Джино даже не удосужился прийти за ней сам, а прислал одного из своих людей.

Картинки прошлого переполняли ее память.

Через пару дней после побега раздался стук в дверь, Доркас пошла открывать, уверенная, что пришла горничная, но вместо нее Доркас увидела высокого худого мужчину унылого вида в темных очках. Он быстро шагнул в комнату и запер за собой дверь. Один брошенный на него взгляд сказал ей, что ее попытка потерпела крах.

«Я отвезу вас к нему». — В голосе угадывался легкий акцент, имя Джино даже не было упомянуто.

Доркас не собиралась сдаваться без борьбы. Она попробовала подкупить незнакомца, предлагая то немногое, что у нее было, обещая заплатить больше.

Он не рассмеялся, не разозлился.

«Бесполезно убегать. Я, может, и сам постарался бы исчезнуть, если бы знал как. Но я предпочитаю остаться в живых».

Доркас не поняла, угроза это или нет, но остатки мужества покинули ее. Она побрела к постели, на которой спала девочка, и взяла ее на руки.

Незнакомец отвез ее к Джино. По отношению к Доркас он вел себя безразлично-вежливо, но Доркас безумно боялась его. Он ни разу не обратился к ней, разве что по необходимости, он даже не представился. Запуганная последующими событиями, она редко вспоминала об этом, но в последнее время Доркас порой задавалась вопросом, не стала ли гибель Джино и для этого унылого долговязого человека долгожданным избавлением. Или же он продолжал служить Джино и после его смерти. Не исключено, что именно этот нескладный с виду, безучастный ко всему человек с грустными глазами оставлял в ее комнатах нелепые совиные глаза, пытаясь предупредить ее о чем-то или запугать. Этого мужчину Доркас боялась больше, чем просто абстрактного незнакомца.

Все это, однако, были не более чем домыслы, ничем не подтвержденные. И главное, абсолютно бессмысленные.

Джино доставило жестокую радость насильное возвращение непокорной жены. Он поделился с Фернандой своими «опасениями» по поводу ее психической неуравновешенности и выразил желание, чтобы в случае «ухудшения» Бет отобрали у матери. С откровенной безжалостностью он отмечал любое проявление эмоциональной неустойчивости и в результате довел Доркас до того, что она перестала доверять сама себе и начала шарахаться от собственной тени. Она больше не пыталась сбежать, чтобы окончательно не потерять Бет.

Джино не пренебрегал женщинами, у него были связи на стороне, и доказательств его неверности было более чем достаточно. Но Доркас это не трогало. Увлечения мужа давали ей своего рода передышку. Ее безопасность зависела от оцепенелого равнодушия к окружающей реальности. Но Джино не унимался и, повинуясь собственным капризам, чуть не насильно вытаскивал ее из этого полулетаргического состояния.

Семнадцатилетняя девочка, плачущая в тот роковой день перед статуей Аполлона, и не помышляла, что на свете существуют такие люди.

Когда Бет подросла, Джино исподволь начал настраивать ее против матери. Доркас поняла, что настало время для них с Бет исчезнуть, но на этот раз не имела права на ошибку. Побег должен был удасться не только ради сохранения ее собственного рассудка, но и ради будущего Бет. Жизнь с Джино не сулила ребенку ничего хорошего.

Доркас обратилась за помощью к старинному другу своего отца Маркосу Димитриусу. Он продолжал работать в музее и всегда был рад ее приходу. Женившись на Доркас, Джино всячески старался воспрепятствовать ее дружбе с Маркосом. Не исключено, что он опасался неосторожно брошенных замечаний о своих делах, сделанных в присутствии Маркоса. Честный и прямодушный Маркос не умел кривить душой и, тем самым, был опасен для Джино.

С неподдельной болью выслушал Маркос печальную историю Доркас, отчаянно ждущей совета. Он коротко предложил ей пойти прогуляться. Маркос оставил свои дела, отвел ее в банк, где снял все сбережения, отложенные для поездки в Грецию, которую они с женой планировали, когда он оставит работу. Сумма была невелика, так как большая часть денег уходила на оплату больничных счетов его жены, страдающей от тяжелой болезни. Тысячу долларов наличными Mapкос вложил в дрожащие руки Доркас.

«Даю тебе в долг. Ты ничуть не хуже любого банка, мой юный друг. С этим ты сможешь уехать. Не медли ни единого дня. Ты должна поторопиться. Я знал, что этим все закончится. Он нехороший человек, этот Джино Никкарис. Греция и Италия должны стыдиться такого сына. Бери Бет и отправляйся в Чикаго или куда-нибудь еще. Когда-то ты неплохо печатала на машинке, тебе нетрудно будет найти работу. Начнешь новую жизнь. Дашь о себе весточку, будем поддерживать связь. Не бери в голову, хорошо или дурно ты поступаешь. Все правильно. Если ты останешься, тебе будет грозить опасность гораздо большая».

Крепко обняв Маркоса на прощанье, Доркас поспешила домой, чтобы наспех собрать все необходимое на первое время. Больше им не суждено было увидеться. Как она казнила себя за то, что не уехала той же ночью, решила дождаться утреннего поезда. Джино находился в очередной отлучке, и Доркас ждала его не раньше чем через неделю. Утром, выходя из комнаты, чтобы покинуть навсегда этот дом, с чемоданом в одной руке и держа другой рукой Бет, она столкнулась с мужем.

Даже присутствие дочери не сдержало его ярости. С первого взгляда разгадав намерения Доркас, он выхватил у нее сумочку и бегло осмотрел ее содержание. Там были деньги и пачка счетов.

«Где ты это взяла?» — загремел Джино.

Никогда Доркас не сможет забыть мужа в тот момент. Высокий и гибкий, он метал молнии, под изогнутыми бровями бушевало бешенство.

У Доркас перехватило дыхание, она не только не могла ответить или солгать, дышать и то было невозможно. Но Джино не нуждался в ответе. Он прекрасно знал, что в мире существует единственный человек, к которому Доркас могла обратиться за помощью.

Когда он вылетел вон из комнаты, прихватив с собой деньги, Доркас немедленно позвонила в музей. Маркоса не было на работе, она попросила передать, чтобы он перезвонил, как только появится.

Мучительно тянулись часы ожидания. Безмолвный телефон пугал своей немотой. Дома Маркоса также не оказалось. Доркас не стала вдаваться в подробности, чтобы не разволновать больную жену. Бет передался страх матери, она сидела притихшая и испуганная. Стараясь отвлечь внимание ребенка, Доркас и сама понемногу стала приходить в себя.

Одиннадцатичасовой выпуск известий по радио принес страшный ответ. Сотрудника музея Маркоса Димитриуса сшиб машиной какой-то лихач, который скрылся с места происшествия. Димитриус умер в госпитале, не приходя в сознание. Разыскивается владелец зеленой машины.

У Джино не было зеленой машины, но Доркас знала, что он ни перед чем не остановится и употребит весь свой дьявольский ум, чтобы тщательно замести следы.

Дальнейшее трудно воссоздать в деталях, потому что события следующих дней потонули в обволакивающем тумане болезни. Доркас обвинила Джино в убийстве. Это последнее, что сохранила ее память. До сих пор у нее в ушах звучал его зловещий смех. С тех пор Джино превратился в настоящего тирана, не гнушаясь никакими средствами, чтобы побольнее унизить Доркас. У нее отобрали Бет, оставив ее на попечение любящей и сочувствующей Фернанды. Джино ничего не стоило убедить Фернаду, что Доркас не отвечает за свои поступки и нуждается в квалифицированном лечении. Что бы Доркас не говорила, ее слова не воспринимались всерьез. Клиника для душевнобольных — таков был приговор Джино. Ее поместили в частную лечебницу в состоянии истерии.

Она билась о стену лжи и непонимания, проливая горькие слезы по Бет и Маркосу. К ней все относились с профессиональным участием, не веря ни единому слову, ее кормили, пичкали успокоительными пилюлями. В результате Доркас научилась хитрить, притворяясь, чтобы обмануть своих бдительных стражей. Ей, во что бы то ни стало, надо было выбраться из клиники, а для этого пришлось призвать на помощь всю свою смекалку и сообразительность, потому что Джино одурачить было куда сложнее, чем обслуживающий персонал. Она прекратила попытки убедить всех, что здорова, что ее «галлюцинации»— не плод больного воображения, а вполне обоснованные страхи. Но ее расшатанные нервы и сплошные истерики говорили сами за себя, избавиться от них стоило громадных усилий, они были следствием постоянных кошмаров, которые неотступно преследовали Доркас. Иногда она начинала думать, что ее диагноз не лишен оснований. Она перестала доверять самой себе. Но, тем не менее, ей удалось за уступчивостью и покорностью скрыть обуревавший ее гнев и страх. Избрав линией поведения кротость и послушание, Доркас обеспечила себе скорую выписку из клиники. Ее отпустили с диагнозом «здорова». Бет скучала по ней, и ликование девочки при виде матери было лучшей наградой за перенесенные страдания. Джино не удалось полностью подчинить себе дочку и отлучить от матери. К тому же, ребенок слегка побаивался отца. Все эти долгие месяцы мысли Доркас занимало благополучие Бет. Издерганные нервы усугубляли ситуацию. Все же Доркас удалось создать у всех иллюзию, что она слепо повинуется Джино, это сослужило Доркас хорошую службу, окончательно отвратив от нее мужа. Выждав благоприятный момент, когда Джино укатил в очередную поездку, Доркас ускользнула от своих домашних соглядатаев и отправилась к дому Маркоса Димитриуса.