Пока все сходится. Леди Колдер поднялась в свою комнату, сняла влажный купальник и переоделась в обычную одежду. На это ушло какое-то время, во всяком случае, у моей жены уходит. Потом она отправилась в комнату сестры. Вспыхивает ссора – жестокая ссора, которая заканчивается веревкой вокруг шеи.

История леди Колдер во многом правдива. Я в этом не сомневаюсь. Кое-какие сведения подтверждены рассказами других свидетелей. Глинис Стакли приехала в Фэрфилд утренним поездом. Письмо пришло с дневной почтой: с напечатанным адресом и лондонской маркой.

Вы приехали туда в шесть часов, так?

Но разразилась ссора, и с леди Колдер случилось то же, что случается со многими убийцами, прежде чем успеют остановиться. Гром грянул. Все кончено. Жертва мертва. Виновница напугана до чертиков. Что она делает дальше?

Может быть, вы, доктор, расскажете нам, что было дальше?

– Нет! – выпалил Гарт. – Нет, не буду. У вас это тоже получается весьма живописно.

– Я исполняю свои обязанности, вот что я делаю, и не забывайте об этом. Я не свинья и не люблю патетики. Но я ловлю преступников и на том стою. Твигг оборвал себя. – Что с вами, доктор? Почему вы все время оглядываетесь через плечо?

– Как сказали бы вы, мистер Твигг, это не важно. Извините. Хотите закурить? У вас есть сигареты?

Это были нелепые слова, осуждение проскользнуло в них так же незаметно, как почти незаметно дрожали руки Гарта. Блеснуло серебро, и портсигар со звоном упал. Содержимое рассыпалось по столу.

– Курить? – спросил, сдерживаясь, Твигг. – Нет, доктор. Благодарю вас, я не буду. – Они странно (сдержанно и холодно) смотрели друг на друга, как будто оба сомневались и удивлялись. – Если это опять какие-нибудь ваши игры, то я и пытаться не стану! Что произошло после убийства?

– Это ваша история. Почему бы вам не рассказать ее до конца?

– О! Тут и начинается самое интересное. А знаете почему?

– Мистер Твигг…

– Потому что дальше двое сообщников, виновная женщина и доктор, действовали не вместе. Они действовали каждый самостоятельно. И, не желая того, сбивали с толку друг друга.

Вот она, – сказал Твигг, оглянувшись назад, на Бетти, и повернувшись снова к Гарту, – стоит над своей жертвой, одна в доме. Примерно без двадцати минут шесть. Никто не поверит ей, если даже она под присягой покажет, что не делала этого. Но вы – другое дело. Вы – человек важный, с положением. Вам все поверят (разве не так?), если она сумеет убедить вас, что не виновата. Так она и решает поступить. Кроме того, это избавляет ее от необходимости признаться: «Да, я совершила убийство!» – человеку, за которого она все еще надеется выйти замуж.

Два свидетеля видели, как она в четыре часа шла на пляж. Ладно! Но почему это не могла быть ее сестра? Что, если Глинис пошла в павильон и не вернулась обратно? Не важно, что ее будут подозревать, доказать никто ничего не сможет, не разобравшись, как этот фокус удался. Вы научили ее, доктор. Сами того не желая, но преподали ей урок. Если ей хватило выдержки пережить эту жуткую первую минуту, дальше она обдурит любого.

И ей это почти удалось.

Есть несколько деталей, которые надо быстро собрать воедино. Она может раздеть убитую, бросить одежду в шкаф, нарядить тело в собственный влажный купальник и резиновую купальную шапочку. Дальше надо счистить песок с резиновых подошв купальных тапочек и тоже надеть их на тело.

Что еще мы знаем об этой, на вид невинной (ха!), девушке, которая сейчас стоит вон там? В пятницу вечером, на Харли-стрит, я подслушал, как вы говорили мистеру Майклу Филдингу, что она была членом Королевского общества спасения утопающих. Она училась вытаскивать утопленников, взваливая их на плечи движением, которое называется «лифт пожарника», чтобы вынести человека из воды на берег. То же самое она может сделать с мертвым телом, двигаясь в другом направлении.

Какие трудности? Никаких трудностей.

Шерстяной купальник долго остается влажным. Она боится сама замочиться, поскольку на ней шелковая блузка. Надо во что-нибудь завернуть тело. Что подойдет лучше, чем ее собственная купальная накидка, да еще с одним из носовых платков Глинис Стакли в кармане?

Что происходит дальше? Она ждет гостя, который знает ее обычай в шесть часов быть дома. И что он подумает, если ее нет и она не отвечает на приветствие?

Я вам скажу: он подумает, что она сидит в павильоне. В хорошую погоду она каждый день ходит купаться. То же подумал и мистер Омистон, когда появился там. Он бы туда не пошел, нет, только не он! Но вы, доктор, поддались на провокацию. Заставив таким образом вас выйти на сцену раньше ее, она достигла своей цели.

Правда, ей чуть не помешал мистер Омистон. Но он, в ярости, удрал. Теперь ей оставалось сделать еще только одно. Что, доктор?

Никто не ответил. Только эхо от голоса Твигга ударилось в потолок и разнеслось по всему подвалу.

– Что, я вас спрашиваю? Она не могла признаться, что весь день была дома. Тогда подозрения все равно пали бы на нее. Какой еще вздор мог придать видимость правдоподобия ее рассказу?

– Вы имеете в виду велосипед…

– Да, доктор, я имею в виду велосипед. Где он был?

– В сарайчике сбоку дома.

– В двадцати футах от той комнаты, где была убита Глинис Стакли? Да?

– Да.

– Она вывела велосипед и бросила его на траве. Вернулась в комнату за мертвым телом. Она, должно быть, выглядела почти сумасшедшей, но они все так выглядят, когда перед ними маячит палач. Она подняла это мертвое тело и пошла по песку от того места, где бросила велосипед.

Она следовала за вами, доктор. В этом павильоне две комнаты. Вы не могли зайти сразу в обе. Какую бы из них вы ни выбрали, она выбрала другую. Песок был слишком плотный, чтобы по глубине следов можно было определить, что женщина несла какой-то груз. Вы, находясь внутри, не слишком шумели, вы мне сами это сказали. Она не производила никакого шума вообще. Истинная правда! Когда я думал об этом, я сам готов был убить вас за то, что вы задурили мне голову всеми этими разговорами о том, что ее там, внутри, не было, потому что не было следов песка. Когда она добралась до ступенек, что она сделала?

– Нет нужды…

– Вы убеждены, что следов не было! А я вам скажу. Она сбросила обувь.

– То, что я имел в виду…

– Я еще вот что вам скажу, – продолжал Твигг. – Была еще большая парусиновая ширма между дверями двух комнаток. Если бы вы в одной комнате оглянулись, то все равно не увидели бы, как она вошла в другую или вышла из ее двери.

Вы двигались медленно: было темно, и вы чувствовали себя не слишком уверенно. Она могла двигаться быстро. Несколько секунд, и все! Несколько секунд, чтобы опустить на пол ношу, повесить накидку и снова выскочить на ступеньки.

Там она надела обувь и отступила на песок. Если бы и осталась пара следов, юбка скрыла бы их, пока она не заставила бы вас спуститься и натоптать еще больше. И вот она готова, слушает и ждет, когда стоит пропеть ваше имя и позвать вас к дверям. Она запыхалась и была не в очень опрятном виде. Ну так что ж? Можно сказать, что она ездила на велосипеде. Вот ей и не понадобилось рассказывать вам, как она тащила тело задушенной ею сестры.

– Стойте! – закричала Бетти. – Хватит! Если вам нужно признание…

– Бетти, успокойся!

– Мне все равно. Я больше не могу.

– Ах! – сказал Твигг. Его тяжелое дыхание постепенно успокаивалось, он повернулся, посмотрел на Бетти и неторопливо пошагал к ней. – Теперь, мисс, добавил он с презрением, потирая руки, – не думаю, что полиция нуждается в признании. У нас уже достаточно набралось улик против вас. Тем не менее! Вы это предложили. Что касается вас, доктор, мы получим и ваше признание тоже.

– Признание? В чем?

– Вы предполагали, что это сделала она, ведь правда? Когда вы в павильоне стояли над телом Глинис Стакли, вы подумали, что ее убила эта женщина?

– Я обещал ответить на вопросы, мистер Твигг. Но не обещал оспаривать огульные обвинения. Задайте точный вопрос или, ради бога, промолчите.