-- Перед вашим приходом, мистер Уиллс, я интересовалась у мистера Шамбрэна, как мне вести себя с прессой, -- сказала Элисон.

-- Мое дорогое дитя, -- отозвался Шамбрэн, -- насколько я помню, в бальном зале сегодня вечером будет показ мод, а в кристальной комнате -прием тунисского посла. Завтра у нас ленч Лиги женщин-избирательниц, а во вторник пожилая миссис Хевен из пентхауса "L" дает прием, на котором собирается объявить, что жертвует участок земли под собачье кладбище. И все это дела для отдела связей с общественностью, Элисон.

-- Вы же знаете, что я спрашиваю о Муне, -- возразила она.

-- О Муне? Ах да, это о том писателе, который устраивает дорогой прием по случаю своего дня рождения вечером в субботу? Что ж, мистер Амато может сообщить вам для прессы массу интересных вещей. Но вы ведь говорили с Муном вчера, не так ли?

-- Да, я говорила с ним, -- подтвердила Элисон так резко, что Джон с удивлением посмотрел на нее. -- Но вы прекрасно знаете, что меня интересует, мистер Шамбрэн. Мой офис заполнен репортерами, которые выспрашивают, что произошло и что еще может случиться.

-- Мы ничего не можем сказать о смерти мисс Прим, кроме пустых слов. Мы не можем сделать никакого заявления об угрозе Муну. Это все компетенция окружного прокурора и полиции. Никаких заявлений, Элисон. -- Шамбрэн сардонически улыбнулся. -- Вот я сомневаюсь, появится ли здесь хор из "Метрополитен-опера" вечером в субботу только для того, чтобы спеть "С днем рождения"? Хотите поставить доллар против моих двух? Я готов держать пари.

-- Мне нет дела до того, какой он подлец, но мне не кажется забавным шутить насчет того, какие у него шансы остаться в живых, -- обрезала Элисон.

-- Вы должны выработать в себе черствость, если хотите остаться в этом бизнесе, дорогая, -- произнес Шамбрэн, по отечески глядя на нее, однако оставаясь совершенно серьезным. -- Это часть нашего образа жизни -- шутить над всем. Проявление эмоций -- это проявление слабости. Мне тоже трудно отделаться от переживаний. Я никогда не знал эту мисс Прим, но мне очень жаль ее. Вы читали, что там раскопали в "Ньюс"?

Элисон кивнула:

-- У нее не было никаких шансов. Отец погиб, мать сбежала, очевидно, не было и нормального образования. Она только и могла жить тем, что показывать свое тело на сцене, а после каждого выступления отдаваться любому Джону с Бродвея, который ждал ее у служебного входа. Может, она решила, что если уж отдаваться, то уж лучше за деньги? Талантливое тело, но разум -- как у маленькой сентиментальной восьмилетней девочки, так сказал про нее Мун. Однако я знаю Муна, Элисон, и думаю, что вы тоже знаете, судя по вашей реакции. Как вы считаете, что он проделывал с той девушкой? К каким мерзостям ее принуждал? Что бы там ни было, но она возненавидела его, хотела от него освободиться, поэтому и взяла десять тысяч долларов от таинственного благодетеля, решив убить Муна. Не могла больше его выносить. Но в конце у нее не хватило решимости. Слабая девочка, скажете вы, истеричная, выведенная из себя. Но человечная и беспомощная. Я не знал ее, но готов был бы ей помочь, не окажись это уже слишком поздно. А Мун? -- На мгновение Шамбрэн сжал губы. -- Он лишен этого. Вся его жизнь была построена на том, что он получал удовольствие, уничтожая людей, безжалостно их калеча. Среди них был и французский дипломат, и, возможно, та британская актриса, и несчастный, оклеветанный им армейский офицер по имени Макайвор... Это только те, о которых мы знаем. А сколько их было еще за пятьдесят лет его садизма? Так неужели, вы думаете, меня беспокоит, что случится с таким человеком? И если я шучу над тем, будут ли петь "С днем рождения" на его приеме, то это только для того, чтобы прикрыть тот факт, что я втайне надеюсь -- все-таки найдется человек, который его выпотрошит.

-- Хорошо бы! -- неожиданно услышал Джон свои собственные слова.

-- Ну вы и люди! -- отреагировала Элисон. Шамбрэн усмехнулся:

-- Сказал пацифист прежде, чем водородная бомба упала на его курятник. Пусть Мун тревожится, пусть потеет, а если умрет, мы не станем приносить ему цветы. И я не шучу. А теперь, мисс Барнуэлл, забирайте отсюда мистера Уиллса и покажите ему, как мы работаем здесь, в "самом веселом месте Нью-Йорка для богатых".

* * *

Офис Элисон находился в трехкомнатном помещении немного дальше по коридору от кабинета Шамбрэна.

-- Первое, что мы сделаем, Джонни, -- это закажем столик в гриль-баре на ленч. Я не хочу пропустить первого появления мистера Муна на людях, а вы?

Джон покачал головой. Он оцепенел и соображал так же мало, как птичка, загипнотизированная змеей. Рано или поздно ему все равно придется встретиться с Муном лицом к лицу.

Элисон не лгала, когда сказала, что ее офис забит репортерами. В ее кабинет им пришлось пробиваться через толпу мужчин и женщин, жаждущих получить новости.

-- Я бы спустила их всех на мистера Шамбрэна, -- сказала Элисон, закрывая дверь. -- Вот пусть и покажет без всяких уверток, как с ними обращаться. Присаживайтесь, Джонни. -- Она взяла трубку телефона, стоящего на письменном столе. -- Джейн? Дайте мне мистера Кардозу из гриль-бара. -И, взглянув на Джона, улыбнулась. -- Сейчас посмотрим, помнит ли он мои женские чары лучше, чем вы? Это старший официант в гриль-баре. Доброе утро, мистер Кардоза. Это Элисон Барнуэлл. -- Прикрыв микрофон рукой, она шепнула: -- Я не забыта! А вот теперь такая просьба, мистер Кардоза, мне нужен столик на двоих сегодня, во время ленча... Да, я знаю, что все занято. Почему вы считаете, что я рискую своей фигурой, поедая ваши замечательные блюда? Нет, это не распоряжение мистера Шамбрэна. Это моя личная просьба, дорогой мистер Кардоза. Конечно, если надо, мы повисим хоть на люстре. Благодарю вас, мистер Кардоза. -- Элисон положила трубку. -- Дело сделано. Он мне пообещал. Выходит, я еще на что-то гожусь.

-- Вы очень красивая женщина, -- заметил Джон.

-- Как вы быстры на похвалу, Джонни! Может, вы сказали это просто так, но сами видите, я еще вчера вас заметила, а это означает, что я не хочу, чтобы обо мне забыли. А что на самом деле, Джонни, я могу сделать для вас как директор отдела по связям с общественностью в этом обитом бархатом аквариуме?