— Я учту твое пожелание на будущее, — тихо отозвался он. — Такая сильная, такая гордая душа редко встречается в наши дни. Что ж, я с удовольствием «пристрою» тебя рядом со мной.

Луиза остановилась и раздельно произнесла:

— Никогда, слышишь, никогда больше не приписывай мне родство с Джеффри Уиллардом или графом Пертским. Знакомство с ними не сделает меня лучше, а только унизит.

— Ты права. Прости меня за то, что я так поступил, Луиза.

Его смирение и извинения немного остудили ее гнев, но оставалась досада, что, находясь рядом с ним, Луиза никак не могла проникнуть в его сердце. Почему это так важно для нее? Неужели он дорог ей? Как это могло случиться, если его симпатия к ней, существовавшая лишь теоретически, была почти незаметна и совсем незначительна? Да, он подарил ей несколько минут наслаждения от управления красивым автомобилем… Хотел избавить ее от покровительственного отношения… Все это сущий пустяк по сравнению с ее тайными мечтами, исполнить которые он не намерен. Так пусть оставит при себе свои несравненные преимущества, о которых упоминал! Луизе от него ничего не нужно.

— Ты неприятен мне, Рахим, — с чувством произнесла она, втайне надеясь, что он обидится и уйдет.

— Возможно, когда ты закончишь мое перевоспитание, твое отношение ко мне изменится, — ответил он с некоторой неуверенностью в голосе.

Луиза была раздосадована, что султан так легко воспринял ее слова.

— Постарайся быть последовательным и честным, — тоном старой школьной учительницы заявила она, одарив его ледяным взглядом.

А он улыбнулся в ответ, наполняя ум, сердце и душу Луизы сладостным теплом одобрения и восхищения, преклоняясь перед ее красотой и силой духа. Его улыбка помимо воли сделала Рахима еще ближе и дороже ей.

Рахим мерил шагами гостиную их апартаментов отеля в Вашингтоне, ожидая выхода Луизы. Она переодевалась к дипломатическому приему, запланированному еще перед отъездом из Австралии. Отменить его было невозможно. Луизе пора понять, что здесь, несмотря на ее неприязнь к таким мероприятиям, совсем иные условия игры, чем в Глостер-хаузе, и надо выступать единым фронтом. Этот вечер знаменовал собой их первое публичное появление в свете.

Естественно, оно будет замечено прессой. Луизе наконец-то предстояло сыграть отведенную ей роль. Разгневавшись из-за его поведения в Австралии, она была все еще настроена сердито. Так или иначе, но сообщения, что они везде и всюду появляются вместе, дойдут до его дяди. Они вряд ли отвлекут этого умудренного жизнью пожилого человека от дальнейшего планирования политических хитросплетений за спиной Рахима. Жаль, очень жаль, что Луиза, судя по всему, не стремится стать его любовницей. Все стало бы намного проще. Тогда традиционное для него проживание в посольстве вместе с очередной женщиной на глазах у всего персонала быстро сделалось бы достоянием гласности. И не заставило бы волноваться его родню. Мало ли женщин перебывало рядом с Рахимом ас-Сандалани! Но пришлось жить в гостинице. Снятый им в отеле «Ливерпуль» угловой номер намекал на уединенность и располагал к близости. Дядя обязательно насторожится, узнав о необычном поведении племянника. Рахим вовсе не был уверен, что когда-нибудь займется с Луизой любовью, но не переставал надеяться на свою счастливую судьбу.

Он казнил себя за глупую выходку в Глос-тер-хаузе. Позволив Эрни флиртовать с ним, султан надеялся хоть как-то восполнить свою униженность. Но это обошлось ему слишком дорого: он потерял уважение и дружеское расположение Луизы. «Ты неприятен мне…». Оказывается, пока султан восхищался ее высокими моральными принципами, между ними появилась некая пограничная черта, которую, как выяснилось, он не сможет пересечь со спокойной совестью. Рахим покачал головой, удивляясь самому себе. Это безумие — стараться быть таким человеком, каким она хотела его видеть.

И все же он старался изо всех сил. Самым забавным было то, что он из кожи лез, чтобы заслужить улыбку и расположение этой девчонки. Ему нравилось гулять с ней вдвоем, просто беседовать. Его восхищала чистота ее мыслей, откровенность и детская категоричность ответов, честность поступков. Она и в двадцать три года оставалась маленькой девочкой, какой он помнил ее, и это еще сильнее разжигало его внутренний конфликт с самим собой. У него постоянно возникало страстное желание овладеть ею, сделать своей на весь отведенный им срок совместной жизни. В то же самое время он убеждал себя, что должен быть добрым и внимательным, и боялся причинить боль той, которая и так вынесла слишком много. Это все равно что обидеть беззащитного в своем простодушии ребенка. «Не давай пустых обещаний». Если Луиза ставит на одну ступень сексуальные забавы и признание в любви, его дальнейшие обязательства перед ней практически безграничны. В таком случае он не может солгать. Разве это было бы благородно? Он усмехнулся своим мыслям.

В этот момент из своей комнаты вышла Луиза. При виде нее Рахим остановился как вкопанный, все благородные идеи улетучились, сердце бешено заколотилось, недремлющий «приятель» напрягся. Луиза оделась необыкновенно элегантно. Как удалось ей стать воплощением стиля и грации и одновременно выглядеть удивительно красивой и сексуально привлекательной? Где, когда научилась этой таинственной науке Луиза? Не в Чикагском же университете! Сейчас студентки не носят ничего, кроме джинсов. Или она освоила умение одеваться и держаться с царственным величием на ранчо у отца, моя полы и окна запущенного дома?

Рахим не мог сдвинуться с места. Если он сделает один шаг, то уже не сможет сдержать себя, схватит Луизу в охапку и с грубостью первобытного человека овладеет ею.

— Как я выгляжу? — невинно поинтересовалась она, поворачиваясь перед ним, чтобы он смог как следует рассмотреть ее наряд.

Длинная туника из мягкой, облегающей ткани выделяла каждую линию и каждую выпуклость ее прекрасной фигуры. Высокий воротничок и небольшой вырез создавали впечатление полностью закрытого тела, подчеркивая его женственность. Скромность вечернего туалета сочеталась с чувственностью и молодостью. Нефритовый браслет поблескивал на молодой обнаженной до плеча руке. Зеленый цветочный орнамент на белом фоне навевал мысли о свежести весеннего воздуха, а шелковый цветок, приколотый на плече у воротника, довершал картину. Никаких драгоценностей. По бокам туники были разрезы до бедер, распахивавшиеся при ходьбе и открывавшие взору длинные загорелые ноги. Эти разрезы придавали наряду пряный колорит и еще большую соблазнительность.

— Ну как? — робко спросила она.

Ее детская неуверенность в себе сразила Рахима. Все планы, все, о чем он только что думал, ища подходящее решение, все пошло крахом. Не оставалось другого пути, как защищать Луизу, защищать от самого себя. Он глубоко вздохнул, борясь с желанием. Конечно, он мог бы отпустить ее, оторвать судьбу Луизы от своей сложной и запутанной жизни. Но внутренний голос кричал, требовал, чтобы он оставил ее рядом с собой. Луиза ждала приговора.

— Великолепно! — наконец выдавил он. Да, великолепный источник мучений, источающий соблазнительную невинность.

— Я знаю, мне идет это платье, — бесхитростно сказала она. — Оно понравилось мне, едва я его примерила. На сегодняшний прием оно вполне сгодится?

Луиза походила на нежный подснежник среди увядших роз. Внезапно Рахим понял, что единственным выходом для него будет овладеть ею, если он собирается удержать ее в своей жизни немного подольше, хоть на какое-то время, чтобы понять смысл всего происходящего с ним.

— Великолепно! — повторил он и, улыбаясь, подошел к ней. — Ты неотразима, и я сочту за честь сопровождать тебя сегодня.

Луиза вспыхнула от комплимента, неуверенный взгляд потеплел. Рахим наклонился и нежно поцеловал ей руку. Галантность в нем не умирала никогда, он умел всегда продемонстрировать свои изысканные манеры во всей красе.

«Эдинбург, 14 декабря.