Исходя из этих соображений, суд признает, что моральный облик Радека несовместим с принадлежностью к партии, нарушает интересы партии и, согласно параграфу 1 устава партии, исключает Радека из социал-демократической партии России, Польши и Литвы.
Суд рекомендует правлению партии востребовать с Карла Радека 300 рублей профсоюзных денег=9.
21 августа 1912 г.
Следуют подписи членов судейской коллегии
* * *
Помимо приговора имеется следующее письмо Радека правлению партии:
Правлению социал-демократической партии Германии
Уважаемые товарищи!
29 июля я получил от правления социал-демократической партии России, Польши и Литвы, членом которой я являюсь с 1905 г., сообщение, что на его заседании от 26 числа принято решение о передаче партийному суду расследования вопроса- совершил ли я три моральных проступка (в 1904 и 1906 годах). В партийном уставе иностранных групп ясно указано, что подобное решение может приниматься только зарубежной группой (секцией), к которой принадлежит соответствующий товарищ, так что решение правления польской партии носит явно выраженный незаконный характер. Но так как я считаю недопустимым делать что-либо на свой страх и риск, то я обратился в бюро зарубежных групп нашей партии с просьбой решить, должен ли я подчиниться этому решению. 16 числа этого месяца я получил сообщение о заседании партийной конференции, где правление польской партии хотело бы рассмотреть и мое дело. Я обратился к партконференции с просьбой разрешить мне представить ей существо дела с формальной стороны, на что я и получил 18 числа этого месяца следующий ответ:
"Союзная профсоюзная и партийная конференция решила на совместном заседании после предварительного прочтения писем Радека и Кракуса организовать суд из трех участников конференции для расследования обвинений, указанных в решении правления партии, и вынести приговор.
Если Радек не предстанет перед судом, то дело будет проверяться без его присутствия и приговор будет вынесен на основе документов. Обоснованный приговор должен быть опубликован. Что касается жалобы Радека на действия правления партии, которое якобы действовало по отношению к нему на основе предвзятых побуждений, то конференция постановила, что для вынесения приговора будут расследованы следующие вопросы: были ли безосновательны выдвинутые против Радека обвинения, имели ли они фактическое обоснование; или же это были лишь предположения правления партии; имеет ли Радек право обжаловать действия правления партии и требовать разъяснений.
В заседании суда принимает участие как наблюдатель и в качестве секретаря член правления партии, избранный конференцией, но не состоящий членом суда. Так как суд чрезвычайный, то его состав, избранный на профсоюзной и партийной конференциях, не подлежит изменению по требованию обвиняемого". Это решение от первой до последней строчки является нарушением нашего партийного устава, как и устава зарубежных групп, изменить который может только партийный съезд, но не конференция.
Ибо 1) наш партийный устав не признает никаких совместных конференций профсоюзов и партии, ни объединенных заседаний таких собранных по отдельности конференций;
2) наш устав не предоставляет конференциям права организовывать суды и определять их состав;
3) право создавать суды имеют по партийному уставу только местные организации и зарубежные группы, причем состав суда определяет бюро зарубежных секций, если лицо, подавшее жалобу, член зарубежной организации;
4) решением отклонено мое право на защиту; в решении снижено количество членов суда до трех человек (по уставу зарубежных групп число членов определено пятью); я имею право на отклонение двух судей;
5) решение означает вмешательство в компетенцию суда, так как не дает возможности проверить роль правления партии во всем деле и определяет необходимость вынесения судом приговора:
6) решение подчеркивает чрезвычайный характер суда, хотя ни устав зарубежных групп, ни устав социал-демократической партии России и Польши, ни устав социал-демократии России (являющейся частью первой партии) не говорят что-либо о чрезвычайных судах.
Хотя это решение, как и его полуторагодовая история, показало мне очевидность того, что здесь речь идет об ударе против меня, подготовленном по политическим причинам, как против представителя направления,
ведущего около двух лет открытую борьбу с правлением социал-демократической партии России и Польши, я пришел на заседание суда и вел в течение часа переговоры. Они, к сожалению, закончились тем, что я заявил, что не в состоянии доверить свою честь этому чрезвычайному суду. Я покинул заседание после того, как оставил председательствующему, совершенно незнакомому мне рабочему, следующее заявление:
Суду, образованному конференцией социал-демократии России, Польши и Литвы
Я утверждаю, что ни устав зарубежных групп нашей партии, ни устав партии не знает чрезвычайного суда, что по уставу зарубежных групп я могу быть предан суду только на основании решения группы.
Но если даже чрезвычайный суд при особых обстоятельствах и допустим, то я должен знать (прежде чем вручить свою честь такому суду), почему конференция организовала такой чрезвычайный суд.
Суд отказался мне объяснить, почему число судей определено тремя, а не пятью лицами, что за условия заставили изменить объективность расследования дела. Суд отказался мне объяснить, почему у меня нет права отклонить половину судей, что гарантировано мне по уставу.
Далее, суд отклонил протест представителя правления партии тов. Доманского, не допустил моих доверенных лиц, товарищей Малецкого и Кракуса, что не позволял себе даже царский военный суд в отношении обвиняемого.
Суд пошел дальше: он отказался выдать мне на руки обвинительный акт, что лишило меня возможности пригласить таких важных свидетелей, как тов. Ганецкий, который мог бы пролить свет на все недоразумения, связанные с делом о деньгах (оно известно правлению партии); он решает это дело с помощью тов. Станислава, единственного свидетеля этого важнейшего дела о 300 рублях. Тов. Доманский, играющий роль обвинителя, пошел еще дальше. Он воспользовался своим правом решить данный вопрос без заслушивания главного свидетеля, тов. Ганецкого.
В таких условиях суд не имеет ни малейшей возможности объективного рассмотрения дела. Но так как я полностью осознаю значение отклонения мною такого суда, я готов признать его правомерность, если три выдающихся немецких товарища -- тов. К. Каутский. Гаазе, председатель немецкой социал-демократии, и тов. Р. Гильфердинг, редактор центрального органа немецкой социал-демократии, после предварительной проверки формальной стороны дела решат, что я должен подчиниться этому суду.
Если суд отклонит эти мои требования, то я не смогу признать этот суд объективным, и мне останется только обратиться как к польским, так и к международным кругам с вопросом, допустимо ли осуждать товарища полевым судом.
Карл Радек
19 августа 1912 г.
"Суд" отклонил мое последнее требование, поэтому я покинул его заседание. Приговор этого суда мне вручен не был.
Я считаю необходимым сообщить вам эти факты, так как мне известно, что правление польской партии оповестило вас о назначенном против меня процессе с тем, чтобы, вероятно, повлиять на мое положение -- действительного члена немецкой социал-демократии и сотрудника немецкой партийной прессы.
Я не могу вам сразу представить документы, из которых было бы ясно видно, что все дела, на основании которых сейчас правление польской партии пытается приписать мне моральные ошибки, были ему прекрасно известны в 1908 и 1910 гг., когда правление энергичным образом защищало меня против грязных нападок моих политических противников. Я не буду сейчас описывать политическую подоплеку дела. Формальная сторона его (что касается польской партийной организации) ясно видна как из сказанного, так и из направленного вам заявления большинства нашего зарубежного бюро, тов. Малецкого и Ганецкого. Она также освещена ведущими товарищами русской социал-демократии, к которым я обратился. Самое существенное вытекает из заявления комиссии по расследованию. Я ни секунды не сомневаюсь, что вам должна быть совершенно ясна формальная сторона такого суда и каждое его решение, если Вы считаете, что без согласия польской социал-демократии Вы не имеете права проверять фактическую сторону дела.