— Смотрите!

Мужчина отстранился, давая возможность другим убедиться в этом.

Экскурсовод посмотрел поверх голов толпящихся возле камеры людей. Камера максимально увеличила изображение. У человека, одетого в зеленую рясу, была борода. Сильный ветер трепал его длинные светлые волосы. Мужчина неподвижно застыл на вершине горы: руки разведены в стороны, голова опущена. Не человек, а живое воплощение креста или… Христа.

9

На холмах, вздымающихся к западу от Руна, во фруктовом саду, посаженном еще во времена позднего средневековья, Катрина Манн вела группу молчаливых волонтеров. Все были одеты одинаково — в полностью закрывающий тело комбинезон из тяжелой белой ткани и широкополую шляпу со спадающей на плечи черной сеткой. В ярком утреннем свете люди напоминали древних, собирающихся совершить жертвоприношение.

Катрина подошла к улью, похожему на бочку для нефтепродуктов. Женщина убрала камни, лежащие по краям накинутого поверх улья холста. Волонтеры молча остановились в стороне. Энтузиазм, с которым они ехали в микроавтобусе по пустынным улицам города, давно угас. Катрина убрала последний камень. Кто-то протянул ей дымарь. При обычных обстоятельствах чем теплее день, тем активнее пчелы, а значит, тем больше дыма нужно, чтобы их успокоить. Катрина уже видела, что дым не понадобится. Этот улей — такой же, как другие. Изнутри не слышалось жужжания, а на красном кирпиче, который служил пчелам «стартовой площадкой», не было видно ни одного насекомого.

Небрежно пустив несколько струек дыма, Катрина подняла холст. Открылись восемь деревянных рамок, симметрично расположенных внутри корпуса. Это был простой вертикальный рамочный улей со съемным верхом. Их можно изготавливать из всякой рухляди. Изначально предполагалось, что поездка во фруктовый сад станет практической демонстрацией основ пчеловодства — того, что они в течение года смогут использовать при работе в разнообразных точках земного шара. Однако, когда забрезжил рассвет и был найден первый покинутый улей, поездка потеряла первоначальное значение. Положение было тревожным.

Когда дым рассеялся, Катрина вынула рамку из улья и повернулась к волонтерам. На рамке виднелся неправильной формы узор из медовых сот, большинство которых были пусты. Еще совсем недавно в улье кипела жизнь, но, несмотря на несколько десятков только что вылупившихся рабочих пчел, теперь он оказался покинутым.

— Вирус? — спросил из-за сетки мужской голос.

— Нет, — покачала головой Катрина. — Взгляните внимательнее…

Волонтеры столпились вокруг нее.

— Если бы улей поразил аспергиллез, септицелия или вирусный паралич, то пчелы дрожали бы всем тельцем и не могли летать. После их гибели трупики валялись бы повсюду — в улье и вокруг него. Взгляните на землю.

Шесть шляп нагнулись и начали внимательно изучать мягкую траву, буйно разросшуюся в тени яблони.

— Ничего нет… А теперь посмотрите в середину улья.

Шляпы выпрямились и, сталкиваясь полями, склонились над ульем.

— Если бы причиной был вирус, то дно усеивали бы тела мертвых пчел. Они ведут себя так же, как люди. Почувствовав недомогание, пчелы возвращаются домой и сидят тихо, пока болезнь не проходит. Но здесь мы не видим ничего подобного. Пчелы просто исчезли. Это не вирус, а что-то другое.

Женщина высоко подняла рамку и указала пальцем на нижние ряды шестиугольных сот, покрытых крошечными восковыми «крышечками».

— Невылупившиеся личинки, — сказала она. — Пчелы не покидают улей, если не все личинки вылупились.

— Так что же произошло?

Катрина задвинула рамку с пчелиными сотами обратно в безмолвный улей.

— Не знаю. Это происходит повсюду.

Женщина зашагала к обшитой досками винодельне, расположенной на краю фруктового сада.

— То же самое наблюдают сейчас в Северной Америке, Европе, даже на Тайване. Пока никто не смог ответить на вопрос: «Что является причиной этого феномена?» Единственное, что остается бесспорным, — проблема усугубляется.

Дойдя до микроавтобуса, Катрина стянула резиновые перчатки и выбросила их в пустой пластиковый контейнер. Группа последовала ее примеру.

— В Америке это явление называют синдромом исчезновения колоний. Некоторые люди считают, что это начало конца света. Эйнштейн когда-то говорил, что если пчелы исчезнут с лица земли, то люди переживут их всего на четыре года. Без пчел нет опыления. Без опыления — урожая. Без урожая — еды. А без еды нет человека.

Расстегнув змейку, Катрина сняла с головы шляпу с защитной сеткой. Кожа ее овального лица была бледной. Больше всего поражали очень темные глаза. Лицо, казалось, не имело возраста и отличалось определенным аристократическим шармом. Катрина являлась предметом юношеских фантазий волонтеров, несмотря на то что зачастую была старше их матерей.

Женщина отцепила от шляпы запутавшуюся прядь волос цвета черного шоколада.

— Так как же решить эту проблему? — спросил высокий светловолосый парень, приехавший со Среднего Запада.

Он был похож на большинство только что прибывших волонтеров: серьезный, лишенный даже тени цинизма, добрый, великодушный, полный надежд и прямо-таки пышущий здоровьем. Катрина сомневалась, что он останется таким же после года, проведенного в Судане с медленно умирающими от голода детьми или в Сьерра-Леоне [5], где будет объяснять постоянно недоедающим крестьянам, что опасно пахать поля своих дедов и прадедов, так как партизаны их заминировали.

— Проводится много исследований, — сказала Катрина, — направленных на установление связи между синдромом исчезновения колоний и генетически модифицированными растениями, новыми видами пестицидов, глобальным потеплением, неизвестными науке паразитами и инфекциями. Существует даже теория, что радиосигналы мобильных телефонов мешают пчелам ориентироваться в пространстве.

Женщина сбросила с плеч комбинезон.

— А что вы сами об этом думаете?

Катрина взглянула на серьезное лицо молодого человека. Его гладкий лоб прорезали морщины.

— Я не знаю, что и думать, — ответила она. — Возможно, в какой-то мере причиной являются все эти факторы. Пчелы — простые создания. Их сообщество также не отличается сложностью, но это не значит, что его невозможно разрушить. Они противостоят давлению извне, но лишь до определенного момента. Когда жизнь становится слишком сложной для них, когда они перестают понимать правила, по которым живет их сообщество, пчелы, вполне возможно, предпочитают улететь и умереть, чем продолжать существовать в мире, который они больше не понимают.

Освободившись от шляп, молодые люди теперь стояли вокруг Катрины с выражением крайнего беспокойства на лицах.

— Ладно, не обращайте внимания, — желая сгладить произведенное ее словами тягостное впечатление, сказала женщина. — Я слишком много времени провожу в Википедии. К тому же, как вы только что сами смогли убедиться, более половины ульев в полном порядке.

Катрина хлопнула в ладоши, чувствуя себя воспитательницей пятилетних малышей.

— У нас еще много работы. Снимайте комбинезоны и берите инструменты. Мы должны заменить пустые ульи, — сказала она, открывая еще один лежащий на траве пластмассовый контейнер. — Здесь все, что вам может понадобиться: инструменты, инструкции по изготовлению простейшего рамочного улья со съемным верхом, дощечки, которые когда-то были упаковочными ящиками, и бруски. Но помните, что на месте вам придется строить ульи из подручных материалов. Не думаю, что там их будет слишком много. Люди, у которых ничего нет, обычно ничего и не выбрасывают. Да, и помните, вы не должны ничего брать из покинутых ульев. Если какой-то паразит или споры погубили пчелиную семью, то вы можете перенести болезнь в новый улей.

Катрина открыла дверцу автомобиля. Надо соблюдать дистанцию. Большинство волонтеров — хорошо образованные представители среднего класса. Они полны благих намерений, но лишены практической жилки. Если она не уедет, то добровольцы будут часами обсуждать с ней, как нужно поступить, вместо того чтобы самим приступить к работе. Лучшее решение — предоставить их самим себе. Пусть учатся на собственных ошибках.