Я догнал его, когда он уже вбегал в лабораторию.

Тело Кеннета Грэма лежало лицом вверх на операционном столе. Его длинное лицо с выступающей челюстью было бледным и вялым, без всякого выражения, просто пустым. Над и под его головой располагались какие-то приборы.

– Ну, что у вас получается? – поинтересовался Бера.

– Ничего хорошего, – ответил доктор. – Вина не ваша. Вы его заморозили достаточно быстро. Просто ток… – он пожал плечами.

Я тронул Беру за руку.

– Что произошло?

Бера все еще не мог отдышаться.

– Какая-то утечка информации. Грэм попытался дать деру. Мы настигли его в аэропорту.

– Ну подождали бы. Подсадили кого-нибудь в самолет вместе с ним. Накачали бы в самолет TY-4.

– А помните, какая вонь пошла, когда мы последний раз использовали TY-4 на гражданских лицах? Проклятые репортеры.

Беру затрясло. Я его не винил.

АРМ и органлеггеры играют в странную игру. Органлеггеры должны получать своих доноров живьем, поэтому они всегда вооружены инъекторными пистолетами, стреляющими осколками кристаллического анестетика, мгновенно растворяющегося в крови. Мы используем то же оружие и примерно по той же причине: преступник должен быть цел до суда, а затем до государственных больниц. Поэтому никто из АРМ не намеревается убить кого-либо сам.

Однажды я познал истину. Органлеггер мелкого пошиба по имени Рафаэль Хейн пытался нажать кнопку тревоги в своем собственном доме. Если б он до нее дотянулся, поднялся бы переполох, охранники Хейна усыпили бы меня, и я стал бы приходить в сознание по кускам, в его чанах для хранения органов. Поэтому я придушил его.

Отчет об этом был в компьютере, но из человеческих существ об этом знали только трое. Еще одним был мой непосредственный начальник Лукас Гарнер. Другим – Жюли. И пока это было мое единственное убийство.

А Грэм был первым убитым для Беры.

– Мы догнали его в аэропорту, – рассказывал Бера. – На нем была шляпа. Если б я понял, в чем дело, мы действовали бы быстрее. Вооружившись инъекторами, мы начали окружать его. Он обернулся, заметил нас, прикоснулся к своей шляпе и упал.

– Покончил с собой?

– Угу.

– Как?

– Поглядите на его голову.

Я пододвинулся к столу, стараясь не попадаться на дороге доктору. Тот пытался провести стандартную операцию по извлечению информации из мертвого мозга с помощью индуктора. Дело шло плохо.

На макушке Грэма была плоская продолговатая коробочка. Из черного пластика, размером в половину колоды карт. Я коснулся ее и сразу понял, что она прикреплена к черепу Грэма.

– Дроуд нестандартного типа. Слишком большой.

– Угу.

По моим нервам словно растекся жидкий гелий.

– Внутри него батарейка!

– Точно.

– Чего только не придумают. Дроуд без шнура. Вот чего бы я пожелал в подарок на Рождество.

Беру всего передернуло.

– Скажете тоже.

– А вы знали, что он и сам электроман?

– Нет. Мы опасались установить аппаратуру в его доме. Он мог ее найти и понять, что попал под подозрение. Поглядите на эту штуку еще раз.

Я заметил, что форма дроуда была какой-то странной. Черная пластиковая коробочка наполовину оплавилась.

– Перегрев, – произнес я вслух. – А, вот в чем дело!

– Угу. Он разрядил всю батарею сразу. Послал убийственный заряд прямо в мозг, прямо в центр наслаждения. Господи, Джил, меня все еще мучает мысль – на что это было похоже? Джил, что он мог почувствовать?

Вместо вразумительного ответа я похлопал его по плечу. Он еще долго будет думать над этим. И я тоже.

Вот лежал человек, засунувший проволоку в голову Оуэна. Была ли его смерть мгновенным адом или совместила все райские восторги в одной восхитительной дозе? Я надеялся на ад, но не верил в это.

По крайней мере Кеннет Грэм не затерялся где-то в мире, приобретя новое лицо, новую сетчатку глаз и новые отпечатки пальцев из незаконных банков Лорена.

– Ничего, – заявил наконец доктор. – Его мозг слишком выжжен. Не осталось ничего, имеющего хоть какой-то смысл.

– Еще попробуйте, – сказал Бера.

Я потихоньку ушел. Может, потом я поставлю Бере выпивку. Он вроде бы в этом нуждался. Бера был из тех людей, кому свойственно сопереживание. Я знал, что он почти ощутил тот ужасный прилив экстаза и безысходности, с которым Кеннет Грэм покинул этот мир.

Голограммы из апартаментов “Моника” уже несколько часов как прибыли. Миллер отобрал не только постояльцев, занимавших квартиры восемнадцатого этажа за последние шесть недель, но и с девятнадцатого и семнадцатого. Это выглядело излишней роскошью. Я на момент представил, что некто с девятнадцатого этажа спрыгивает со своего балкона на восемнадцатый – и так каждый день в течение пяти недель. Но номер 1809 не имел внешних стен, тем более окон, не говоря уже о балконах.

Не пришло ли в голову Миллеру то же самое? Глупости. Он даже не знал, в чем тут дело. Он просто забросал меня снимками, чтобы показать, насколько он готов к сотрудничеству.

Никто из жильцов искомого периода не был похож на заподозренных людей Лорена.

Я произнес несколько подобающих слов и пошел за кофе. Потом я вспомнил о двадцати трех предполагаемых подручных Лорена в кейсе Оуэна. Я оставил их оператору, не очень представляя, как их правильно ввести в компьютер. Сейчас он уже должен был покончить с этим делом.

Я созвонился с ним. Он закончил ввод.

Я убедил компьютер сравнить их с голограммами из апартаментов “Моника”.

Ничего. Никто ни на кого не походил.

Следующие два часа я писал отчет о деле Оуэна Дженнисона. Оператор должен был потом ввести его в машину. Сам я еще не очень освоил все тонкости этого дела.

Мы вернулись к непоследовательному убийце Ордаса.

И еще к путанице оборванных нитей. Ценой гибели Оуэна мы приобрели два десятка изображений – изображений, которые сейчас уже могли ничего не значить. Органлеггеры меняют лица как шляпы. Я закончил описывать основные моменты дела, отослал его и позвонил Жюли. Теперь мне ее защита не понадобится.

Жюли уже ушла домой.

Я начал было звонить Тэффи, но остановился, набрав половину номера. Бывают моменты, когда лучше не звонить. Мне надо было походить с обиженным видом, зарыться в какую-нибудь нору. От моего выражения лица, наверное, треснул бы экран телефона. Зачем все валить на невинную девушку?

Я отправился домой.

Когда я оказался на улице, уже стемнело. Я вышел на пешеходный мостик между тротуарами, подождал такси. Вскоре одно из них опустилось; на его брюхе помигивала белая надпись “СВОБОДНО”. Я уселся и вставил кредитную карточку.

Оуэн собрал свои голограммы по всему евразийскому континенту. Большинство из них, если не все вообще, были иностранными агентами Лорена. Почему я рассчитывал найти кого-то из них в Лос-Анджелесе?

Такси взмыло в белое ночное небо. Городские огни превратили слой облаков в белый пологий купол. Мы пробили облака и остались над ними. Автопилоту было наплевать, какой вид открывается мне.

…Так чем я располагаю теперь? Кто-то из нескольких десятков жильцов был человеком Лорена. Или это, или же, по Ордасу, непоследовательный убийца, такой осторожный, бросил Оуэна умирать пять недель без присмотра.

…А что, так уж трудно в это поверить?

Это ведь был, в конце концов, мой гипотетический Лорен. А Лорен совершал убийства, самое страшное преступление. Он убивал опять и опять, как будто выполнял обычную работу, с баснословными прибылями. АРМ не могла до него добраться. Не настало ли для него время позабыть об осторожности?

Вроде Грэма. Как долго Грэм подбирал доноров среди своих клиентов, находя всего несколько ничтожеств в год? А потом, дважды за несколько месяцев, похитил клиентов, которых хватились. Неосторожно.

Большинство преступников не слишком умны. Пусть у Лорена мозгов хватало; большинство в его штате будут вполне средними людьми. Лорен как раз и будет иметь дело с глупцами, с теми, кто занялся преступлениями, потому что не мог ничего стоящего предпринять в нормальной жизни.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: