И потом, не в том он сейчас положении, чтобы раздавать гарантии.

Ясно одно: рано или поздно ему придется многое объяснить. А Лайон никогда не умел отчитываться в своих действиях. Особенно перед женщинами.

Жасмин сжала зубы так крепко, что свело скулы. Она не задаст больше ни единого вопроса! И не взглянет на него! И запугать себя не позволит!

Жасмин не могла понять, почему Лайон решил сорваться с места. Кажется, его встревожил этот самолет, но ведь потом… потом они забыли о самолете.

Если его беспокоит происшедшее в палатке, то, право, это не стоит того, чтобы срываться с места и мчаться бог весть куда! Может быть. Жасмин не разбирается в мужчинах, но и дурой ее не назовешь.

Черт бы побрал этого Дэниела Лайона! Он что, воображает, будто она решила его заарканить? Жасмин ничего от него не требует и ничего не ждет. Сама сделала глупость — прыгнула в постель к едва знакомому мужчине, — сама и будет за это отвечать.

Нет, она не станет об этом думать! Может быть, потом, когда пройдет раздражение и отступит тревога. Когда успокоится ноющая боль в сердце.

Схватив закопченную сковороду, она с размаху швырнула ее в лодку на кучу барахла. Сковорода, на вид пережившая несколько мировых войн, глухо звякнула о борт и упала в темную воду. Жасмин проводила ее гневным взглядом. Но гнев скоро утих, сменившись усталостью и разочарованием.

Все идет не по сценарию. Она рассчитывала отдохнуть в романтическом краю, познакомиться с родней, а заодно сбежать от неприятных переживаний. А что вышло? Черт знает что! Какой-то театр абсурда!

В былые времена, когда маленькая Жасмин спрашивала, когда вернется папа, мать отвечала ей, что без папы только лучше. Совершить ошибку может каждый, говорила мать. Однако Джаспер Кленси из той удивительной породы людей, у которых что ни выстрел, то мимо, что ни шаг, то в лужу, что ни слово, то невпопад. Очевидно, это свойство передается по наследству.

— Готова? Садись в лодку.

Команда прозвучала негромко, но голос Лайона не оставлял сомнений в том, что лучше послушаться.

— Нет, не готова, — вздернула подбородок Жасмин. — Мне нужно в туалет.

Лайон пробормотал себе под нос словцо, не предназначенное для дамских ушей.

— Ладно! Только быстро, поняла?

Гордо вздернутый подбородок дрогнул, и все поплыло перед глазами. Где тот мужчина, что совсем недавно нежно и страстно дарил ей любовь?

Да вот он, стоит от нее в двух шагах. На нем поношенные штаны и пара ботинок, на поясе болтается огромная и страшная на вид кобура. Явно не пустая.

Жасмин сделала осторожный шажок назад.

— Послушай, может… может, я лучше тебя здесь подожду?

— Садись в лодку, Жасмин.

— Спасибо, я постою.

Улыбка ее не тянула на «Оскара», но ничего лучшего при данных обстоятельствах она выжать из себя не могла.

Она задрожала. Нет-нет, просто от холода. Сырой, ветреный, промозглый февраль. А она, словно в каком-нибудь идиотском триллере, попала в лапы к вооруженному полуголому психу! Беспомощные слезы подступили к глазам, но Жасмин вовремя сообразила, что слезами делу не поможешь.

У Лайона не было времени на споры. Он соображал, что же делать: оставить ее здесь и как-нибудь выручить позже или же схватить в охапку, швырнуть на дно лодки… и, вполне возможно, еще три недели провести на положении инвалида. Своей спине Лайон пока не доверял.

И вдруг… Лайон наклонил голову и сощурился, прислушиваясь к еле слышному рокоту мотора.

— Кажется, наше время истекло, — заметил он спокойно, словно говорил о погоде.

Жасмин уже открыла рот, чтобы задать очередной вопрос, но Лайон заставил ее замолчать словами, которых, как прекрасно знал, она терпеть не могла и которые еще пять минут назад ему бы и в голову не пришло сказать ей. Жасмин отшатнулась, глаза наполнились недоумением и обидой. На миг Лайон ощутил укол совести, но только на миг. Сейчас не время для уколов совести, не время для сожаления и раскаяния. И бежать слишком поздно. Все, что ему остается, напугать Жасмин до полусмерти и заставить подчиниться без возражений.

— Спрячься в кустах! — прорычал он. — Не издавай ни звука и, что бы ни случилось, не выходи, пока я не скажу! Ясно?

Судя по звуку, моторка не слишком спешила. Как видно, несколько лошадиных сил тянули вверх по течению изрядный груз. Однако бежать нет смысла. Незваный гость заметит их, прежде чем они отчалят от берега. А в воде моторке не составит труда догнать гребной тихоход.

Замаскировать оружие Лайон тоже не успевал. Все его рубашки и куртки, скомканные кое-как, валялись в спальном мешке. Не было времени выкапывать их оттуда и переодеваться.

Взгляд Лайона был обращен в сторону пришельцев. Однако он спиной чувствовал, что Жасмин еще здесь. Черт побери, сумела же эта женщина обострить его восприятие! Должно быть, он будет чувствовать каждое ее движение, даже если они разойдутся на пять миль!

— Ты все еще здесь? Куда смотришь?

Она стояла, будто вросла в землю, и глазела на него так, словно у него вдруг выросли рога.

— Вперед! — Он хлопнул в ладоши.

Жасмин подпрыгнула на месте, затем повернулась и, выпрямившись, независимо вскинув голову и сердито размахивая руками, двинулась в сторону кустов.

От длинных ног есть кое-какая польза, подумал Лайон. Даже медленным шагом они покрывают большое расстояние. К тому времени, как моторка показалась вдалеке, Жасмин уже скрылась из виду.

Лайон расслабил напряженные мускулы, принял небрежно-беззаботную позу и ждал, мысленно отмечая все, что видели его глаза и слышали уши. Лодка с подвесным мотором, около двадцати двух футов длиной, с квадратным носом и тупой кормой, непритязательная на вид. Обшарпанная рабочая посудина. Это не игрушка богача. На носу Лайон заметил связку удочек.

Помни о троянском коне, напомнил себе Лайон, ожидая, пока человек в лодке направит руль к берегу. Всего опаснее то, что не вызывает опасений.

Незнакомец заглушил мотор, и лодка ткнулась носом в берег. Мужчины пристально оглядывали друг друга; мозг Лайона подмечал и классифицировал новые данные. Лет шестидесяти пяти, в камуфляжной куртке и джинсах. И то и другое знавало лучшие времена. На голове — видавшая виды фуражка. На ногах — резиновые болотные сапоги. Судя по кистям рук, страдает легкой формой артрита. Судя по цвету носа, горький пьяница. Или, возможно, аллергик. Но, скорее, пьет без просыпу.

Старик бросил Лайону веревку. Тот молча поймал и притянул лодку чужака к ближайшему дереву. Или старикашка гораздо умнее, чем кажется, думал он, или не понимает, что сейчас я могу взять его без единого выстрела.

Не подведи, спина!

Помни о троянском коне, Дэниел Лайон. Один раз тебя уже одурачили. В тот раз ты чудом остался жив.

В игре, в которую он играет, всего два правила.

Номер один: держи глаза открытыми, ушки на макушке, а рот на замке.

Номер два: никогда не забывай о правиле номер один.

— Ну и дождичек был, верно? — произнес старикан в виде приветствия.

— Еще какой! Как из ведра лило! — ответил Лайон, по-южному растягивая слова. Интересно, слышит ли его Жасмин? Если слышит, пусть оценит, как он вошел в роль.

— Это тебя, выходит, я сверху приметил? Лайон напрягся, но широкая добродушная улыбка на лице осталась непоколебимой.

— Так это вы над нами кружили? Я-то думал, это поле удобряют где-нибудь поблизости. Хотел уже спрятаться в палатку и носа оттуда не высовывать. Слыхал, что от ваших химикатов не только вредители дохнут!

— Ну нет, сейчас не сезон. Удобряют у нас весной, а жуков-пауков всяких травят летом. Я поднялся в воздух, чтобы сделать сверху несколько снимков. Для нашей работы нет лучше времени, чем зима. Все как на ладони! Только в нынешнем году зима выдалась теплая, и деревья стояли в листве аж до самого Нового года. И не успеешь оглянуться, как они снова зазеленеют, вот что я вам скажу!

Если старикан играет роль, значит, он гениальный актер. Лайон подтянул штаны: из-за ножа и патронов в заднем кармане они все время сползали.