— Чего мы ждем, почему не начинаем?

Селя на мгновение задумался, потом пристально посмотрел на меня.

— Ты умеешь бросать гранаты? — спросил он, не сводя с моего лица испытующего взгляда.

Я сразу же понял, что он имеет в виду и что кроется за этим вопросом. Секунду я колебался. Если скажу, что не умею, тогда, конечно, кто-то другой будет бросать гранаты в немцев. Ну, а если сказать, что умею? Хотя мне никогда прежде не приходилось бросать гранаты, теоретически я знал это дело до тонкости. «Выдергиваешь чеку, ударяешь о металл или какой-либо твердый предмет. Граната начинает шипеть, тогда ты считаешь до трех и бросаешь ее», — вспомнились мне слова бывалых солдат.

Я посмотрел Селе в глаза и твердо сказал:

— Умею!

И после этого с нетерпением стал ждать, что он на это ответит.

Селя оставался серьезным и задумчивым.

— У тебя хватит решимости бросить гранату в группу немецких солдат и офицеров? — спросил он, внимательно глядя на меня.

Я невольно вздрогнул: ведь это было моей мечтой! Однако я ничем не выдал охвативших меня чувств и с деланным равнодушием сказал:

— Разумеется, хватит!

Селя помолчал.

— Принято решение совершить налет на немецких офицеров здесь, в Нише. Ты согласился бы принять в этом участие?

Он не сводил с меня глаз, следя за выражением моего лица.

Мне стало жарко. Кровь бросилась в лицо. Не знаю почему, я поспешил ответить; видимо, боялся, что он передумает или скажет, что пошутил:

— Да, согласился бы!

— Задание это серьезное, но я уверен, что ты его выполнишь. Место удобное… Потом легко можно скрыться…

Я внимательно слушал. Меня охватило волнение. Наконец-то мы начнем! На мою долю выпадет честь первым начать борьбу. Я буду бросать гранаты!

— Сейчас мы туда пойдем. Это недалеко отсюда, — сказал Селя.

Он подозвал кельнера, расплатился, и мы вышли на улицу. Миновали памятник, затем свернули вправо, к мосту через реку Нишаву.

Я подумал, что это, по-видимому, где-то на окраине города. Любопытство не давало мне покоя.

— Где же это место? — наконец не выдержал я.

— Вон там, сразу за Нишавой. Сейчас повернем направо, и ты увидишь, — ответил Селя с нарочитой небрежностью, внимательно глядя по сторонам. Мне показалось, что он опасается, как бы его не узнали.

На углу, возле Народного банка, мы свернули.

— Ну вот мы и пришли, — сказал Селя. — Это отель «Парк». Немцы превратили его в свой клуб. Здесь каждый вечер собираются офицеры.

Я с интересом слушал. Неторопливой походкой прогуливающихся людей мы приблизились к самому дому. Селя продолжал объяснять, делая вид, будто рассказывает нечто очень интересное.

— Здесь большой зал ресторана. Но мне кажется, бросать гранату следует не сюда, лучше, пожалуй, в малый зал. Он расположен на другой стороне.

Мы дошли до угла и свернули вправо. Вход в малый зал был прямо с улицы. В зале стояло несколько столиков, за которыми сидели немецкие офицеры.

Я попытался представить себе, как буду действовать. Мне казалось, что выполнить задание не составит большого труда.

— Вон там, — говорил Селя, — слева, в угловом доме, находится немецкий караул, который может очень быстро подоспеть сюда. Поэтому лучше подходить с этой стороны: отсюда легче скрыться.

Чтобы не привлекать к себе внимания, мы не стали задерживаться у дома и продолжили прогулку по улице. Меня интересовали еще кое-какие подробности.

— Каким путем мне отходить? — спросил я.

— Об этом не беспокойся. Сейчас ты познакомился с местом, где будешь действовать, а детальный план нападения и отступления разработаешь дополнительно вместе с товарищами.

«Значит, буду не один», — подумал я, и мне сразу стало легче.

— Теперь ты видел место, — продолжал Селя. — Имей в виду: риск очень велик, и поэтому мне хотелось бы, чтобы ты еще раз все взвесил, прежде чем дать свое согласие.

Я на секунду задумался, потом решительно сказал:

— Смогу, не беспокойся!

Мы двинулись дальше.

— Это будет замечательно, — вполголоса, словно разговаривая сам с собой, продолжал Селя. — Палачи получат по заслугам. — И добавил с улыбкой: — Не хотелось бы мне оказаться в их шкуре.

— А когда это произойдет? — поинтересовался я.

Селя задумался, что-то подсчитывая в уме.

— Вероятнее всего, вечером второго августа. А тридцать первого июля ты приедешь в Прокупле.

— А где мне тебя найти?

— Поезд из Куршумлии приходит в Прокупле около полудня. Приезжай этим поездом. С вокзала пойдешь по дороге к Гаричу. Я буду ждать тебя возле первого моста. Если спросят, куда идешь, говори, что приехал навестить своего одноклассника. Я познакомлю тебя с товарищем, который поможет подготовить операцию. А сейчас хватит об этом. Помни: никому ни слова!

Мы расстались. Договорились встретиться в четыре часа на вокзале.

Перед отъездом я решил зайти к отцу, работавшему в городе. По дороге думал о предстоящем деле. Все произошло так быстро, так неожиданно! Я припоминал свой разговор с Селей, потом попытался представить, как буду выполнять задание.

«А ведь тут очень легко можно и голову сложить, — внезапно мелькнула мысль. — А я еще только начал жить, мне девятнадцатый год…»

Отказаться? Но что скажет мой учитель? Нет, ни в коем случае! Если вдруг я погибну, останутся жить другие, и они узнают обо всем.

Впереди — неделя ожидания. Она будет для меня долгой и мучительной. Мне бы хотелось выполнить задание сегодня же вечером. Но это невозможно. Необходимо набраться терпения и ждать.

Я вошел в кондитерскую и заказал лимонад. Внутри никого не было, кроме хозяина. Рой мух облепил столики. В помещении было прохладно.

Я сидел задумавшись. Мимо кондитерской прошли два немецких солдата. Один из них заглянул в дверь, и наши взгляды встретились. Я вздрогнул. Неужели это тот человек? Какое поразительное сходство! Мысли мои невольно обратились в прошлое, к апрельским дням, когда немцы бомбили Белград.

В то утро я разыскал Мишу, своего лучшего друга.

— Что теперь будем делать? — спросил я его.

Ответ последовал незамедлительно:

— Пойдем добровольцами!

С трудом нам удалось проникнуть к уездному начальнику. Он встретил нас неприветливо.

— Хотим записаться в добровольцы! — в один голос сказали мы.

Начальник медленно встал, подошел к нам. Его губы скривились в недоброй усмешке.

— Желаете в добровольцы?.. — начал он с издевкой и тут же завопил как бешеный — Я вам покажу добровольцев! Вон отсюда, сопляки! Нашлись защитники отечества! Этого еще не хватало! Вон!

Он орал на нас так, словно перед ним стояли его смертельные враги.

— Часовой! — крикнул он.

— Слушаюсь, господин начальник!

— Вышвырнуть этих щенков и впредь не пускать ко мне такую шантрапу!

Мы пулей вылетели из комнаты. Оказавшись на улице, посмотрели друг на друга. Может, мы и правда не внушаем ни малейшего доверия? Может быть, мы и правда еще дети? Все наши мечты стать добровольцами разлетелись в пух и прах, однако твердое намерение встать в ряды защитников родины не поколебалось.

Наступили пасмурные и холодные дни. Над городом низко плыли хмурые облака, моросил дождь. По улицам шли солдаты, торопившиеся на сборные пункты. Их провожали жены, дети, родители. Повсюду слышался плач.

В направлении Прокупле и Крушеваца двигались воинские части. Солдаты насквозь промокли. Лошади с трудом тянули тяжело груженные телеги. Я наблюдал все это и, вопреки дождю и воле уездного начальника, хотел бы вместе с этими частями оказаться в водовороте событий. Отдаться ему, пусть влечет куда хочет. Уж наверняка прибьет к тому месту, где я смогу надеть форму и получить винтовку.

Неподалеку от меня пожилой солдат с большими, стоящими торчком усами на круглом добродушном лице держал под уздцы двух лошадей и время от времени поглядывал на корчму. Казалось, он кого-то поджидал.

Я подошел поближе. Солдат оглянулся и, заметив меня, сказал: