Уил, сжав кулаки, угрожающе сверкнул глазами:

– Ты… ты еще пожалеешь об этом, ведьма!

От его раскатистого голоса все присутствующие содрогнулись. Наконец Уил позволил Клайву вывести себя из кабинета. Фолджер потрусил вслед за ними, желая удостовериться, что «джентльмены» все же покинут магазин.

Оставшись одна, Бланш некоторое время стояла в оцепенении. Подумать только: дважды за один день! Дважды ее поцеловали и подвергли угрозам и оскорблениям! Соленая влага подступила к ее глазам. Бросившись к двери, Бланш поспешно захлопнула ее, затем опустилась в кресло и, уткнувшись в ладони, горько зарыдала. Так горько она плакала только в далеком детстве.

Уил кипел от негодования, буквально ничего не замечая вокруг. Ведьма, самая настоящая ведьма, а в глазах ее – адский огонь. Не удивительно, что и характер у нее прескверный. Клайв впервые видел его в таком состоянии и поспешно затащил в безлюдный переулок.

– Черт побери! – наконец взорвался Уил.

Клайв даже отступил на шаг. Пожалуй, никогда еще Уил не был так взбешен, а ведь он славился своей невозмутимостью.

– Кем, черт возьми, она себя вообразила?! Проклятая ведьма! – воскликнул Уил, со злостью ударив ладонью по кирпичной стене. – Подняла такой шум из-за ничтожного прикосновения к своей «драгоценной» особе! Уставилась на меня, словно прожечь хотела. Поверь, в ее глазах я увидел адский огонь! Ведьма, вне всякого сомнения…

Клайв смотрел на Уила с нескрываемым восхищением. Оказывается, его компаньон тоже умеет выпускать пар. Признаться, Ларсон просто обожал, когда вокруг него кипели страсти и люди выплескивали наружу свои истинные чувства.

– Чтобы я еще когда-нибудь связался с людьми из так называемого «высшего общества» и особенно с женщинами! – бушевал Уил. – Боже, да они хуже всех: вероломные притворщицы!

– Она не раскрыла нам свои карты, это точно, – поддакнул Клайв, заметив, что к Уилу возвращается способность реально смотреть на вещи. – Но откуда эта мисс узнала, что мы пираты? Почему она вдруг решила, что у нас сомнительная репутация? Может, мы не учли какую-нибудь мелочь? О чем-то забыли?

Мидл закрыл глаза и ровным голосом отчеканил.

– Мы не пираты, мы частные торговцы на частном корабле. Если мы убедим в этом остальных, то тем самым спасемся от виселицы.

– Поднимая полосатый флаг, мы не становимся «сыновьями свободы». Да, мы торгуем сами по себе, но не платим налоги. Это и делает нас пиратами, старина! – возразил Ларсон. – Как же она все-таки узнала?

– Ничего она не узнала, – успокоил приятеля Мидл. – Если бы ты не приложился к ее мягкому месту, эта ведьма не обозвала бы нас проходимцами. Поверь, женщины из высшего общества помешаны на своих добродетелях. Да кому она нужна? Эта слива еще долго будет висеть на своем суку!

Так, ругая Бланш на чем свет стоит, они добрались до рыночной площади. Клайв Ларсон настаивал на том, чтобы вернуться на корабль и приготовиться к отплытию, но Уил Мидл решил во что бы то ни стало распродать свой товар в Согусе. Они зашли сначала в трактир, потом в контору Генри Торна, но нигде толстяка не нашли.

К неудовольствию Клайва, Уил принялся расспрашивать всех встречавшихся им на пути торговцев. Те в один голос заявляли, что свинец для переплавки на пули, порох или мушкеты, или, на худой конец, солдатские одеяла они бы приобрели. Поскольку шла война за независимость, и многие купцы в штате наживались именно на таком товаре, продавая его той стороне, которая больше платит.

Уже стемнело, когда компаньоны остановились перед открытой дверью одной из таверн, затем, не сговариваясь, вошли внутрь. Заведение оказалось довольно приличным, здесь вполне можно было поужинать, но Клайв и Уил заказали только выпивку.

Через некоторое время, заметив, что его компаньон изрядно набрался, Ларсон предложил:

– Давай еще по одной – и на корабль.

Клайв подозвал официантку, заказал по порции хорошего рома, не забыв при этом хлопнуть подавальщицу по округлому заду.

– К черту! Я непременно закончу это проклятое дело, – не унимался Уил.

Клайв нахмурился, но воздержался от возражений, тем более в душе он поддерживал решение Уила не допускать посторонних в свои дела. Чтобы открыто торговать в Чарлстоне, им бы пришлось платить дань карибским пиратам. Но Уил наотрез отказался это сделать, заявив, что самостоятельно найдет рынок сбыта. Однако в Согусе пристроить порядком поднадоевший товар оказалось не легче, чем на черном рынке Чарлстона.

Наконец принесли ром. Не успел Клайв опомниться, как Уил залпом осушил свою порцию. Это было не похоже на капитана: обычно он потягивал крепкие напитки медленно. Парню необходимо расслабиться, решил Ларсон, пусть уж лучше напьется.

Признаться, в глубине души Клайв опасался, что в один прекрасный день Уил останется на берегу и начнет вести жизнь респектабельного купца. Ведь он родом из знатной семьи, получил прекрасное образование, кажется, в Кембридже, а с родными не поладил из-за того, что был отчаянным повесой. И хотя Уил всячески старался показать презрение к так называемым «высшим слоям общества», где гарантия, что его опять не потянет к прежней беззаботной жизни.

«Нужно немедленно сниматься с якоря», – подумал Клайв и повторил заказ. Пока Уил напивался, он ломал голову над тем, где раздобыть деньги и, главным образом, как? Клайв перебрал множество различных способов: поджог, мародерство, похищение с целью выкупа… Но все это было «серьезной» пиратской работой, требующей участия всей команды. Впрочем, стоп… похищение с целью выкупа! Возможно, он сумеет справиться в одиночку и доставит на корабль «курочку», несущую золотые яйца.

От Уила не укрылась довольно странная ухмылка, вдруг заигравшая на губах компаньона. Однако ром сделал свое дело, и когда Клайв предложил снять на ночь комнату, Уил молча кивнул и, пошатываясь, поднялся. Он решил сначала выспаться, а завтра утром непременно найти покупателя. А эта ведьма еще пожалеет, что так обошлась с ним. Ну и пусть любуется на полупустые полки своего магазина, если ей так больше нравится.

Последние лучи солнца погасли за горизонтом. Бланш отпустила преданного Фолджера, заверив клерка, что с ней все будет в порядке.

– Вот только закончу разбирать бумаги, и сразу же домой.

Прошло больше часа. Бланш устало потерла виски и поняла, что больше не в силах продолжать работу. Обычно она не ходила пешком так поздно, но если она не отважится сейчас прогуляться по ночному городу, ей придется провести ночь в кабинете, в неудобном кожаном кресле.

Боже, как хочется спать! Но, кроме голода и усталости, Бланш беспокоило и то, как поведать отцу о своем намерении продать склад и магазин; ведь без его согласия она не сможет этого сделать. Бланш вышла из магазина и закрыла дверь. Ее губы искривились при этом в невеселой усмешке. Действительно, зачем запирать магазин, если в нем нечего украсть?

Узкая улица была безлюдна и темна, но девушка знала: за поворотом горят фонари и ходят люди. Неожиданно сзади послышались чьи-то шаги, и, прежде чем Бланш успела что-либо сообразить, ее крепко схватили сильные мужские руки. Она дернулась, пытаясь вырваться и позвать на помощь, но ей тут же в рот засунули кляп. На голову Бланш набросили одеяло, повалили на влажный булыжник, потом тщательно «запеленали» с головы до ног.

Бланш уже не сопротивлялась, опасаясь задохнуться: сквозь плотную ткань было очень трудно дышать. Затем она почувствовала, что ее подняли и куда-то понесли. Вначале Бланш пыталась считать шаги, но очень скоро поняла, что это ничего ей не даст: она не знает, в каком направлении ее несут, а, кроме того, не поможет ей спастись.

Вскоре девушка почувствовала, что ее бросили на застеленные сеном доски. Связанная по рукам и ногам, Бланш беспомощно лежала на дне повозки. Край одеяла случайно отогнулся, и она смогла высунуть наружу нос, чтобы вдохнуть немного свежего воздуха. Это несколько взбодрило ее, и Бланш принялась изо всех сил брыкаться, пытаясь освободиться от веревок. Но эти попытки закончились тем, что она лишь еще глубже погрузилась в сено. Бланш затихла, чувствуя, как ее отчаяние перерастает в настоящую панику. Господи, ее связали, увозят неизвестно куда, и никто не знает, где она! Но вскоре мерное покачивание повозки убаюкало Бланш. Совершенно вымотанная, она погрузилась в глубокий сон без сновидений.