Далеко-далеко, за бело-голубыми куполами Смольного собора, темно-коричневой водонапорной башней и зданиями делового центра тянулись черные дымовые шлейфы, невооруженным взглядом можно было различить оранжевые искорки на горизонте. В наполовину вымершей северной части столицы пожаров пока не было, зато...

– О, слышишь? – Волчок поднял палец. – Кажется, это на Гражданке. Или на Выборгской стороне.

Бу-бу-бух – звук низкий, тихий, но определить его природу оказалось несложно: крупнокалиберный пулемет, скорее всего установленный на бронемашине. Палят короткими очередями. Приятного мало.

«Настоящие» военные, с эмблемами кадровых частей, начали исчезать из города недели две назад, их заменили вновь сформированные подразделения резерва – Полковник объяснил, что призывались только лица старше тридцати пяти лет, вооружение поступало с расконсервированных стратегических складов. Старинные колесные бронетранспортеры, пулевые автоматы Калашникова, гранатометы... Этого добра припрятано столько, что хватит на пять армий. Федор было не понял, зачем хранить такое количество никому не нужного устаревшего оружия, но Макеев, как бывший профессиональный военный, снисходительно объяснил, что в случае масштабной войны гораздо проще быстро восполнять нехватку вооружения на фронте забирая его со складов, чем подвозить непосредственно с заводов. Знаменитый танк Т34, между прочим, сняли с вооружения только через шестьдесят лет после Второй мировой, тысячи этих машин стояли в ангарах дожидаясь своего часа, но, к счастью, не дождались.

Кстати, о войне. Грандиозные события на южных границах окончились... ничем. Федор попытался проанализировать весь ход «второй азиатской войны» и снова понял, что в этом новом удивительном мире он решительно ничего не понимает. Вроде бы конфликт разгорелся нешуточный, бои шли тяжелейшие, использовалось даже ядерное оружие, потери были очень внушительными. В новостях говорили только о войне, снова о войне и в третью очередь о террористах, устроивших в некоторых крупных городах Империи фантастические по своей жестокости акции – волосы шевелились после некоторых репортажей. Крови было столько, что у некоторых каналов следовало бы отобрать лицензию на вещание... Людей запугали до последней степени, обыватель (возьмем хоть тетю Валю!) видел террориста в любом человеке с неевропейской внешностью и только приветствовал ужесточение режима военного положения. Но человек внимательный обязательно отметил бы три странности, наводившие на весьма нехорошие размышления.

Первое: война с переменным успехом продолжалась почти два месяца, в отличие от конфликта шестьдесят четвертого года (сто тридцать часов). Разницу замечаем? Почему не использовался Космический Корпус? Почему Россия и тевтонские союзники, обладая абсолютным технологическим превосходством, вели позиционные бои, больше приличествующие Первой мировой? Окопы, вши, Эрих Мария Ремарк и все такое прочее.

Вопрос второй: дней десять назад количество сообщений с юга начало резко убывать, было впечатление, что война прекращается как-то сама собой – никаких победных реляций, мирных переговоров и прочих аннексий с контрибуциями. Террористы, устраивавшие шумную бузу с необходимым антуражем (заложники-расстрелы-взрывы и резаные головы) аккурат два раза в неделю, тоже решили взять передышку и сгинули со сцены. Всем будто бы надоело воевать или почем зря резать мирных граждан ради головокружительных рейтингов информационных голоканалов. Как прикажете к этому относиться?

Третье и самое важное: никто и никогда не удосужился внятно объяснить, почему в имперской столице (другие города и регионы не берем, не до них) проводится едва ли не тотальная эвакуация населения? В федоровском доме из двух тысяч квартир опустели тысяча триста семь. По городу, как и предполагалось, начали ходить упорные слухи о некоей глобальной катастрофе, которая может постичь Землю. Говорили о самом невероятном, а потому вполне возможном – приближающейся черной дыре, новом «Бунте Птолемея», вознамерившегося уничтожить человечество (Иисусе, да кто вспомнил об этом суперкомпьютере, целое столетие пребывающем в небытии?!) и даже о том, что планета по неизвестным причинам сошла с орбиты и начала терять атмосферу... Примечательно, что слухам никто не верил, нелепые сплетни высмеивались, но каждый был свято уверен: большой беды не избежать.

Светка оказалась права: к двадцатым числам августа государственная экономика с грохотом рухнула и погребла под своими обломками любые надежды на выправление ситуации. Система электронных расчетов приказала долго жить, банковские карточки превратились в бесполезный хлам, все деньги сгорели. Цивилизованная торговля прекратилась немедленно за отключением банковских компьютеров, продовольствие по приказу властей начали распределять бесплатно прямо со складов под пристальным надзором военных. Мародеров сначала арестовывали и увозили неизвестно куда, потом плюнули и начали отстреливать на месте грабежа.

Еще через несколько дней мародерство стало обычным явлением и ему никто не противодействовал – военные уходили из города, а резервисты старались не связываться с толпой, просто наблюдали или сами принимали живое участие в экспроприациях. Когда дошло до полного коллапса власти, когда сгинула полиция и перестали работать муниципальные службы, Федор понял, что началось самое интересное. Прежний страх перед будущим куда-то улетучился, заместившись непонятным азартом – что же случится завтра?

Прагматичный Полковник, выслушав соображения Федора, со вздохом назвал его выкладки «игрой в Зарницу», но тут же сообщил, что Управление Внутренних дел столицы перестало существовать – одни уехали, других распустили по домам, третьи предпочли как можно быстрее уехать из мегаполиса. К 24 августа организованной полиции с централизованным руководством в Питере уже не было. Отчасти ее заменяли оставшиеся военные, но справиться с взрывом преступности они уже не могли. Ранее безопасный Петербург был ввергнут в хаос погромов и грабежей. Выходить на улицу в окраинных районах даже среди бела дня стало чревато крупными неприятностями...

Обязанность наблюдать за обстановкой возложили на Ваню, откомандировав его на крышу «Лазурного» – в этом шикарном доме оставались заселены всего пять квартир из четырех сотен. Прочие жильцы или эвакуировались, или тоже покинули столицу, полагая, что какое-то время можно будет отсидеться за городом. Пока не станет ясно, что к чему.

Волчку выдали палатку (поставить на крыше), отличный армейский бинокль и тепловизор с возможностью записи изображения. Сам Ваня дополнительно запихнул в рюкзачок несколько книжек в мягких обложках, ПМК и запас минералки – погода стояла солнечная, перегреться на открытом пространстве можно было в два счета. Лифты в высотке работали, Федор пообещал, что будет заходить четыре раза в день, и с тем Волк убыл на наблюдательный пункт, где бессменно провел уже почти трое суток, отмечая в блокнотике все замеченные происшествия в ближней и дальней округе. Зачем это было нужно, не знал никто – сошлись на мнении, что приглядывать за обстановкой в любом случае необходимо, поскольку информационный голод царил жесточайший. Те, кто номинально представлял ныне власть, по-прежнему хранили полное молчание, а это уже стало раздражать – всё кончилось, даже имперская столица теперь больше смахивает на лагерь анархистов, так объясните в чем дело, черт бы вас побрал! Опасность куда проще встретить, зная о ней!

Единственный оставшийся голографический канал сохранял молчание до 30 августа. Обращение к нации от имени Регентского Совета (это что еще за новшество?!) последовало в девять вечера и далее повторялось через каждые полчаса.

Федор вместе с Волчком засиделись на крыше «Лазурного» до вечера – столько всего интересного можно было увидеть! Темнеет в конце лета быстро, как только солнце исчезает за укрытой туманом линией горизонта и отгорают последние сполохи заката, небо становится непроглядно-черным, появляются звезды и первые, еще бледные сполохи полярного сияния, ставшего в последнее время самым заурядным явлением. Ежевечернее пышное представление в небесах также являлось лишним доказательством неведомо каких изменений, происходящих на планете.