой. Туда же глазела и его группа. Жуки исчез­ли — как растворились. Так же молниеносно исчезли путы. Остался только один наблюдаемый факт: обгло­данный женский труп.

— И как же, —поинтересовался Индъдни, — мы доложим это Законникам? Насекомые и узы присутст­вовали на ней, верно?

— Так точно, господин.

— Мы видели, как все они исчезли, верно?

— Так точно, господин.

— Каждый видел то же, что и остальные?

— Так точно, господин.

Индъдни тяжелым взглядом обвел свою группу. Все отвечали ему, по-видимому, искренне и убежден­но. Он вздохнул.

— Значит, все мы разглядели и проглядели причи­ну ужасно жестокой смерти?

— Так точно, господин.

— Именно так. А можем ли мы поверить в то, что видели и перестали видеть?

— Это нелегко, господин.

— Нелегко? Ну что вы — просто невозможно! И невозможно доложить Законникам. Уж лучше будет доложиться всем в психушку.

Ноздри субадара дрогнули. Он с любопытством при­нюхался — ему были знакомы тысячи миазмов, осквер­нявших воздух Гили, но эта вонь была внове. Это было что-то необыкновенное. Он еще раз испытал потрясение.

* * *

— Где же Сатана?

— Да уж не здесь.

— Было хоть шевеление в пентакле?

— Ни малейшего.

— Вы что-нибудь почувствовали? Ты, Сара? Дья­вол тебя хватал за коленку?

— Даже не дотронулся, Реджина. Увы. Увы! УВЫ!!

— Разрази его! Как мы обломились!

— Мы его, верно, не застали дома.

— Ну кто-то же должен был нам ответить.

— Его номера, наверное, нет в справочнике.

— Да неважно это! Мы же заказали прямой разго­вор. Нет, мы так просто не сдадимся. На той неделе попробуем снова, хорошо?

* * *

Укрепленный полицейский участок Гили содрогал­ся от истерических, но совершенно невразумительных телефонных звонков. Однако когда субадар Индъдни прибыл на вызов со своей группой, он с ужасом понял, в чем дело.

Вокруг торчащего обломка колонны полуразру­шенного портика оперы ползал человек: оскальзыва­ясь, вновь поднимаясь, спотыкаясь, жалобно подвывая, закатываясь криком, вопия ко Христу и проклиная сво­их богов. Живот его разверзался, сочась кровью и истор­гая внутренности. Одна кишка была закреплена на ог­рызке колонны, и, в своем безостановочном кружении, несчастный по кусочку наматывал кишки вокруг колон­ны — связанный с ней гирляндой из кровавого сизого швартовного каната. Он потрошил себя, неумолимо го­нимый...

— Чем, —• взорвался Индъдни, — ну чем же? Ни­когда в жизни... Ни разу... Вы это видите? Мы все ви­дим?

Они увидели палача — вороненую нависающую глыбу, поблескивающую и отливающую сталью; был у нее облик или нет? Как амеба, аморфное создание ме­няло образ точно Протей: выдавливало из себя ноги, ступни, лапы, руки; десяток рук, сорок рук, тьму рук. Одни из них были накалены добела, да так, что их ме­таллический запах смешивался с гарью — они палили спину жертвы, жарили, гнали его бегом вокруг колон­ны, выматывая кишки, покуда он не пронзил Гиль воп­лем смертной муки и не скукожился трупом. Спавшая человеческая оболочка вдруг рассеялась — остался только неповторимый запах, оскорблявший нюх су­бадара.

«Так, наконец-то я понял, —подумал он. Из-за под­ступавшей тошноты он не мог говорить. — Я узнал этот bouquet de malades — запах безумия».

Тут ему удалось обратиться к своим помощникам:

— Вы видели? Мы все видели? До одного?

Все, что им удалось, это кивнуть.

— Ну, и что же мы такое видели?

Они отрицательно замотали головами.

— Человека? Животное? Существо? Беспомощное пожатие плечами.

— Там было лицо? Что-то на лице? Я ничего не заметил.

— Мы тоже, субадар.

— А ноги у него были. Много ног — то появлявши­еся, то исчезавшие, как сама эта штука. И руки были. Вы сколько рук видели?

— Десять, господин.

— Нет, пятьдесят, господин.

— Гораздо больше, господин. Не меньше ста.

— Согласен. Итак, сторукое, а некоторые руки на­калены добела. Вы это видели?

— Да, субадар, но...

— Ага! Вы говорите: «Да, но...» — и осекаетесь. Да. Но. Но как может быть плоть накалена добела, верно? Мы это видели. Плоть не может отблескивать металлом. Но. Мы видели, как сто рук терзали и убивали. Мы видели, как это создание исчезло, а живые существа не исчезают. Оно было живым, однако смогло. Но. Но. Но. Как объяснить эти «но» Законникам? Как уяснить их для самих себя?

* * *

— Опять, снова сорвалось. Будь все проклято, да­мы! Не срабатывает.

— Не в этом ли наша беда, Реджина? Мы-то не прокляты — пока.

— А мы точно все заклятия пропели верно?

— Тютелька в тютельку.

— Ну а если это не те заклятия?

— Я их слово в слово взяла из моих скверных книг.

— А как насчет Десницы Славы, той, что я держа­ла? Она взаправдашняя? Свечка действительно из сала девственницы?