Серые лесные волки собирались в стаю.

Пролетело теплое обильное лето, подрос молодняк.

Студеные ветры с севера торопят обитателей долины в путь. Высоко, к самым снегам на вершинах, ушли козы и бараны. По первому снежку в ущелье двинутся кабаны, косули, олени.

Лишь могучие лоси останутся в лесу да быстроногие зайцы.

Даже многочисленной волчьей стае не всегда по силам справиться с лосем, а заяц — не добыча для голодных волков, да и попробуй поймай его по глубокому снегу.

Бывает, голод заставляет стаю подниматься в предгорья и даже выше в горы, но трудно волку, прирожденному степняку, настигнуть там добычу: козлы, косули, бараны легко взбираются по скалам, недоступным ему. Приходится хитрить, устраивать засады. Не обойтись тут в одиночку или малочисленной группой. Вот почему каждую зиму собираются они в большую стаю.

Старый седой вожак с волчицей и сеголетками — основа стаи. К ним присоединился выводок волка-трехлетки и несколько одиноких холостяков. Среди них громадный, чуть-чуть уступающий вожаку волк с меткой на плече, пятилетний зверь, в длину почти двухметровый.

Уже не раз Меченый вступал в бой с вожаком за главенство в стае. В начале прошлой зимы, когда стая гнала антилоп к зарослям, где в засаде притаились волчицы с молодняком, Меченый осмелился опередить вожака.

Некоторое время они покусывали друг друга на бегу, а потом, озверев, схватились насмерть.

Охота сорвалась.

Клочья шерсти летели во все стороны. У вожака из уха хлестала кровь. Меченый поджимал жестоко укушенную лапу, но схватка продолжалась, пока волчица, старая подруга вожака, не подоспела к месту боя.

Меченый отступил, но тогда с ним ушла часть стаи.

В тот год ему не везло. Сначала стая трижды потерпела неудачу в охоте на сайгаков. Потом, уже сильно изголодавшиеся, волки погнали по глубокому снегу лося-великана.

Не рассчитали сил.

Защищаясь, лось копытами убил трех молодых волков и двухлетнюю самочку, которая проявляла привязанность к Меченому.

Стая тут же сожрала всех четверых неудачников.

Опять потянулись голодные и холодные дни и ночи.

Однажды в лесу они набрели на пиршество другой стаи, стаи вожака.

Вожак решился на невероятное — напал на спящего в берлоге медведя. Волкам удалось порвать горло сонному зверю раньше, чем он проснулся.

Меченый наблюдал, как волки его стаи, поджав хвосты, робко приближались к насытившимся уже победителям. Их не прогнали, и Меченый остался один.

Он гонялся за зайцами, жрал дохлую рыбу, выброшенную рекой, а когда голод не оставил ему иного выхода, он загрыз и съел лисицу.

О! Теперь это был не тот зверь, который претендовал на место вожака в стае. Шерсть свалялась, ребра выпирали наружу, брюхо прилипло к позвоночнику.

Вот тогда-то и встретился ему одноглазый шакал.

Меченый сначала пошел за шакалом, собираясь сожрать и его, но очень уж противный запах исходил от старого могильщика, пожирателя трупов.

Шакал вывел его к норам сусликов, они оказались не очень глубокими, и волку удалось откопать нескольких спящих грызунов. Одноглазый удовольствовался жалкими объедками.

Не беда! Сегодня жалкие объедки, завтра — обильные остатки от барана. Возле волка-одиночки, как и возле тигра, можно прокормиться. Этот сильный зверь справится с крупной добычей.

Так и стали они охотиться вместе. Одному ему известными тропами старый шакал повел Меченого в горы, к теплому перевалу, к незамерзающему горному озеру. В зимнюю пору тут, бывало, собиралось на водопой немало копытных животных.

Места эти и вправду оказались благодатными: волк и шакал ожили. И теперь к новой зиме Меченый выглядел таким же гладким и сильным, каким он был год назад.

В начале зимы он снова примкнул к стае вожака: инстинкт неодолимо толкал его к сородичам. Вожак не прогнал одинокого волка, но относился к нему настороженно.

Эта осень была для Меченого удачной: он добыл свинью, подкараулил на водопое горного барана, унес двух детенышей человека.

Сейчас вожак уже не справился бы с ним, совсем сдал старый волк…

В тот день стая устремилась по свежим следам стада свиней.

Меченый бежал рядом, отставая от вожака на полкорпуса. У оврага он ненароком толкнул седого волка плечом и присел на задние лапы, ожидая взбучки, но старик чуть ощерился, и только.

Обнаглев от безнаказанности, Меченый смело обошел вожака и устремился вперед.

Рассвирепев, старый вожак догнал и куснул нарушителя закона стаи.

И опять между ними вспыхнула драка. Неожиданно для Меченого в бой на стороне вожака вступили другие волки: все-таки он был для них еще чужаком.

Едва удалось ему спастись от разъяренных собратьев.

Так он снова остался один. Нет, не один. Одноглазый шакал кружил неподалеку, не решаясь приблизиться к грозному зверю.

Да, они снова будут рыскать вдвоем по опустевшей зимней долине, гоняясь за зайцами и лисами, и снова голод погонит их к далекому горному озеру и дальше, в зеленую долину по другую сторону скалистого хребта.

Так повелось в племени таж с давних времен и передавалось от отцов к детям. Власть вождя в племени оставалась непререкаемой.

Обычно вождем был лучший, опытнейший охотник. Он знал, как добыть зверя летом и особенно зимой, когда наступала стужа, устанавливал сроки сбора плодов и ягод. Он приказывал племени подниматься в большой переход на другое место, если нависала угроза со стороны враждебного племени, или наступал голод, или дивы начинали упорно мучить людей болезнями и надо было сбить их со следа. Он заботился о безопасности жилища, строго поддерживал обычаи и заповеди предков.

Все было так — это хорошо знал Черный Ворон, но он должен изменить этот порядок, повернуть его по-своему. Разве малая власть у него в руках? Разве не он, Черный Ворон, сделал вождем Орла? Так почему же этот мальчишка смеет спорить с ним, ставит свою власть выше таинства, которым владели жрецы до него и теперь владеет он, Черный Ворон!

Кто посмеет толковать Слово предков вопреки ему, вступающему в разговор с самими дивами?

Власть жреца должна быть сильнее власти вождя хотя бы потому, что жрец остается жрецом до того самого дня, когда наступает ему пора отправляться в пещеру предков. Вожди же меняются намного чаще: то зверь убьет, то дивы ночи нашлют на него болезни, то ошибется он — и взбунтовавшееся голодное племя потребует сменить вождя.

Будет так, как решил! Он сам станет управлять и охотниками, и женщинами и распределять добычу… Случай, пусть только представится случай!

Мрачные мысли медленно поворачивались в голове Черного Ворона, злоба стесняла дыхание. Со стороны же казалось, будто он дремлет, сидя у огня и уронив голову на грудь.

Сумерки наступили быстро. Повалил густой снег. Женщины, ходившие за хворостом, вернулись промокшими и дрожащими от холода.

Давно пора бы возвратиться охотникам, ведь ушли они ранним утром. Не беда ли какая?

Жены одна за другой с беспокойством взбирались на завал из камней у входа, подолгу вглядывались и вслушивались в глухое безмолвие ненастной ночи.

Беспокойство охватило всех, кроме Черного Ворона.

Мудрый Аун выбрал самый большой смолистый факел, запалил у костра и велел Лану надежно укрепить его между камнями у входа. Факел шипел и сыпал огненными брызгами, чадное пламя извивалось на ветру, как живое существо.

Даже равнодушная ко всем и ко всему Зурра обеспокоенно прислушивалась к звукам снаружи.

Черный Ворон сидел, чуть покачиваясь из стороны в сторону. Казалось, он пел заунывную песню голосом ветра там, в снежной круговерти.

Зурра наклонилась и шепнула ему несколько слов. Он не реагировал.

Лан высунулся в лаз. Ни зги. Частые снежинки щекочут лицо. Как будто похолодало, да и снег теперь падает не крупными хлопьями, а мелкими колючими искрами.