Гостей, впрочем, он сосчитал быстро. Их было пятеро. И все -- разные. Букаха будто специально пригласил людей, которых легко различать. Седой, лысый, толстый, длинный и кавказец в высоченной бараньей папахе. Музыкантов усадили в уголке двора за один столик, заботливо принесли бутерброды с икрой и семгой, воду и пепси, но выпивку не дали. Возможно, выпивка входила в трудодни, которые они должны были отпахать за аппаратурой. Она стояла тут же, рядом со столиком, и выглядела совсем не той что еще днем они обкатывали под толевым тентом в Перевальном.

Беззвучно перемещающийся человечек Букахи скользнул к их столику из-за аппаратуры, склонился к Санькиному уху и вкрадчиво сообщил:

-- Хозяин сказал, играть будете через полчаса, после борьбы...

-- Какой борьбы?

-- Увидишь. Хозяин сказал, первым сделаете "Сиреневый туман"...

-- А раньше нельзя было сказать?.. Он же сам говорил, играем свое и только свое.

-- Потом -- свое. А сначала -- "Сиреневый туман"...

Саньке пришлось повернуться к куняющему Виталию:

-- "Сиреневый туман" помнишь?

-- Что?.. А-а?.. Сиреневый?.. Элементарно.

-- Не нравится мне здесь, -- прокряхтел Андрей. -- Такая публика...

Человечек Букахи, видимо, услышал, но не дрогнул ни единым мускулом лица.

Санька вслушался в свои ощущения. В душе было противно. Он будто бы наступил на вонючее дерьмо, но и не наступить не мог, потому что оно лежало прямо на дороге.

-- Тебя как звать-то? -- спросил он человечка.

-- Меня? -- удивился он.

Букаха не называл его никак, и от этого человечек иногда казался вещью, хотя голова, руки, ноги и, естественно, конский хвост косички у него были настоящими, человеческими.

-- Сергей, вообще-то...

-- Сережа, -- смягчил его имя Санька и вроде бы удивил собеседника, -ты не скажешь, а кто эти люди?.. Ну, гости хозяина...

-- Это важно?

-- А что, большой секрет? -- как можно ленивее и безразличнее спросил Санька.

-- Да нет. Это известные люди.

-- Седой -- это кто? -- решил не терять инициативу Санька.

-- Зам министра...

-- Серьезно? Российского министра?

-- Ну не турецкого же?

-- А лысый?

-- Это банкир. Наш, местный...

-- А толстяк?

-- Ты что, телевизор не смотришь?

Санька впился взглядом в толстяка, но ничего знакомого в его одутловатой физиономии не нашел. На артиста, судя по угловатым манерам, он не тянул, на телекомментатора -- тоже.

-- Это депутат Госдумы, -- оборвал его раздумья Сергей. -- Он отдыхает в Приморске.

-- Вот этот высокий -- тоже депутат? -- кивнул на самого

стройного из гостей Санька.

-- Нет, -- хмуро помолчал Сергей и удивленно спросил: -- Неужели не узнал?.. Он же тебя протежировал на встречу с хозяином...

-- А-а, ну да! -- закивал Санька.

Значит, долговязый был местным начальником УВД, генералом. По всему выходило, что если сюда добавить мэра и богатея Буйноса, то получилось бы руководящее совещание местных князей с представителями царя. Эдакий земский собор в Приморской губернии с привлечением господ из Москвы.

-- Значит, мэра нет, -- вслух подумал Санька.

-- Мэр заболел. Он уведомил, что не сможет присутствовать на юбилее. Он даже на празднике города не будет присутстсовать...

-- А у вас сегодня праздник города?

-- Да.

-- А у вас что за торжество?

-- Я же сказал, юбилей... Тридцать пять лет назад хозяин первый срок получил.

-- А-а...

-- Но официально -- трехлетие со дня постройки дома...

-- А-а...

-- Завтра будут другие гости. Его родные...

-- Родственники, значит?

Букаха не походил на человека, у которого могут быть родственники. Он больше сидел в кресле, чем разгуливал по лужайке, а сейчас, развалившись, разговаривал с угодливо склонившимся к нему кавказцем.

-- Родные -- это те, с кем сидел, -- мягко разъяснил Сергей.

-- А ты?

-- Это к делу не относится...

По ответу Санька понял, что сидел. Да и бледность у адъютанта

Букахи была зековская, с землицей.

-- А кавказец кто?

-- Богатый человек, -- охотно распрямился Сергей. -- У меня дела,

-- и мягко, по-кошачьи уплыл за стену аппаратуры.

Возник он уже на противоположном краю лужайки. Вышедший из домика для прислуги парень в спортивном костюме что-то объяснил ему, и Сергей быстро и одновременно плавно метнулся к Букахе. Если дому было три года, то Сергей должен был прислужничать Букахе не менее этого срока. Умение беззвучно исчезать и появляться, а также перемещаться почти со скоростью света не вырабатывается за день.

Букаха со снисхождением царя выслушал доклад Сергея, кивнул, и тот с прежней плавностью и резвостью проскользнул по лужайке, не миновав ни одного гостя. После его обхода они дружно заняли кресла, и даже их разбросанность не помешала всем гостям оказаться лицом к дальней стене двора.

Только сейчас Санька заметил возле нее нечто похожее на яму для прыжков в длину. Только песок в прямоугольнике, обрамленном деревянными планками, был почему-то коричневым, а не желтым.

-- Тоскливо тут, -- пробурчал Андрей. -- Ни хрена не отдаст он нам эту аппаратуру. Богачи жадные. Все. До одного...

-- Чего вы там шепчетесь? -- влез Альберт.

После выступления во Дворце культуры он уже ощущал музыкантов стародавними друзьями. Но музыканты этого не ощущали, и ему никто не ответил.

-- Сейчас бы в ДК сходить, -- горько вздохнул Игорек. -- Рейтинг посмотреть...

-- Еще посмотришь, -- вяло отреагировал Виталий. -- Первое место -- у нас...

-- Ты думаешь?

-- Только сзади...

-- Да ну тебя! Накаркаешь еще! Если...

-- Мама мия! -- оборвал его Альберт. -- Вот это крутяк! Я тащусь!

В свои сорок он все еще молодился, и модерновые словечки пацанов тоже входили в часть этой маскировки. Но увиденное было столь необычно, что подобные слова мог произнести любой из четверых.

Из садового домика к песчаному прямоугольнику вырулила процессия из четырех девиц. Каждая из них была не менее метра восьмидесяти пяти, и оттого вся четверка выглядела почти баскетбольной командой. Но -- почти. Потому что баскетболистки появляются на арене в майках и спортивных трусах. На этих девицах были только мини-юбки. Семафорно-красного цвета. Остальную одежду они то ли забыли впопыхах надеть, то ли решили таким образом бороться с южной жарой.

И все равно они почему-то не выглядели полуголыми. Наверное, из-за раскраски на лицах. Красные, желтые и зеленые маски на коже сделали девиц скорее свирепыми мутантами, чем женщинами. Раскраска выглядела новым видом одежды.

-- Чемпионат мира по грязевой борьбе объявляется открытым! -- гордо объявил возглавлявший процессию парень в оранжевом спортивном костюме-ракушке.

-- Ничего себе! -- не сдержался Игорек.

Длинный гость повернулся в своем кресле и одним взглядом расстрелял крикуна. Игорек съежился и поднес к лицу стакан с минералкой. Чем-то же нужно было защищаться от пуль, летящих из глаз.

-- Полуфинал номер один! -- продолжил парень. -- Роза и Джульетта!..

-- Во трепется, -- прохрипел Андрей. -- У них же физиономии рязанские... А он -- Джульетта!

-- Полуфинал номер два: Миринда и Леонелла!

Кто-то из сановных гостей похлопал. Его не поддержали. Букаха смотрел сквозь ноги девок на жидкую грязь в прямоугольнике борцовской площадки и вспоминал, как в первую же отсидку его, пацана, заставили плыть в огромной луже во дворе колонии. Он лежал на брюхе на асфальте и отгребал от себя ногами и руками холодную грязную воду. Над ним смеялись, и он тоже сейчас хотел смеяться. Но что-то не получалось. С самого утра щемило сердце, и он не мог разобраться отчего. Даже вид огромных полуголых девиц не возбуждал. А ведь он очень любил огромных.

-- Бой! -- взвизгнул оранжевый парень, и первая пара соперниц шагнула по щиколотки в грязь.

Та, которую обозвали Розой, резким движением зачерпнула у ног мутной коричневой слизи и метнула ею в лицо Джульетте.