– Но главное коварство скоромонов, – я слышала голос все отчетливее, – заключается в том, что яд обладает еще и наркотическим действием. Жертва не чувствует боли, она продолжает все так же идти или бежать, и лишь небольшая слабость говорит о том, что сок действует. А теперь достаньте тетради и запишите сто раз: "Я никогда не приближусь к скоромонам ближе, чем на сто шагов." Эльфи, ты опять потеряла перо? И немедленно положи назад семечко – его острие плохая замена лебединому перу.

Скоромоны. Прав был травник – эльф чувствует их за сто шагов, на расстоянии выстрела.

– Ну что, – гоблину первому надоело валятся в грязи, – что дальше?

– Разбойники? Сборщики подорожной дани? Конкуренты? – бакен, замирая от страха, перечислял самых страшных для нас существ.

– Цветы!!! – необдуманно прошептала я.

И через минуту осталась в одиночестве – друзья, не веря такой опасности, беспечно двинулись вперед.

– Стойте! – бежала я за повозкой. – Там смерть, там нас всех перебьют!

– Вон на той приятной поляночке? – смеялся беспечный гоблин. – Ну если ты предпочитаешь раскисшую глину, то можешь располагаться на ночлег здесь, на дороге, а мы простые актеры, нам будет приятнее полежать на травке. Дорога оборвалась – словно неведомый художник, проведя часть широкой желто-рыжей полосы, внезапно отложил кисть и отвернулся от неоконченной картины.

– Здесь конец всем дорогам.

Забежав вперед, я упрямо села прямо посередине дороги, умоляюще глядя на друзей, но они обогнули меня, и свист, тихий, едва различимый, тонкий как серебряная струна арфы, взрезал воздух.

– Оп, – удивился тролль, энто что же такое?

Сразу несколько семян застряли в холщевой крыше повозки. Тролль осторожно принюхался и, вдруг, развернувшись побежал прочь, смешно переваливаясь на своих кривых ногах. Это, наконец-то, убедило всех остальных, и они, бросив вещи, тоже бегом вернулись на край луга. Я наклонилась пониже, стараясь понять, сколько корней скоромонов спит в земле, где они локализуются, и нет ли запасного пути. Втягивая ноздрями дурманящий аромат, я ощутила их присутствие…

– Ну вот, ты опять врешь – эльф не может носом правильно оценить численность этих цветов, у них слишком тяжелый аромат.

– И все же это так…

Если брать влево, то там всего несколько растений, видимо, скоромоны пока захватили только правый край поляны, и если завернуться в несколько складок нашего занавеса, то…

– Вы пойдете к ним, – я твердо показала рукой на едва видневшиеся на горизонте верхушки деревьев, как только достигнете леса, громко крикните мне. Я услышу. А сейчас живо надевайте на себя все, что есть из одежды, здесь главное не красота а толстота одеяний. Идти будете по три шага, не больше. Затем остановка, досчитаете до десяти и опять три шага, и снова стоять. Пусть считает Телле-кошмарик, у него, все-таки, степень бакалавра.

Я взглянула на заходящее солнце – оставалось совсем мало времени, и, отбросив слова прощания, вытолкала друзей на почти безопасный путь.

– Три шага.

Прикрывшись повозкой, они медленно потащились в сторону леса.

– Эй вы, цветочки. Поймайте меня!!!

Заткнув длинный подол платья за пояс, чтобы он не сковывал движений, я резко поднялась и бросилась в противоположную от ребят сторону. Они медленно, не привлекая внимания, ползли по лугу.

"Молодцы, какие они молодцы," – подумала я о них с нежностью. Но, увы, чувства пришлось отложить на потом – сразу с десяток острых семян просвистело в опасной близости от моего уха.

– Догоняйте, – взвизгнула я и продолжила сумасшедший бег отвлекая скоромоны на себя. Только у эльфа есть шанс, выйти из этой борьбы победителем, в силу изворотливости и ловкости. Промахи следовали один за другим – цветы, развернув головки, обсыпали меня ядовитыми семенами. Они смертельным ливнем летели со всех сторон. То наклоняясь, то распрямляясь, перескакивая через преграды, я бежала вперед, отвлекая убийц от друзей, и не чувствовала усталости. Только за пределами поляны, упав на прохладный мох под еловым пологом, я поняла как мне было страшно и как я устала. Задрожали руки, по телу прошла судорога, я закрыла ладонями рот, чтобы не закричать от боли в сведенных мышцах, и прислушалась – было тихо, странно тихо…

"Они не перешли поле, они еще там!" – в последних лучах почти закатившегося светила я разглядела темные точки. Друзья почти достигли спасительного леса, им оставалось еще несколько шагов, но скоромоны уже повернули жадные венчики в сторону актеров. И ждали, ждали движения.

– Я еще здесь!

Бросив неподвижных жертв, цветы, как по команде, плюнули семенами в мою сторону, и я молниеносно упала, зарывшись лицом в мох, а когда подняла голову наша повозка уже стояла за надежной защитой из толстых стволов.

– Эльфа, – орал мне гоблин, – мы перешли. Присоединяйся.

Что я и сделала.

Осмотрев одежду и осторожно отлепив от подола несколько застрявших там семян, я аккуратно бросила их в пламя костра и прилегла в его тепле. Этот сегодняшний спор со смертью здорово меня вымотал, хотелось долго, очень долго лежать неподвижно, и спать тоже очень хотелось. Привалившись к колесу, я устало смотрела как потрескивает в огне хворост, но что-то немного мешало моей ноге… Так и есть, чуть повыше щиколотки торчал ядовитый шип семени скоромона, и небольшая краснота вкруг него говорила о том, что яд уже начал действовать. Волна безразличия накрыла меня. Гоблин заподозрил что-то неладное, забеспокоился, крепко взял меня за плечи и сильно встряхнул. Моя неимоверно тяжелая голова неловко откинулась назад, и тьма заволокла глаза.

 – Странно, – на минуту отложив исписанный лист, я задумчиво возвела глаза к потолку, – что они опасны помню, но как яд действует на эльфов, увы, не знаю.

– Проблема, в отсутствии памяти? – муж на третий день, наконец-то, подал голос из угла. – Ты и не должна этого знать – тебя выгнали со второй половины урока. – Он немного помолчал, а затем шепотом продолжил. – И мы до звонка целовались в кладовке эльфа-уборщика. Кстати, я тоже не знаю этого урока, а они, действительно, как-то воздействуют?

И я опять опустила перо в густые чернила.

 Тонким дискантом пищит разболтанное колесо, подпрыгнув на кочке телега толкнула мою сонную голову, и, стукнувшись затылком об какой-то острый край, я открыла глаза. Солнечный свет, едва просачивался сквозь полотно тента. Дзин-Дин (ундина, для краткости) дремала, подперев рукой щеку, больше никого видно не было. Облизнув пересохшие губы, я сделала попытку шевельнуться. Накрытая плюшевым занавесом, словно глубоко засыпанная песком, я с трудом поднесла к глазам руки – медленно, тяжело. Синяя, вся в струпьях кожа…

"Это чужие руки!" – сразу пришла на помощь спасительная мысль, но опровергая ее, пальцы шевельнулись в такт желанию. Боясь притронутся к щеками и обнаружить учиненное ядом безобразие, я только тихо и жалобно застонала. Кто-то осторожно пригладил мне волосы.

– Ну, все не так плохо. Только не гляди на себя сразу, а так постепенно, в полглаза, и потом, твоя белая кожа вечно обгорала на солнце… Во всем можно найти хорошую сторону.

И действительно, утратив эльфийский облик, я теперь стала более походить на болотную тварь, вылезшую из тины, немного задумчивую и печальную. И подумала: "Теперь никто мне не скажет: "Ай– ай, как не стыдно! Ты же принадлежишь к такому знаменитому роду",– теперь мне позволено все, и кто знает, может именно сейчас я, наконец, сбросила маску, что почти приросла ко мне в Валиноре, и впервые увидела, как была незримо уродлива."

Уловив пристальный взгляд гоблина, вздрогнула, вот уже не раз и не два, я ловила на себе этот испытующий, словно чего-то ждущий взор. Исподволь он подводил меня к только ему известной цели. Меж тем ундина утешая, подсказала.