Комнаты были практически одинаковы: стены, обшитые резными деревянными панелями, невысокая, но широкая удобная кровать на огромном пушистом ковре, рядом камин. Простая и добротная мебель: сундук на вид неподъемный, пара небольших шкафов, книжная полка с несколькими пыльными фолиантами и свитками, да столик с табуретом. Ну и конечно каждый стремился привнести свою толику уюта. У Готара украшали немудреную обстановку две стойки с редким оружием. У дедушки-Учителя, учившего юнцов правильно втыкать стилет, был шкаф, полностью забитый древними свитками и фолиантами. Дедуля как-то в приступе благодушия показал боссонцу том, написанный якобы самим Скелосом…

Ассасин распахнул дверь. Узкое стрельчатое окно, через которые раньше виднелись бесконечные крыши домов Бельверуса, сейчас было почему-то закрыто женским силуэтом. Не иначе Готар постарался, хотя если разобраться этих девчонок на такие роли примерно и готовят.

— Ты дверью не ошиблась?

— Повелитель Готар приказал…

— Понятно, лезь под одеяло, не мерзни.

Девушка проворно забралась под одеяло. Ассассин свалил на ковер свое добро, никуда оно до утра не денется.

Сейчас бесполезно ломиться через запертые ворота немедийской столицы и потому наиболее разумное, это выспаться. Боссонец определил на подоконник запас еды, выданной туранцем, потушил свечи и всмотрелся в окно. Бельверус потихоньку засыпал, и огоньки гасли один, за одним. Подкинув несколько толстых поленьев в маленький камин, Ангир залез под толстое шерстяное одеяло:

— Давай—ка познакомимся поближе…

Проснулся он перед самым рассветом, оделся, подогнав ремешки и браслеты доспехов по себе, боссонец осмотрел себя в полированный стальной щит на стене — в самый раз. Зима наступала и его потертый тяжелый кожаный плащ с капюшоном, подбитый мехом росомахи оказался весьма кстати. Перевязь с мечами закинул на спину. Капнув по две капле яда в специальные долы на лезвии кинжалов, Ангир бросил их в засапожные ножны — несколько раз вставил и вытянул лезвия. Колчаны гильдеец определил в потайные карманы плаща, арбалет закинул на плечо. В руках мешок с едой и нехитрыми пожитками.

— У тебя ресницы дрожат.

Девушка, притворявшаяся спящей, и как ей казалось, незаметно наблюдающая за сборами разочарованно вздохнула. Ангир ей подмигнул и открыл дверь

С первыми лучами солнца всадник на гнедом жеребце выехал через северные ворота Бельверуса.

Невысокий пожилой человек в рясе священнослужителя стоял около входа в «Червленый щит» и, как и все окружавшие его люди, вслушивался в звуки разгоревшегося в таверне боя. Он боялся вернуться туда, вполне справедливо полагая, что там, где разгулялась грубая сила, ему не место — вряд ли кто будет слушать речи божьего человека. Но священнослужитель не мог и уйти — его задерживало беспокойство за друга, оставшегося в таверне. В отличие от большинства зевак, которые не чувствуя непосредственной опасности обменивались шуточками, остротами и замечаниями, священнослужитель молчал — его снедала тревога.

Внезапно стало тихо, а через некоторое время из таверны стали выходить взмокшие от долгой схватки люди. Некоторые из них были перепачканы кровью. Грозно и мрачно проходили они через зевак (которые разбегались с их пути как крысы) и исчезали в ночи. Одного из этих людей и поспешил нагнать священнослужитель.

— Господин Веракс, с вами все в порядке? Я смиренно просил всеблагого Митру даровать вам помощь!

Темноволосый бородатый мужчина средних лет, облаченный в легкий доспех, обернулся и, посмотрев на жреца, слегка улыбнулся. Был воин чуть выше среднего роста, осанист и широк в плечах.

— Он и помог, почтенный Летоний. И помощь эта, клянусь святым огнем, не была лишней. Я до сих пор не могу понять, как мы сразили этого великана. Странное событие, клянусь Митрой, — воин на мгновение задумался о чем-то своем. — Пойдемте быстрее, я устал как вол, — зашагал он по дороге, ведущей в Храмовый квартал.

— Господин Веракс, куда же вы?

— Как куда? Провожаю вас в храм, само собой!

— Но как же Его Величество и господин посол?

— Митра в помощь, совсем забыл! Слишком много событий и слишком много вина, — воин покачал головой. — Тогда поспешим — времени хватит, наверное, только на то, чтобы сменить облачение и слегка умыться. Надеюсь, служанки не разбегутся от запаха пота, — усмехнулся он.

Авлий Лют Веракс, рыцарь при дворе Его Величества Хагена, прибыл в Бельверус в составе эскорта особого посла Аквилонии. Аквилонский монарх пожелал выразить свои соболезнования своему немедийскому собрату сразу после того, как узнал о трагической смерти его младшей дочери. Кортеж прибыл в Бельверус пять дней назад, однако, по непонятным для гостей причинам, король Нимед аудиенции почему-то не давал. Аквилонцы были вынуждены страдать от безделья, пытаясь найти для себя хоть какие-то дела в этом незнакомом городе. Вполне естественно, что даже благородные рыцари, в конце концов, самое интересное начали находить в питейных и игорных заведениях, а еще под окнами благородных, и не очень, девиц. И вот сегодня утром король Немедии соблаговолил, наконец, назначить прием. Время было выбрано необычное, вечернее. Авлий решил скоротать оставшиеся часы и дождаться темноты в таверне, приглянувшейся ему своим благопристойным видом и достойной кухней. Когда же до королевской аудиенции осталось всего ничего, один из посетителей начал крутить своей секирой, а пав выдал свое пророчество-обещание. И у Люта Веракса вылетели из головы и Нимед, и посол и даже Его Величество Хаген.

Итак, добежав до дворца, пройдя через удивленную его видом немедийскую стражу и встретив у предоставленных ему покоев своих не менее удивленных товарищей, Авлий начал на скорую руку приводить себя в порядок и с помощью слуг подобающе оделся. Сменил доспех на гофрированный парадный, украшенный геральдикой и нашлемными фигурами, нацепил рыцарский пояс из золотых бляшек и надел алый плащ, расшитый золотыми нитями. К торжественному выходу в тронный зал Лют еле успел, но смело улыбнулся возмущенному и злому как грозовая туча послу.

Аквилонская процессия церемониально проследовала по длинному высокому коридору, вдоль стен которого очень разреженным строем стояли королевские гвардейцы. Войдя в зал, аквилонцы остановились у начала красной ковровой дорожки, ведущей к королевскому трону. Тронный зал представлял собой внушительное по размерам помещение со стенами из белого мрамора, обильно украшенными золотыми рельефами и драгоценными камнями в виде искусно сделанных фигур животных, птиц, цветов, фруктов и виноградных лоз, стекающих до самого пола. Под стать им были золоченые колонны. На одной из стен красовался ряд высоких окон, в данный момент закрытых тяжелой тканью портьер из бордового бархата. Полы состояли из мраморной мозаики с золотой окантовкой, которая изображала зарисовки битв и сражений. Зал ярко освещался золотыми светильниками. В конце дальней стены располагался постамент, на котором стояло два тронных кресла под стать окружающей роскоши.

Но вовсе не сияние королевских покоев заинтересовало Авлия, тем более, что тронный зал тарантийского дворца, где он был не раз и не два, выглядел не хуже — уже с того места, где остановились аквилонцы, он разглядел мрачное лицо монарха, пустое тронное кресло, принадлежащее королеве, и понял что что-то не так.

— Посол короля Аквилонии, Вессерик граф Монарский со свитой к Его Величеству королю Нимеду двенадцатому! — провозгласил герольд.

Аквилонцы прошли по ковру, остановились за три шага до королевского трона, чуть не доходя до двух гвардейцев, охраняющих подступы к королю, и застыли в полупоклоне.

Нимед махнул рукой и герольд возвестил:

— Его Величество готов выслушать достославного графа Монарского!