Дрожа всем телом, Сай Мон приказал Великому Помощнику оградить овраг времяслоем, преградой, непреодолимой ни для каких предметов и энергий... А если они поступят так же, только двинут свой времяслой таранящим клином, на аннигиляцию?! Нет -- не теряя ни секунды, надо раздвинуть круговую защиту во все стороны... оттеснить, отбросить врагов... вон из лесу, вон, вон! Невозможно...

...их совокупный импульс сильнее...

...связаться с родом Осмо?..

...собрать воедино сотню воль и ударить!..

В следующее мгновение Сай Мон понял, что он начинает войну.

Он с ужасом велел Помощнику снять времяслой, уже волокнистым выгибом размывавший колоннаду леса а силуэты всадниц.

Да, они были близко, съезжавшиеся к оврагу с парализаторами на сгибах локтей; но еще ближе стояла Ханка, стояла посреди дороги в своем старом брезентовом комбинезоне с воронеными застежками, держа на руках закутанного Каспара.

Сай отшвырнул оружие -- черная блестящая штуковина исчезла, не коснувшись земли. Поднялся во весь рост, отряхнул одежду.

Ханка ничего не сказала ему; только, опустив ресницы, придала своему лицу то умиротворенно-нежное выражение, что служило знаком их любви, еще когда любовь была тайной. И -- пружинисто зашагала навстречу мрачной, с окровавленной щекой Аннемари.

Ускакали всадницы, забрав Ханку, замерли раскаты дробного стука. Строгая печаль водворилась в лесу, как на древнем кладбище с белыми мраморными надгробиями, с черными скорбными ангелами. "Ни на небе, ни среди океана, ни в горной расселине, если в нее проникнуть, не найдется такого места на земле, где бы живущий избавился от последствий злых дел".

12. Я все-таки не мог не думать о Гите, видеть ее хотелось бешено. В последнее время у меня было много забот по Большому Дому -- я ведь перед этим на полгода отбился от рук, пропадал с Гитой, в делах домашних не участвовал. Пришлось и со скотом повозиться на молочной ферме, и помочь сыроварам, и семена к весеннему севу рассортировать по биоактивности... В общем, вертелся, как заведенный. И вдруг ночью подкатило под глотку, обдало жаром... Вспомнились руки ее прохладные на шее, гладкие бедра, горячий живот... Наутро, не спросясь у старших, я мотнулся к границе общины. Засел на высоком склоне и смотрел, как они вертятся на конях вокруг своего зеленого, будто старая бронза, трехбашенного корабля. Там была изрядная суматоха: по воздуху потоками плыли и скрывались в трюме обезвешенные грузы. Амазонки готовились взлетать.

Меня словно разбудил кто-то, облив ледяной водой. Через минуту я уже стоял под холмом в низинке, где прошлым летом учил Гиту различать пижму, тысячелистник, горечавку и другие растения из прадедовского лечебного травника. Три зеленые башни падали и никак не могли упасть на фоне сплошных плывущих облаков. Я чувствовал: встань сейчас передо мной моя любовная наставница, дерзко выпятив грудь, прищурив шальные кошачьи глаза, и прикажи следовать за собой на корабль -- побегу, не задумавшись! Потом стал гнать от себя соблазнительное видение -- черт их знает, как у них там с биосвязью, еще почуют, что я здесь, что с ума схожу по Бригите, и доложат ей, и явится во плоти, и... Да нет, вряд ли. Она уже вместе со всеми там, за броней.

Немного успокоившись,-- хотя бы тем, что события необратимы,-- я вернулся на склон, в свою снежную ямку, чтобы лучше видеть взлет.

Скоро башни как бы заколебались, ореол сразу пошел яркий, фиолетово-белый. Спешный был старт, натужный, словно пилот рвал жилы, убегая от Земли -- не поймали бы, не остановили!.. Я ожидал увидеть, как бронзовая громада войдет в десинхрон: планета фактически окажется в ином времени, а значит,-- в другой точке своей орбиты относительно корабля. Это выглядит, как обращение в туманный силуэт, в белесую тень, в ничто.

Но десинхрон не состоялся. Ореол поиграл сполохами, на километр испарил снега и погас. Зеленые купола вновь обрели четкость. Неужели передумали амазонки, и я впрямь смогу... пусть не сегодня, не завтра, но когда-нибудь обнять Гиту?!

Нет, здесь было нечто другое... Следя за кораблем, я потерял из виду небо. А с небом творилось непостижимое. Облака, доселе мирно ползшие своим путем, точно Ишпулатовы супердирижабли, вдруг закрутились кипящей воронкой, и жадный этот конус, стократ превосходивший любые смерчи, опускался прямо на "Орлеанскую деву". Небо прижимало корабль к затянутой паром равнине. Воздух стал мутен, меня накрыла волна сырого тепла и гнилостного запаха. Испугавшись за Гиту, быть может, хрипевшую под внезапной тяжестью у себя в каюте, я чуть было не бросился туда -- встать рядом, своими руками отжать облачный пресс... Я даже взмолился к Великому Помощнику, но, конечно, тщетно: кто же, кроме него, мог прогибать пространство, удерживая на старте самый мощный в истории звездолет? И задание Помощнику, безусловно, давала совокупная воля посильнее воли тысячи амазонок.

Ого, подумал я, значит, этим ребятам все же удалось объединить мир? А может быть, мир и не рассыпался никогда на отдельные личности - просто нам это почудилось в ужасной нарастающей новизне?..

Сай Мои сидел в углу гостиной тибетского дома Совета Этики, всей кожей ощущая важность момента и огромный вес тех, кто занимал три кресла перед видеокубом. Их имена все чаще мелькали в сводках новостей. Это было непривычно и возбуждающе; это сгущало на избранниках человечества лучи славы. "Петр Осадчий разрешил конфликт урбиков Большого Шанхая с корпорацией геотекторов: материковый разлом не будет инициирован в ближайшие шестьсот лет".-- "Интервью с Нгале Агвара: каково мнение Координаторов по "общества небелковых" и самоперестройке?" -- "Роже Вилар обращается к подросткам, основавшим коммуну в кратере Вампанг"... Люди-исполины. И он, Сай, в их ладонях, как выпавший из гнезда птенец.

Взрывоподобным ударом куб распахнул перед зрителями силовые стены командирской рубки звездолета "Орлеанская дева". Будто у входа в тоннель, слагаемый отражениями круглых зеркал в зеркалах, имея над собою алый шар для маршрутной медитации, засунув руки в карманы комбинезона и углами подняв плечи, стояла сдержанно-яростная Кларинда.

-- Я предупреждаю вас в последний раз!-- не разжимая зубов, сказала она.-- Если вы не прекратите это безумное, чисто мужское насилие -- мы примем свои меры!

-- Можно узнать, какие?-- дружелюбно спросил Петр.

-- Имейте в виду: мы установили защиту от высоких энергий!-- повысила голос Кларинда.-- Вся сила Помощника не остановит процессов, идущих внутри корабля.

-- Что же дальше?

-- Клянусь честью, я взорву "Деву"!

-- А вы уверены,-- ласковее прежнего спросил Петр Максимович,-- вы уверены, что все на борту согласны с таким решением? И даже ваша пленница?

-- Она все равно мертва для Кругов, как и мы! -- отрезала Кларинда.-Даю первый сигнал: после десятого вы увидите, как тысяча истинных женщин предпочтет смерть вашему гнету!

Видеокуб погасил картину.

...Они долго совещались, прежде чем решиться на такое -- не выпускать звездолет. Все же это был бы поступок в духе древнего, забытого людьми государственного насилия. По сути дела, Осадчий и его коллеги уверенно брали общеземную власть. Рискованный курс! А ну, как стихийный референдум, вал многомиллиардного возмущения сметет их?..

С другой стороны, совершенно невозможно было позволить амазонкам увезти с собой Ханку Новак. Потому что Ханка не хочет улетать. Она подтвердила это Координаторам сама на сеансе связи. Нельзя, нельзя поело всего, что сделано многими поколениями для торжества равенства и свободы,-- нельзя даже одного человека лишать этих благ! Шутка ли: человечество, представленное (пусть не слитком удачно) общиной амазонок, основывает первую галактическую колонию, и колония эта зиждется на сломанной судьбе, на рабстве! Потому что ведь несчастная девочка, наделенная способностью к партеногенезу[22], обречена на жизнь рабыни-родильницы...

После многочасовых прений решено было "Орлеанскую деву" остановить.