— Отойдите прочь!

Гноссос и Хуркос отступили к рубке управления. Прицелившись в центр массы, Сэм спустил курок. Из винтовки вырвалась, вспыхнув, голубая искорка и, как вновь зажженная звезда, устремилась вперед. От нее исходил свет, но не тепло. Даже наоборот, пламя, казалось, распространяло вокруг себя прохладу. Столкнувшись с “желе”, оно погрузилось в него. Масса, скорчившись, издала звук, напоминавший крик, хотя это, безусловно, был не голос. “Желе” остановилось, Сэм снял с курка трясущиеся пальцы и глубоко вздохнул.

И тут “желе” прыгнуло на него!

Он снова выстрелил, и голубая искорка заплясала внутри янтарной массы, как молния в прозрачном шаре. Он снова прицелился и спустил курок.

Ничего не произошло.

Ничего!

Никакой голубой искры. Никакого прохладного, но смертоносного пламени. Даже никакого щелчка паршивого! Он поднял оружие, чтобы рассмотреть его и проверить, не заклинило ли где-нибудь. Тогда он увидел, как из ствола забила пульсирующая янтарная жидкость. Внезапно руку его ошпарило как кипятком, и из патронника тоже вылезла амеба. Он отбросил винтовку в сторону и начал яростно тереть руку о стену, царапая ее до крови в отчаянной попытке освободиться от “желе”.

— Взрывчатка! — крикнул Гноссос.

Сэм, повернувшись, снова ринулся на склад. Он вышел оттуда, держа в руках три гранаты. Он подбежал к Гноссосу и Хуркосу, тяжело дыша, глаза его были расширены, сердце отчаянно колотилось.

Желеобразная масса тем временем оправилась и прошлепала в коридор, где соединилась с каплями вещества, вытекшими из винтовки. Обе части, встретившись, соприкоснулись поверхностями, которые при этом замерцали бордовым светом, потом слились и стали единым целым.

— Теперь я, кажется, понимаю, почему не работало радио, — сказал Гноссос. — Оно попросту не хотело работать.

— Похоже, что весь корабль живой, — согласился Сэм.

Хуркос стукнул рукой по стене и прислушался к упругому звуку.

— Это металл. Черт меня побери, если там есть что-нибудь, кроме металла!

— Там внутри, — сказал Сэм, не отрывая глаз от шевелящегося в конце прохода “желе”. — Глубоко внутри, под обшивкой, напихано еще много этого студня.

— Но гиперпривод...

— А тут на самом деле и не должно быть никакого механизма с гиперприводом, — сказал Сэм. — “Желе” каким-то образом может само образовать гиперпространственное поле. Могу предположить, что на борту вообще нет никаких механизмов. Во всех оболочках только “желе”.

— Значит, твой страх перед машинами... — начал Хуркос.

— Передался от того, кто построил, — или от того, что построило, — эту штуковину.

Амеба снова начала двигаться, мокро шлепая нежными ножками по полу. Она была шесть футов в высоту и весила, судя по всему, добрых триста фунтов.

— Надевайте-ка скафандры, — сказал Гноссос, беря в руку гранаты. Он сам все еще был в скафандре, и шлем лежал рядом. — Придется перебраться на мой корабль. После того как нам стала известна часть его тайны, оно не позволит нам долго оставаться в живых.

Сэм с Хуркосом залезли в скафандры, пристегнули шлемы и прикрепили баллончики с воздухом. Хотя все эти движения и были выполнены на предельной скорости, на них, казалось, понадобились часы. Когда они оделись, Гноссос захлопнул люк, отделявший рубку управления от коридора, по которому к ним неторопливо приближалось “желе”.

— Посмотрим, как оно сюда проберется! — сказал поэт, надевая шлем. — А теперь рвем когти отсюда.

— Боюсь, что ничего у нас не получится, — возразил Сэм, стоявший у приборной доски. — Я нажал все кнопки, чтобы декомпрессировать рубку и открыть входной люк, но не могу добиться от корабля никакого ответа.

Хуркос, расширив глаза, подпрыгнул к приборной доске и включил связь с компьютером.

— Выпусти нас!

Но компьютер был не компьютером. Из обвитой проводами пластмассовой голосовой платы раздался оглушительный вопль. В нем слились визг, рычание, скрежет... Словно тысячу крыс сжигали заживо. Словно миллион воробьев схлестнулись в смертельной схватке.

— Выключи его! — крикнул Гноссос. Хуркос с размаху ударил по выключателю. Звуки продолжались. Сначала они выбрасывались неравномерными порциями, рассыпались на части и снова срастались. Потом они слились в один непрерывный, режущий уши оглушительный грохот. А потом динамик начал выплевывать капли “желе”...

Оно сочилось сквозь отверстия в прутьях решетки. Внезапно решетка динамика отлетела, снесенная напором находившейся за ней массы. Части приборной доски начали проваливаться внутрь по мере того, как “желе”, на которое они опирались, просачивалось наружу.

Грохот продолжался.

— Это тот же звук, — прокричал Сэм в микрофон на своем скафандре, — который я слышал, когда повиновался гипнотическим приказам, — только сейчас он ничего не приказывает.

— Гранаты! — крикнул Хуркос, стараясь голосом перекрыть грохотание, а “желе” тем временем стекалось на пол, и разбухающая пульсирующая масса изменила цвет с янтарного на розоватый. На люк из коридора напирала другая глыба. Раздался скрежет разрываемого металла. Сейчас люк не выдержит и они окажутся в ловушке между двумя бесформенными чудовищами. “Желе” закроет их с головой и поглотит их плоть.

Гноссос вырвал чеку из гранаты и бросил ее. Ничего не произошло.

— В гранатах тоже “желе”! — крикнул Хуркос. Сэм выхватил из рук поэта один из оставшихся снарядов.

— Нет. В них нет механизмов, поэтому “желе” нет смысла заменять их собой. Там только химические вещества, которые взрываются от сотрясения. Нужно ее хорошенько встряхнуть. Гноссос просто неудачно ее метнул. — Он с размаху швырнул вторую гранату в иллюминатор.

Корабль в одно мгновение залил ослепительно яркий свет. Взрывная волна ударила в основном наружу. До них она не дошла, разбившись о второй сгусток “желе”, поднявшийся, чтобы проглотить гранату. Трое друзей каким-то чудом пробрались к покореженному носу корабля, чтобы нырнуть в темную пустоту космоса и добраться до “Корабля Души”, судна поэта, которое дрейфовало всего лишь в миле от них.

За ними, кипя и разбрызгиваясь, переступало “желе”. Осознав, что его шансы настичь людей уменьшаются, оно выбросило вперед псевдоруки. Издаваемый им грохот явно был не звуком, а мыслью. Оно обстреливало их сознание, отдавая беглецам приказ остановиться.

Первым сквозь отверстие в носу корабля протиснулся Хуркос. За ним последовал поэт. И наконец Сэм. Перед ним, словно кнут, взвилась струйка жидкости, выпущенная чудовищем в попытке отрезать его от остальных. Отрезать и уничтожить. Сэм, задыхаясь, нырнул в проем, прежде чем петля смогла обвиться вокруг него и заключить в свои едкие объятия.

И все затихло. Кипя и вспузыриваясь, “желе” постепенно уменьшалось в размерах. Правда, из корпуса корабля все время подтекало новое вещество, не давая извивающимся щупальцам истончиться, отделиться от основной массы и раствориться в вакууме. Но в конце концов, все же не осталось ничего, кроме розоватого пятнышка. Оно окрасилось в янтарно-оранжевый цвет, потом тоже превратилось в пузырек и лопнуло. Вместе с ним исчез и грохот.

Забравшись внутрь “Корабля Души”, друзья разделись и рухнули в мягкие кресла. Это был корабль, созданный для отдыха и путешествий, а не для ведения войны. Нормальный корабль, рассчитанный на шесть человек, а не на одного — слепого орудия сумасшедшей безымянной сущности без лица и времени. Какое-то время они сидели молча, каждый обдумывал проблему, которую им предстояло обсудить. Сигналом к тому, что пора закончить отдых и начать наконец действовать, послужило предложение Гноссоса выпить немного вина, чтобы снять стресс.

Теплое зеленоватое вино было налито из особой бутылки, открытой по особому случаю.

— Я слышал тот же звук, когда пребывал в гипнотическом трансе.

— Это значит, — изрек Хуркос, любуясь игрой света в стакане с напитком, — что это сам корабль давал тебе приказания. За всем этим стоит гнусное “желе”.