– Кажется, слышал, – ответил он. – Но я же занимался служебными бумагами, очень важными, и погрузился в них с головой. Осмелюсь утверждать, что они приходили в свое обычное время – часа в три или около того.

– Благодарю вас, – сказал Фатти. – Это все, что я хотел у вас узнать. Вы приходили к нам, чтобы показать это предупреждение? Кухарка говорит, что приходили.

– Да, я сразу же отправился к вам, – подтвердил Гун. – Это было моим служебным долгом. Жаль, что вы не обратили на него должного внимания. Но все же я зайду к вам сегодня вечером.

– Как велит вам служебный долг! – согласился Фатти. – Ну ладно, я пошел! Мне очень жаль, что я побеспокоил вашего друга, мистер Гун.

– Да ничего страшного. – Гун был очень доволен: Фатти так и не догадался, что это был за «друг».

– Правда, он симпатичный парень? – с самым невинным видом сказал Фатти. Гун охотно с этим согласился:

– Да, очень. И усы у него хорошие.

– Очень, очень хорошие! – воскликнул Фатти. – По правде говоря, именно они делают его таким интересным, без них он выглядел бы довольно заурядно, скорее даже – безобразно. Вы со мной согласны?

И, прежде чем Гуну удалось наконец обрести дар речи, Фатти был уже далеко. Ах уж этот мальчишка! Изворотливый, как угорь, во всех своих словах и делах. Хм, а что означали его последние слова?

Фатти шел домой, опять погруженный в глубокое раздумье. Его родители куда-то ушли, он поужинал один и, к большому огорчению кухарки, даже не заметил, как вкусно она его накормила – так он был поглощен своими мыслями.

После ужина Фатти прошел в свою комнату и попытался углубиться в чтение какой-то таинственной захватывающей истории, но его собственная таинственная и захватывающая история захватывала его гораздо сильнее, и вскорости он отложил книгу и опять крепко задумался.

«Чего я не могу понять, – говорил себе Фатти, – так это почему все улики, которые у вас есть и которые должны складываться в общую картину – портрет вора – никак в эту картину не складываются. Не складываются, и все! Если бы я сообразил, как подогнать разные кусочки друг к другу, тайна была бы разгадана, стало бы ясно, кто вор, как он умудряется оставаться незамеченным, почему ему наплевать, оставляет он за собой следы или нет, как он выносит украденное, не боясь, что его поймают с поличным, и, наконец, зачем ему надо было посылать предупреждение – очень уж это самонадеянно, для этого нужно быть абсолютно уверенным в своей безнаказанности».

Фатти уснул, едва успев добраться до кровати, но скоро он почему-то проснулся. В полусне он снова и снова перебирал все улики и детали ограблений. Все смешалось в его сонном мозгу: тележка молочника и записка с предупреждением на молочной бутылке, корзина булочника и огромные башмаки, глухой кашель и чьи-то усищи, и конца этому не было.

И вдруг залаял Бастер. Фатти окончательно проснулся и сел в кровати. «Вот черт! Неужели в предупреждении имелось в виду, что вор собирается забраться в дом?» – лихорадочно думал Фатти, натягивая на себя пижаму. Он был уверен до этого, что в записке речь шла об ограблении сарая. Фатти кубарем скатился с лестницы и открыл входную дверь, чтобы выпустить Бастера, который уже успел подбежать к ней и яростно ее царапал.

– Ну, Бастер, если там вор, то ты доведешь его до инфаркта, – напутствовал Фатти пса. Бастер пулей вылетел из дома и исчез в саду. И скоро оттуда раздались истошные крики:

– Убирайся прочь! Пошел прочь! Пошел прочь, кому говорю!

Фатти скорчился от смеха. Так это бедный Гун «исполняет свой служебный долг». Он пришел проверить, не обокрали ли Троттевиллов.

– Бастер, ко мне! – закричал Фатти, и крик разбудил родителей, кухарку и горничную. Все сбежались к лестнице.

– Фредерик! В чем дело? – окликнул его отец, спускаясь вниз. Фатти держал Бастера на руках, и пес изо всех сил пытался освободиться. О! Что за наслаждение вылететь из дома посреди ночи и наткнуться в саду на лодыжки Гуна – вот они, к твоим услугам! Жизнь преподнесла Бастеру такой замечательный сюрприз.

В дверном проеме показалась фигура Гуна. Полицейский был страшно рассержен.

– Вы спустили на меня пса, – прорычал он. – А я находился при исполнении служебных обязанностей и охранял ваше имущество!

У миссис Троттевилл не было времени на Гуна.

– Что ему нужно? – крикнула она Фатти сверху.

– Я не совсем понимаю, – ответил тот. – Так что вы хотите, мистер Гун?

– Как вам прекрасно известно, я ничего не хочу, – в полном раздражении ответил Гун. – Я выполнял свой служебный долг, это предостережение…

– Что он имеет в виду? – Мистер Троттевилл подошел к двери.

– Предупреждение, – объяснил Фатти.

– Какое предупреждение? – в полном недоумении спросил мистер Троттевилл.

– Ну как же, предупреждение, сделанное Большой Ногой, – растолковывал ему Гун, не подозревая, что Фатти ничего не сказал о нем родителям.

– Большой Ногой? Он что, сумасшедший? – изумился мистер Троттевилл. – Послушайте, Гун, приходите завтра с утра, и мы с вами побеседуем о больших ногах и о чем только пожелаете. А сейчас идите домой и ложитесь спать – ночь на дворе.

Гун захрипел и хотел было сказать что-то очень резкое, но мистер Троттевилл решительно захлопнул перед его носом дверь.

– Он что, с ума сошел? – спросил он сына.

– Да нет, он всегда такой, – возразил Фатти. – Если он опять сюда заявится, я опять спущу на него Бастера, и он вряд ли зачастит к нам.

Но Гун не заявился. Он удалился в полной ярости, мечтая, как он мог бы расправиться с этим поросенком и его мерзкой собачонкой.

«А я ведь исполнял свой служебный долг! – говорил он себе. – Ну и пусть их грабят – так им и надо. Так им и надо, вот что я скажу!»

На следующее утро Фатти опять погрузился в уныние. За завтраком он, к большому удивлению своей мамы, не проронил ни слова.

– Ты неважно себя чувствуешь, Фредерик? – заволновалась она.

– Что, мама? Да нет, со мной все в порядке, – ответил Фатти. – Я просто думаю.

– Надеюсь, ты не впутался опять в какую-нибудь тайну?

Фатти промолчал. Да, он в нее впутался и зашел к тому же в тупик! Три ограбления, одно из них – ограбление его собственного сарая, множество улик, а решения нет, если только не принять версию, что вор – невидимка, что совершенно невероятно.

«Хуже всего то, что он постоянно смеется над нами, – в отчаянии думал Фатти. – У меня такое чувство, что он знает нас. А знаем ли мы его? И он так чертовски уверен в себе и своей способности оставаться незамеченным, что даже имел наглость сообщить нам, где совершит следующую кражу».

Фатти вспомнил о своем посещении мисс Кэй, с какими радужными надеждами он шел туда. Если бы у нее не украли те ботинки, все было бы гораздо проще.

– Фредерик, тебе сегодня обязательно надо пойти постричься, – прервала его мысли миссис Троттевилл. – Ты ужасно оброс.

– Ладно, мама. – Фатти уже недели две ждал от нее этих слов. Он знал, что постричься не мешает, но с длинными волосами проще замаскироваться, если только не собираешься надевать парик. Их можно зачесывать на разные стороны, делать самые разные прически.

– Позвони и договорись, – сказала миссис Троттевилл. – Тогда тебе не придется долго ждать.

Когда остальные Тайноискатели явились к десяти часам к сараю в глубине сада, их встретил там мрачный Фатти.

– Мне нужно пойти постричься, – мрачно сказал он. – Я вернусь примерно через полчаса. Вы можете подождать меня здесь, а то пойдите и съешьте по мороженому, пока я торчу у парикмахера.

– Хорошо, – ответил Ларри. – А новости какие-нибудь есть?

– Да ничего особенного. Только Гун притащился среди ночи – проверить, ограбили нас или еще нет. А я подумал, что это вор, и напустил на него старину Бастера. Тот чуть с ума не сошел от радости, учуяв гуновские лодыжки!

Все рассмеялись, а Фатти немного повеселел.

– Ну, что вы будете делать? Здесь подождете? – спросил он.