— Как хочешь. В общем, туалет свободен, — повернулся Семён к геологу.

Тот нерешительно повел глазами на изголовье своей постели, пятерней пригладил волосы.

— Тоже повременю… Да мне, пожалуй, пора идти. — Он мельком посмотрел на часы. — Товарищи ждут… Мы группой едем…

Последние слова были сказаны с небрежностью, явно противоречащей выражению лица.

— Так уже чай разносят, — напомнил Пряхин.

— А я с ними завтракать буду…

Он поднялся, надел висевший под плащом пиджак. С какой-то искусственной медлительностью, словно выжидая чего-то, рассовал по карманам папиросы и спички. Потом, глянув через плечо на все ещё распахнутую дверь, достал из-под изголовья обшарпанную полевую сумку.

В этот момент на подушку легла тень. Геолог повернулся рывком, но, увидев входящую проводницу, выдохнул:

— Вот… вам и чай… Приятного аппетита.

Выходя, он плотно прикрыл за собой дверь.

Попутчики растерянно переглянулись. Когда проводница составила на поднос порожние стаканы и вышла, Пряхин потешно зажмурил один глаз, сморщился, закрутил головой.

— Виляет чего-то наш попутчик, а, скубенты?

Замечанию Пряхина никто не удивился.

Даже уравновешенному Семёну поведение четвёртого попутчика казалось странным. Но Гостинцев не любил скороспелых выводов и потому спросил:

— Почему вы так думаете?

— Э, Пряхин — стреляный воробей, Пряхин сам геолог без малого. Ты ему скажи лучше, чтобы не совал носа, куда не спрашивают, но басен не сочиняй, что уголь ищешь. Уголь специально не ищут, незачем его в наших местах специально искать. Незачем и из Ивана Пряхина дурака строить…

Костя вдруг уселся на постели, подтянув колени к подбородку. Посмотрел на горного инспектора, потом на Семёна недобро прищуренными глазами:

— Не нравится мне товарищ геолог. Очень не нравится. Всерьёз не нравится.

Покусывая губу, он раздумчиво забарабанил пальцами по колену.

Оба — и Семен, и горный инспектор — в молчании ожидали, что последует дальше. Но Костя только вздохнул и в четвёртый раз повторил:

— Ой, не нравится!..

— А он и не девушка, чтобы нравиться тебе, — по обыкновению решил позубоскалить Семён.

— Да подожди, — остановил его приятель. — Понимаете, целый ряд нехороших показателей. Или совпадений. Во всяком случае, первое — собака. Ну, оперативная группа эта… Второе — человек не показывается в купе до отхода поезда. То есть, пока оперативники патрулируют на перроне. Так? Нервозная подозрительность этого человека — три. А в-четвертых, — вы обратили внимание, как он боялся за свою сумку? Секретные бумаги переправляются специальной почтой, да к тому же и не похож он на курьера. Одни сапоги чего стоят… А если ещё геолог плавает в геологии, как уверяет Иван Александрович, — это уже пять? Пять совпадений. Не много ли, а?

— Ну, и что ты хочешь сказать?

— Больше ничего, всё сказал. Что вы думаете об этом?

Семён пожал плечами. Иван Александрович сосредоточенно грыз потухшую трубку. Вынув её изо рта, повертел перед глазами, точно увидел впервые.

— Мм… Не знаю, что и думать. Совпадения действительно… С другой стороны, нельзя подозревать человека из-за каких-то непроверенных совпадений. Потом, — в чём подозревать? Что его искали при посадке в поезд? А вдруг не его? А если допустить, что подозрения правильные, — что дальше? Ума не приложу…

Гостинцев, улыбаясь, дождался окончания этого путаного монолога. Когда Пряхин умолк, он приготовился было сказать своё слово, но проводница принесла чай. Пришлось выждать.

— Я думаю, Костя, что у тебя не в меру криминальное мышление. Начитался таких вот книжечек, — Семён повертел над головой книжку Ивана Александровича, — и мерещится тебе. С каких пор человек не имеет права ехать вместе с друзьями, а обязан делить общество с тобой? Если же он этого не делает, ты начинаешь подбирать к нему «совпадения». Давайте чай пить!

— Ч-черт, проверить бы, кто у него друзья да в документы заглянуть… — не успокаивался Моргунов.

— А ты попросил бы его паспорт и трудовую книжку оставить — для ознакомления.

— Он плащ оставил, — сказал Пряхин.

— Плащ… Других вещей у него нет, что ли? Разрешите, Иван Александрович. — Сбросив одеяло, Костя шагнул к противоположной постели, взялся за край, собираясь поднять полку.

— Бросьте, так не годится! — запротестовал тот.

— Рыться в вещах я не собираюсь, — объяснил Моргунов. — Хочу посмотреть, что у него за тара. Иногда она говорит о многом…

— Всё-таки не следует. Ведь мы не специальные работники, чтобы интересоваться этим…

— Мы честные люди, Иван Александрович! И мы обязаны заинтересоваться. Потому что здесь нет специальных работников.

Горный инспектор неохотно встал. Костя рывком поднял полку, и все заглянули в багажный ящик. Пусто…

— Следовало ожидать, — удовлетворённо кивнул Семён. — Конечно, он оставил вещи у друзей. Сейчас они закусывают себе, а у нас чай стынет по вине новоявленного Шерлока Холмса…

Костя обескураженно хлопнул полкой и молча подсел к столику.

— Вот так-то лучше! — обрадовался Пряхин.

Но Моргунову было не до завтрака. Даже тающие во рту плюшки Ивана Александровича уничтожал, словно выполняя скучную обязанность. Шуток Семёна он как будто не слышал.

— Иван Александрович, в здешних местах имеется что-нибудь, могущее возбудить интерес… ну, вы понимаете, у кого?

— Как вам сказать? Ни ракетных баз, ни секретных полигонов здесь нет, конечно… Уверен, что нет поблизости…

— Судя по сапогам, человек не сидел на месте…

— Геолог. Говорят, — геолога, как и волка, ноги кормят.

— Н-да… Только кто он: геолог или волк? Этого-то мы и не знаем…

Пряхин успокаивающе похлопал его по колену.

— Подождите, до Москвы далеко. Вернется товарищ, как говорится, — обнюхаемся. Выясним, кто и что. А пока давайте-ка в шахматишки сразимся.

Он расставлял фигуры, а Константин кусал ногти, глядя на проносящиеся мимо окна склоны сопок, одетые кедрами. Дважды на протяжении партии зевал фигуры; Пряхин заставлял его переигрывать, возвращать ходы. Наконец Костя получил мат и равнодушно повалил своего короля.

— Можете записать очко.

— Вы явно не в форме, батенька, — покачал головой горный инспектор. — Дебют разыграли правильно, а дальше колбасить стали. Переиграем?…

— Потом, ладно? У меня в голове этот фрукт сидит, — глазами показал Костя на койку геолога.

— Навязчивая идея. В Москве обратись к специалисту по психическим болезням, — съязвил Гостинцев.

Даже не посмотрев в его сторону, Костя встал и, заложив руки за спину, принялся созерцать дождевик подозрительного попутчика. Наглядевшись вдоволь, двумя пальцами, оттопырив картинно остальные, взялся за угол полы. Оттянув её, словно танцовщица — подол, разжал пальцы. В кармане дождевика что-то брякнуло при ударе о стену. Всё так же сосредоточенно студент запустил руку в карман.

— Костя! — возмущённо вскрикнул Семён.

Но Моргунов только сторожко покосился на дверь и быстро выдернул руку: на ладони лежала пистолетная обойма.

Иван Александрович проглотил негодующую фразу. Все трое молча переглянулись.

— Пустая, — выдавил, наконец, Семён.

Горный инспектор повертел перед глазами неожиданную находку, вернул Моргунову.

— Не наша, от Зауэра, по-моему.

— Кажется, геологоразведке дают оружие? — спросил у него Семён.

— Я видел у них только карабины…

Не выпуская обоймы, Костя проверял другие карманы. На этот раз он обнаружил начатую пачку махорки, обломок расчески и компас в кожаном чехольчике, который все приняли сначала за кошелёк-подковку.

— Мейд ин… — начал было разбирать Костя иностранную надпись на откинутой крышке компаса, но вдруг захлопнул чехол, рассовал вещи по карманам дождевика. — Следовало бы закрыть дверь…

Выглянув в коридор, нервно хрустнул сплетенными пальцами, спросил:

— Что будем делать, товарищи?…