На верхней губе у Сэма выступили капельки пота. Он стер его и обнаружил, что пропотел весь насквозь. Холодным потом страха. Тысячу лет за Щитом. И оно просто водило людей за нос, используя время, чтобы обмануть их. Долгие века для него ничего не значили. Сэм глядел на него с глубочайшим отвращением. Являются ли разноцветные краски его истинной сущностью или же это лишь созданные Щитом эффекты? Сэм решил, что скорее всего занимательные картины — это маска, не имеющая ничего общего с его природой. Оно конечно же не может быть таким красивым и жизнерадостным. Со дна поднялась голубая клякса, похожая на вопросительный знак на неоновой вывеске...

Неоновая вывеска!

Он вспомнил, что видел ленту из двадцатифутовых неоновых букв, опоясывавшую верхушку Дома Бредлоуфов. Возможно, что пульт управления находится здесь. Если так, то он может набрать сообщение для Гноссоса и Хуркоса. Они наверняка его сейчас разыскивают. Они не смогут не заметить такую огромную неоновую надпись. Если они находятся в этом квартале...

— Пуль управления вывеской, — полувопросительно произнес он.

— Что? — Глаза Бредлоуфа метались в глазницах, как загнанные в клетку животные.

— Рекламная вывеска. Световая надпись. Как управлять световыми буквами?

— А что?

— Где пульт управления? — В голосе Сэма неожиданно для него самого появились командные нотки.

— Основной пульт находится в главном вестибюле, но у меня в кабинете тоже есть щит — вон там, в стене.

Найдя его, он воткнул вилку в розетку и начал печатать послание, которое будет выведено на наружную панель огромными светящимися — красными? желтыми? синими? — буквами. Он решил пустить алые слова по черному фону. ГНОССОС, ХУРКОС...

— Какой это этаж? — спросил он Бредлоуфа.

— Верхний.

ВЕРХНИЙ ЭТАЖ. КАБИНЕТ УПРАВЛЯЮЩЕГО. ПРИХОДИТЕ НЕМЕДЛЕННО. СЭМ.

Теперь надо ждать. Он зашагал взад-вперед по ковру, время от времени пытаясь выбраться за дверь, но каждый раз обнаруживая, что это ему запрещено гипнотическим внушением. Наконец друзья явились. И потребовали объяснений.

Сэм объяснил им все, что мог, рассказал о заложенной внизу бомбе, которая разрушит механизм, сломает Щит и освободит Пленника, кем бы этот Пленник ни был; Он объяснил им, где она находится, как ее вынуть и как с ней обращаться. Гноссос и Хуркос со всех ног бросились вниз. Они отсутствовали, казалось, целую вечность — времени хватило, чтобы выстроить тысячу всевозможных предположений о том, что могло бы произойти, если бы бомба взорвалась. Когда он уже готов был считать их дезертирами, они вернулись с бомбой и часовым механизмом, неся их, словно дорогую хрустальную вазу.

Сэм осторожно отсоединил провода, открутил верхнюю часть оболочки и вылил летучую жидкость в находившееся за письменным столом Бредлоуфа единственное в кабинете окно. Когда он повернулся и сказал: “Все в порядке”, четверо человек одновременно с облегчением вздохнули.

— Значит, вот что это такое! — сказал Гноссос, первым придя в себя. Он прошелся туда-сюда по залу, остановившись у Щита, чтобы потрогать его. — Вот это существо, которое управляло тобой. Но если оно заключено за Щит, как ему удалось тебя загипнотизировать? И как оно соорудило этот корабль с начинкой из “желе”?

— Думаю, что я.., мог бы пролить на это свет, — проронил Бредлоуф. Он все еще был парализован, но его пальцы уже начали подергиваться. Воздействие сонных игл начинало ослабевать.

Они одновременно повернулись к нему.

— Какой свет?

— Он... — начал Бредлоуф.

— Сэм, — представился Сэм. Бредлоуф благодарно мигнул.

— Да, Сэм. По-моему, у вас у всех сложились ложные представления. Пленник не гипнотизировал Сэма. Он его не похищал. Сэм — создание Пленника.

— Создание? — фыркнул Гноссоо.

— Да. Пленник создал Сэма в своем воображении и воплотил воображаемое в конкретную сущность. Возможно, это произошло во время последнего большого взрыва энергии Пленника.

— Какая чушь!

Бредлоуф сделал попытку покачать головой, но у него лишь затряслись губы и дрогнули глаза.

— Нет. Пленник сосредоточился, собрал все силы и сформировал человека и корабль. На корабле не было машин, так как машины чужды сознанию Пленника. В некоторых местах, благодаря искажению внешнего измерения, через Щит можно протиснуть мысли и создать Сэма и корабль.

— Но почему он не смог сам протиснуться в одном из этих мест? — спросил Хуркос.

— Не смог, потому что у него не оставалось на это энергии. Понимаете, он гораздо, намного больше, чем корабль и Сэм вместе взятые, бесконечно большой. Он сам — все высшее измерение целиком.

Оранжевые птицы порхают над сине-зеленым океаном...

— Одно существо — целое измерение? Бредлоуф кашлянул.

— Если это существо Бог, то да. А Пленник Щита и есть сам Бог.

— Бог! — крикнул Гноссос.

Хуркос подошел к Щиту и прижал лицо к экрану, следя за цветными разводами, которые закручивались в затейливые спирали, складывались в букеты и окрашивались новым цветом. Здесь находилось существо, на которое молитвы не действовали. Технология с успехом заменила веру.

— Значит, сны, — произнес Гноссос, поворачиваясь к ослепительным вспышкам на экране, — которые оно посылало Хуркосу, были снами параноика, снами существа, одержимого охотой на демонов.

В голове Сэма крутился ночной кошмар, где в долине сомнения поднимались почти неодолимые вершины неверия.

— И машины были вовсе не машинами, потому что Бог — не создатель машины. Бог — создатель жизни, создатель человека, который производит машины. Бог смог воспроизвести внешний вид машины, но единственный способ, которым Он мог заставить ее заработать — это наполнить ее живой начинкой — желеобразной массой, — чтобы сымитировать работающий механизм.

— И Бог боялся машин, потому что они находятся за пределами Его возможностей. Он боялся +++++ и проигнорировал их существование, когда обучал тебя, потому что они созданы не Его властью, они — результат присвоения человеком Его прав.

— Тысячу лет, — прошептал Бредлоуф.

— Как вы могли это выносить? — спросил Гноссос, отворачиваясь от Щита. — Как вы могли сидеть здесь, зная об этом?

— Иногда, когда я выходил отсюда и шел по улицам, вдыхая свежий воздух, мне казалось, что я никогда больше не вернусь обратно. Но когда мне приходило в голову, насколько хуже будет, если Он вырвется отсюда...

— Конечно, — сочувственно произнес Гноссос. — За тысячу лет люди постепенно стали разумнее, они порвали связь со своим варварским прошлым. И все потому, что Он был заточен в это искаженное измерение и не мог ни на что повлиять. Не так ли?

Бредлоуф вздохнул. Теперь он уже мог сжать руки в кулаки и сидел, разминая пальцы.

— В точности так. Мой отец думал, что может поработить Пленника и заставить его работать на семью. Он знал, кто это такой. Но мы так и не смогли Его покорить. Стало ясно, что нам уже никогда нельзя Его выпускать. Вначале, разумеется, это было только в интересах безопасности нашей семьи. Тогда бы Он изничтожил всех Бредлоуфов — это было в его власти. Затем, по прошествии нескольких сотен лет, когда мы увидели, во что превращается Империя, насколько больше здравомыслия в человеке и организованном им управлении, мы осознали, что безобразие нашей жизни — во многом — дело рук Божьих. У нас была еще одна серьезная причина держать Его взаперти. Если Он вырвется на свободу, — Бредлоуф наконец смог помахать рукой, — то снова начнется война. Голод, которого мы никогда не знали. Болезни. Эпидемии. Нам остается только одно: держать Его в плену.

— Разрешите поправить. Вам остается только одно: освободить Его!

Прозвучавшие слова заставили всех повернуть головы к дверям. Там стоял человек — судя по бороде, христианин. За ним стояло еще с десяток других — грязные, небритые, одетые В потрепанные лохмотья. Среди них был старик, с которым у Гноссоса завязался спор, — с того времени, казалось, прошла целая вечность. Теперь он улыбался, и табличек на нем не было. Он сделал шаг вперед.