– А, вот тапочки еще дал, – ухмыльнулся шут и покачал трофеем. – Сказал, что они нас вмиг дотащат до Зевея и Гээры, где бы те ни находились. Вместо карты, то есть. Бедняга. Бессмертный, а на полчаса-то его всего и хватило. Как пошел я на четвертый виток…

– Бессмертный – и какую-то шутку не смог дослушать? – усомнилась я.

– Ничего не какую-то, а мою самую лучшую. Ее обычные спириты минут по пять только и могут перетерпеть. Цепеок, мой господин, правда, вынес десять, а потом…

– ?

– А потом – хлоп, и я здесь. Ну, я, конечно, могу рассказать, но вы тут и без меня, вроде, не скучали. А кое-кто, я вижу, от тоски по мечу прямо в Эйд собрался. Йехар, да тебя ведь сейчас удар хватит, и выйдет, что я старался напрасно, что такое еще?

– Бла… благодарим, демон, – с трудом выдавил наш странник, застегивая пояс с ножнами и категорически отказываясь смотреть в сторону спирита.

– Помираю! – тут же заголосил тот. – Да я прям засуну эту минуту в самый лучший закуток мозга – ну, если он вообще есть, то есть, не закуток, а мозг, конечно. Будет, что перед смертью вспомнить! Как ты… о! Правда, я ждал, что будет еще лучше, нет, я ждал таких суровых мужских объятий и подрагивающих губ, и… и… нет, не надо, поверь, что подумают окружающие, а я уже передумал. Просто запомни… запомни… нет, не минуту эту запомни, запомни, что я спирит, наконец!!

Из кустов раздалось повторное шебуршанье, и перед нами предстал криво ухмыляющийся алхимик.

– Ты чудо! – тут же заявил ему спирит. – Немногие встречают такие малые деяния такими злорадными ухмылками.

Веслав хмыкнул, прищурился на клинок в ножнах Йехара и с явной тревогой покосился на жуткую обувь на плече шута.

– Заплатил? – осведомились в один голос мы с Виолой.

– Так тут за такое еще и платят? – поразился Эдмус.

Алхимик пригладил один из карманов на левом рукаве и наконец заговорил:

– Ну, знаете, я к дурости привык, а с вами еще больше, наверное, привыкну – но эта обставила всех блондинок ваших Отделов!

Я украдкой потрогала свои светло-русые волосы и решила, что это не про меня. По сравнению с Бо я еще вполне…

– Так ты там был еще и не один?! – продолжил удивляться Эдмус. Веслав нервно дернулся, но с тона не сбился:

– Ну, ладно, понимаю, потребовать у меня приворотное. Но пытаться меня приворожить моим же эликсиром!

И Веслав издал мерзкое «хе-хе», показывая, что месть его была ужасна. Я пробормотала, что не хочу даже знать, что он сделал с этой кенраврессой.

– И я не хочу, − согласился спирит. – А что ты с ней сделал? И вообще, вас на полчаса нельзя одних оставить: обязательно кто-нибудь зашьется в кусты… с кентаврессой.

– Ты ее убил? – вскрикнул Йехар, оборачиваясь.

– Да еще и с такими намерениями, – закончил Эдмус, подумав.

Ответ алхимика был начисто лишен проблесков благородства:

– Как, интересно, я ее убью, забыли, о чем ваш друг в черном говорил? Очухается через час… потом будет годика два чувствовать отвращение ко всем лицам мужского пола, включая хомячков, рыбок и комариков. А вообще, валить надо из селения этого. Никто не знает, в каком направлении?

Эдмус торжествующе потряс тапками и заявил, что они знают. Алхимик отрезал, что эта обувь может знать только как выглядели динозавры на заре времен, и он туда категорически не полезет. Дружина после этого дружно обрадовалась, что Бо с нами нет, и, кривясь от отвращения, все же полезла в тапки (места в них чуть хватало на всех, но попробуй сунь пять ног в одну обувь, хоть и большую!). Первым, разумеется, был Йехар, счастливый после воссоединения с клинком, а потому ужасные сандалии воспринявший философски. За ним последовала Виола, умудряясь по пути читать лекцию о предметах-телепортах. Едва ли кто-нибудь из нее понял хоть пару слов; лично я, пока втискивала сначала правую ногу, потом левую, поняла только, что страшная обувь действует вроде серебряных башмачков из «Волшебника Изумрудного города». То есть, сказал, куда тебе надо, – и поехали.

Интересно, а грузоподъемность у них какая?

Алхимик втиснулся в сандалии последним, в процессе с удовольствием отдавив мне ноги.

Встал вопрос, кто будет задавать направление.

Минут пять мы препирались по этому поводу: каждый понимал, что в случае осечки народный гнев обрушится на него. Потом ноги затекли у всех разом, и на счет «раз-два-три» Дружина полным составом и нестройным хором проорала: «К Зевею и Гээре!»

И проклятая обувь рванула в вертикальный взлет.

Ветер свистел в ушах. Йехар громко уговаривал всех держаться друг за друга; Веслав умудрялся на лету проверять карманы плаща; Эдмус расправил крылья и бестолково взмахивал ими, похоже, он решил нас всех забить насмерть. В общем, я предпочитаю полеты самолетами отечественных авиалиний.

Хотя бы потому, что их маршруты не пролегают близко к пышущим молниями пегасам.

На самом-то деле Нефос не был настроен агрессивно. Скорее, он удивился, когда снизу прямо на него понеслась наша разношерстая компания в куриных тапочках, орущая дурными голосами. На морде у жеребца мелькнуло что-то вроде: «Что – снова эти…» – а потом он сразу додумал: «…камикадзе?» – хотя, может, и не таким словом.

Во всяком случае, конь понял, что тапочки Герема уверенно ведут нас на таран, с истеринкой заржал, заработал крыльями…

И тут все смешалось. У меня в памяти прочно остались только: прочный удар обо что-то ненормально ржущее, какая-то вспышка, а перед этим − два голоса. Первый – твердый, но не слишком уверенный – Йехара:

– Не паниковать! Все обо…

И второй – не просто голос, а вопль спирита:

– Поздно! Я уже панику-у-у-у-ую!

Почти сразу же я осознала, что лежу, притом на чем-то мягком, а ноги у меня не придавлены кроссовками Веслава. Это было приятно.

Приятна была даже толстая сарделька, направленная мне в лицо.

Она вызвала столь далекую и милую ассоциацию с мамиными обедами и ее просьбами «Ну, Олечка, ну еще одну, ты такая худенькая!», – что я с готовностью открыла рот и прицелилась, как бы схватить аппетитное блюдо зубами…

И вдруг сарделька проделала невероятное. Она дважды согнулась и разогнулась и в довершение всего заверещала гнусным голосом:

– Драться будет она!

– Что за дурной колбасный ряд, – удивилась я и приподнялась, озирая обстановку.

В первую минуту я готова была все же прикончить Веслава с его веселенькими грибочками.

Вокруг был богато убранный зал. Не просто богато – а роскошно, на манер, скажем, голливудских декораций (мрамор, лепнина, колонны, позолота где надо и где не надо). Массовка тоже присутствовала: зал был забит людьми, только вот были они совсем не голливудской внешности. Читай книги на Книгочей.нет. Подписывайся на страничку в VK. Не то, чтобы все были косыми или щеголяли двумя носами, но в цивилизованном мире такое определяется словом «страшные». Особенно последние ряды, которые были одеты побогаче. Ряды передние (почему-то сплошь женщины) выглядели вполне ординарно, но и одеты были поскромнее и с чего-то отличались нездешней бледностью.

Середина зала, куда мы и приземлились, оставалась пустой. Немного подальше виднелось возвышение, а на нем два трона, но их я как следует рассмотреть не успела, потому что решила поплотнее заняться мясным изделием у моего лица.

Вот тебе раз! Изделие было с золотым перстнем! Да, и ещё, оно с какой-то стати присобачивалось к руке рослого мужика с похожим на мясной рулет лицом, который повторил еще раз:

– Драться будет она!

И все почему-то одобрительно зашумели. Мы с мужиком посмотрели друг другу в глаза.

У него один косил к носу.

У меня к носу в этот момент косили оба. Местный помотал головой, еще раз ткнул в меня своим аппетитным пальцем и громче прежнего возвестил, что я с кем-то там дерусь.

– Любезнейший, как тебя там… – начала я, раздраженно поднимаясь с чего-то мягкого. Что-то мягкое тут же протяжно застонало, и я к своему ужасу узнала… не Виолу, Бо!