10. "Боже мой, боже мой, да каким же он должен быть?! Я точно знаю, точно знаю, что не смогу прожить одна, чем бы я на этом свете ни занималась... Зато он пусть будет один, и только один: никакой полиандрии, будь она проклята, и никакой смены партнеров! Одни руки, один голос, один запах -- навсегда...

Так все же -- каким он должен быть? Заботливым, покладистым, мягким, никогда не возражающим, готовым подчиниться любому моему капризу? Умру с тоски через неделю, какая уж тут вечность... Своенравным, крутым, властным, лишь иногда милостиво снисходящим к моим желаниям? Взбунтуюсь, опять потянет к амазонкам... Флегматичным, равнодушным, лишенным страстей и нервов? Опротивеет. Кое-кому нравятся молчаливые увальни, дремлющие на ходу, но, по-моему, это ложная мужественность... Пылким, подозрительным, страстным, ревнивым, злопамятным? Плохо, когда в сердечных друзьях дикарь. Интеллектуалом, философом, ясновидцем, никогда но опускающимся на землю? Тяжело жить, стоя на цыпочках. Неунывающим, шутником, гаером, которому все трын-трава? Все равно, что поселиться в репетиционной комнате клоуна... Так каким же он должен быть, каким, каким?.."

Разбудив и покормив Сусанну, Николь привязала ее за спиной и выехала на разбитое асфальтовое гаоссе, сквозь которое проросли тополя. Мир подобен серой вате: ни дали, ни выси, серый расплывчатый хаос, полный хо* лода и оседающей каплями влаги, хаос без лучей и теней, где четки лишь мокрые смоляные стволы и ветви ближних деревьев.

Николь отпустила поводья и ехала шагом, покуда за лесным поворотом, посреди озера, забитого ржавой осокой, не возник неожиданно чистый и яркий дом, апельсином лежащий на воде. К нему вела через топь, через лохматые кочки невидимая, обозначенная огнями силовая дорожка. Хозяева, очевидно, были дома: в стойлах топтался нервный мышастый жеребец и дремала смирная крапчатая кобылка. Мышастому не понравилось появление Ба-ярда, он захрапел и потянулся кусать, вздергивая губу над огромными бурыми зубами; Николь хлестнула его наотмашь по ноздрям. Поставив своего коня в пустой денник, она засыпала ему зерна из большого, стоящего тут же ларя, а затем с Сусанной на руках поднялась по винтовой лестнице.

В жилых покоях не было и намека на "ретро". Оранжевые стены светились насквозь, точно не угрюмый ноябрь царил снаружи, а пылало июльское солнце. Над головою Николь медлительно клубился рой предметов: разноцветные объемные фигуры и шелковые полотнища, цветы и камни, полуразобранный локомобиль и живые, перебирающие лапами в воздухе щенки. Центром вращения были дети -мальчик и девочка, ей года четыре, ему не более семи лет. Паря без опоры, они вдумчиво собирали нечто пестрое, разнородно-слиянное...

У детей были скуластые желтовато-коричневые лица, жесткие черные волосы и узкие прорези глаз. Николь поманила их к себе и расцеловала. Потом они сели перед приемником Распределителя: проголодавшаяся Николь заказала себе макароны с сыром и кофе, а детям землянику со взбитыми сливками. Пока они ели, бытовая машина раздела, вымыла и одела в новый комбинезончик Сусанну; промокшая одежда была, как водится, разво-площена.

Когда растаяла посуда с остатками еды, Николь спросила:

-- А где ваши взрослые?

-- У нас есть отец и двое дядей,-- охотно ответил брат, между тем как девочка уже нетерпеливо посматривала вверх.-- Но они вернутся только весной.

Николь поинтересовалась, не скучно ли им, не одиноко ли?.. Ответом были недоуменные, почти насмешливые взгляды. Сон брата и сестры не оканчивается по утрам, осколки шаловливо разбитой реальности кружатся в калейдоскопе по воле разыгравшихся маленьких богов. Тогда Николь спросила еще:

-- А бывает ли вам трудно?

Девочка, закусив губу, неотрывно смотрела туда, где уплотнялся рой вещей и живых тварей, постепенно образуя единое ядро. Мальчик же снова ответил любезно и рассудительно:

-- Да, иногда мы пытаемся решать трудные задачи,

-- Невыполнимые,-- поправила его сестра, протягивая, не глядя, ручонку и вынимая из приемника пирожное-эклер.

-- Зачем же вы пытаетесь, если знаете, что задача невыполнима?

Мальчик растянул губы в улыбке и совсем сощурился:

-- Простите, но мне кажется, что вы сейчас заняты тем же самым!..

Она кивнула. Мальчик просиял от собственной догадливости. Сестра прервала созерцание парящей постройки, кажется, Николь ее заинтриговала, глаза стали пронзительно-изучающими.

-- Ваши интимные переживания пока недоступны нам,-- осторожно, как бы производя разведку, начала девочка,-- но мы могли бы...

Брат прервал ее возмущенным жестом и быстро, явно стараясь замять недоразумение, спросил:

-- Вы не обращались к Великому Помощнику?

-- В подобных случаях... очень личных... у нас это считается слабостью.

-- Что значит -- считается? -- искренне удивился мальчик. Не зная, как ответить, Николь обернулась к сестренке и увидела, что та жадно, неотрывно смотрит на Сусанну. Малышка оживленно щебетала, ползая по мягкому пористому полу и ловя игрушечными пальчиками нечто, ей одной ведомое,-- а хозяйка дома, подробно изучив ее, вновь подняла глаза, будто примериваясь, нельзя ли поместить грудного ребенка среди кусков крашеной жести, кораллов и обреченно вертящихся щенков...

Николь невольно потянулась -- взять дочку на руки, защитить ее., но тут диковинный сгусток, не то сложнейший букет икебаны, не то друза кристаллов, зазвенел, словно люстра с миллионом хрустальных подвесок; брызнули из него пламенно-зеленные струи, растеклись концентрическими кольцами -- гало...

Не глядя более ни на кого, не помня ни о ком, девочка ринулась в воздух.

-- Простите!--крикнул брат, взлетая вслед за ней.-- Мы третий день этого ждем!..

Подпруга у Баярда ослабла: видимо, когда Николь седлала его, хитрый конь надул живот. Она повозилась, застегивая ремень на другое отверстие. С верхнего этажа доносились громовые удары, завывания и вибрирующий свист. Затем будто бы прибой обрушился на берег, взорвался аплодисментами зал, и пропел, сюсюкая, жеманный мужской голос:

Моя Марусечка -

Танцуют все кругом...

Визгливый хохот... Там, в оранжевой пустоте, представленные самим себе и безмерной технической мощи, дети сращивали воедино быль и небыль, настоящее и прошлое и, вылепив невообразимых монстров, потешались над ними, как их далекие пращуры в детстве над похождениями Пиноккио или Микки-Мауса.

148

Натягивая поводья, Николь пересекла заболоченный луг и вдоль сосновой опушки спустилась по сухому склону к небольшой, бог знает кем учиненной вырубке. Здесь она нашла удобный пень, села на него и расстегнула комбинезон -- покормить Сусанну. Студеный ветер дунул ей в лицо, поволочил серые космы тумана, цепляя их за осинник... "Что это значит -- считается?" Действительно, какое мне дело до чьих-то мнений? Нужен Великий Помощник -возьмем и позовем. Ау-у!..

Плечо Николь припечатала сзади большая ладонь.

Когда-то Карл-Хендрик -- Николь уже не помнила, к чему -- показал ей с помощью Восстановителя событий сцену древнего гадания. В зимнюю ночь сидела бледная напуганная девица на выданье одна в темной комнате перед зеркалом с горящими свечами по бокам. Карл-Хендрик пояснил, что более всего девушка боится оглянуться...

-- Подумаем вместе, а?-- предложил из-за спины густой, чуть ленивый баритон.

-- Думать больше не о чем. Я хочу не думать, а действовать.

Тот, за спиной, ухмыльнулся.

-- Кажется, братик и сестричка мудрее тебя?

-- Понятно, мудрее. Они ведь еще не живут, они изучают...

Рука тихонько сползла с ее плеча.

-- Ладно, поговорим напрямую. Ты понимаешь, милая, что в твоем нынешнем состоянии тебя не устроит никто? Ни один мужчина?

-- Но почему? Почему?!

Он смиренно вздохнул -- непонятливая попалась собеседница.

-- Немного истории, Николь. Когда-то миллиарды людей полагали часть -целым, плотское влечение -- любовью. На этой почве возникал брак. Но чаще всего он распадался, поскольку дозволенная половая близость -- сама по себе штука нудная, а родством духовным отношения не скреплялись. Когда большинство государств решило жилищный вопрос, были узаконены пробные браки -- на год, на три, с последующим обменом временных удостоверений на постоянные. Ну и что? В конце концов, девять десятых населения стали ограничиваться пробными браками...