— Те, которые вы хотели мне дать. Перед тем, как я так внезапно отбыл...

— Но мне совершенно нечего вам сказать, — перебил Джошуа. — Вы прошли гипнообучение, и теперь все решать вам. Найдите Ужаса и верните девушку. Средства вам придется выбирать самому, мой дорогой.

— Но... — Джон застыл, беспомощно глядя на телефон.

— Так что удачи вам. Звоните завтра. Звоните в любое время.

— Спасибо.

— Не за что. Удачи. До свидания.

— До свидания.

Джон Тарди выключил телефон и мрачно поплелся в гостиницу. За массивной входной дверью располагался общий зал, заставленный столами и скамьями. Обрывщик, к общему удовольствию группы путешественников, ругался с дилбианкой в переднике.

— А откуда мне знать, прах побери, чем его кормят? — ревел Обрывщик. — Дай ему мяса там, пива — чего-нибудь!

— У тебя дети не таскали в дом столько зверушек, как у меня. Ты им только дай съесть, чего не надо, и они дохнут. И скулят при этом так, что сердце разрывается...

— Вы про меня? — встрял Джон Тарди.

— Ой! — ахнула дилбианка, глядя вниз и отступая на полшага. — Оно разговаривает!

— Разве я тебе не говорил? — спросил Обрывщик. — Полпинты, чем тебя кормить?

Джон ощупал четырехдюймовый тюбик концентрата на поясе. Дилбианская еда его бы не отравила, хотя можно было ожидать малой питательной ценности и приличного шанса на аллергическую реакцию от местных фруктов. Кроме концентрата, нужно было только что-нибудь для объема.

— Дай мне маленькую кружку пива, — сказал он.

Зал одобрительно загудел. Это созданьице не совсем уж чужое, раз пиво пьет. Дилбианка принесла деревянную кружку без ручки размером с корзину для мусора, и пахла эта кружка как сто лет заброшенная помойка деревенской пивоварни. Джон осторожно попробовал и нерешительно задержал во рту жидкость, горькую, кислую и безвкусную одновременно.

Потом мужественно проглотил. Компания приветствовала этот жест ревом одобрения и тут же отвлеклась на что-то другое. Оглядевшись, Джон увидел, что Обрывщик куда-то вышел. Тогда он, взобравшись на скамью, занялся своим пищевым концентратом.

Закончив с ним, Джон просидел еще почти час, но Обрывщик не возвращался. Осененный внезапной мыслью, Джон слез и направился в сторону кухни. Протолкнувшись сквозь завесу из шкур, он оказался внутри. В длинном помещении с каменным очагом в середине с потолочных балок свисали туши, и с дюжину дилбиан обоего пола, оживленно споря, готовили еду и питье. Среди них была и женщина, которая принесла ему пиво.

Она направлялась в зал, держа в обеих руках по несколько наполненных кружек.

— О-и-и-й! — произнесла она (или это был дилбианский эквивалент такого восклицания) и остановилась, так резко, что пиво плеснуло из кружек на пол. — Это же наш коротышечка, — сказала она чуть дрожащим хрипловатым голосом. — Хороший коротышечка. А теперь отойди, не мешай.

— Ужас тут был вчера вечером? — спросил Джон.

— Он заходил поесть, но я его не видела, — ответила она. — Нет у меня времени на этих драчунов с холмов. А теперь брысь с дороги!

Джон Тарди послушался.

Но когда он возвращался к своей скамейке, его обхватили сзади и подняли. Обернувшись, он увидел здоровенного дилбианина с сумкой на плече. Этот индивидуум отнес Джона к столу, где сидели еще три дилбианина, и вывалил на столешницу. Джон Тарди инстинктивно вскочил на ноги.

— Смотри-ка ты, — сказал тот, что его принес. — Настоящий коротышка.

— Дай ему пива, — предложил один из сидящих, со шрамом на лице.

Ему дали пива. Джон осторожно отпил.

— Мало же в него входит, — отметил еще один из сидящих за столом, осмотрев кружку, которую поставил Джон после глотка, который для человека был весьма приличен. — Интересно, а они могут...

— С таким-то размером? — усомнился дилбианин с сумкой. — Хотя он ищет ту коротышку-женщину. Так что...

И шрамоносец выразил сожаление, что у них в распоряжении нет сейчас этой самой коротышки. По его мнению, ее присутствие создало бы возможность для интересных и поучительных экспериментов.

— Иди к чертям! — сказал Джон на бейсике и сразу перевел на дилбианский с помощью наиболее энергичных известных ему выражений.

— Крутой парень! — восхитился владелец сумки, и все засмеялись. — Только со мной лучше крутым не быть.

И он несколько раз шутливо махнул рукой над головой Джона — каждый такой взмах мог бы расколоть череп. Снова всеобщий смех.

— Интересно, — сказал тот, что со шрамом. — Он штуки умеет выделывать?

— А как же, — охотно ответил Джон и взял все еще полную кружку пива. — Смотрите. Хватаюсь как следует, замахиваюсь...

И тут он вдруг резко повернулся, плеснув волной пива в уставленные на него глаза. В следующий момент он уже слетел со стола и пробирался к выходу между дилбианами и ножками столов. Остальные гости, рыча от смеха, не делали попыток его остановить, и он нырнул наружу, в темноту.

Пробираясь во мраке, он обошел гостиницу и упал на какую-то разбитую бочку. Здесь он и решил остаться, пока его не найдет Горный Обрывщик, но тут слева очень тихо открылась и закрылась кухонная дверь.

Джон соскользнул с бочки подальше в темноту. Он успел глянуть лишь краем глаза, но ему показалось, что в дверях стояла дилбианка. Не доносилось ни звука.

Джон пополз обратно. На этих широтах и в это время года единственная луна Дилбии не показывалась, а звезды светили очень слабо. Он неожиданно оступился на краю невидимого склона и застыл, вспомнив край пропасти возле гостиницы.

Ноздри Джона учуяли слабую струйку дилбианского запаха, и донесся звук, будто кто-то принюхивается. У дилбиан обоняние было не лучше человеческого, но каждый вид был очень чувствителен к запаху другого. Запах частично определяется диетой, а частично — психологическим складом. То, что сейчас чуял Джон Тарди, наполовину состояло из запаха сосны, на вторую — из запаха мускуса.

Нюхающие звуки смолкли. Джон задержал дыхание, ожидая, что они послышатся опять. В груди нарастало давление, и в конце концов пришлось выдохнуть. Он медленно повертел головой.

Тихо.

Только в шее потрескивают сухожилия при повороте. Так! А там что такое? Джон пополз обратно по краю обрыва.

Вдруг впереди что-то бросилось из темноты, прямо перед Джоном выросла темная фигура. Он дернулся в сторону, почувствовал, что скользит по краю, и тут по голове что-то ударило как рухнувшая стена, и Джон, кувыркаясь, полетел в темноту, набитую искрами.

Он открыл глаза. Было яркое солнце.

Оно, поднявшись над горной цепью, било прямо в глаза. Джон заморгал и стал отворачиваться от его беспощадного света...

...И схватился, покрывшись холодным потом, за ствол карликового дерева, растущего прямо на обрыве.

Так он провисел секунду, обливаясь потом и глядя вниз. Насколько там глубоко? — сверлила мысль.

Глубины хватило бы.

Джон извернулся и поглядел на пару метров вверх, на край уступа, где стояла гостиница. Близко. Можно вскарабкаться.

Джон Тарди так и сделал.

Когда он появился перед входом в гостиницу, оказалось, что Обрывщик ораторствует перед импровизированным митингом, а четверо, от которых удрал Джон, стоят с виноватым видом между двумя стражниками с топорами перед пожилым дилбианином, сидящим на скамье с видом судьи.

— ...почту! — орал Обрывщик, размахивая руками. — Почта священна! Всякий, кто осмелится наложить лапу на доставляемую почту...

Появившийся Джон положил конец судебному процессу.

Потом, промыв порезы на голове и позавтракав концентратом с безвкусным пивом, Джон Тарди снова залез на спину Обрывщика, и они пустились в путь. Сегодня им предстояло пройти от « Острой скалы» до Кислого Брода и Лощин. Как узнал Джон, Лощины были землями родного клана Ужаса, и оставалось надеяться, что они настигнут Ужаса раньше, чем он туда доберется. Тропа вела через подвесные веревочные мосты и вдоль узких скальных карнизов, по которым Обрывщик шел не просто с привычной легкостью, а еще и в глубокой задумчивости.