– Что случилось, мисс? Вы оступились? – сочувственно спросил мужчина, беря девушку под руку. – О, эти изогнутые каблуки! Сколько хорошеньких женщин страдают из-за них на наших неудобных мостовых!

– Но что же делать, сэр – ведь мода всегда требует от нас жертв. – Виктория одарила незнакомца своей самой обаятельной улыбкой, от которой тот мгновенно расцвел. – Наш экипаж стоит на той стороне улицы, вон та красивая белая коляска.

– Пожалуйста, мисс, обнимите меня за плечи, – смущенно попросил незнакомец. – Не бойтесь: вы легки, как пушинка, и нести на руках такую очаровательную девушку – одно удовольствие.

Пару минут спустя подружки сидели в экипаже, но мужчина не торопился уходить. Как-то незаметно между ними завязался непринужденный разговор, во время которого Виктория успела сообщить молодому человеку свое имя, титул и имена опекунов. И, разумеется, не преминула упомянуть о том, что ее первый выезд в свет состоится в доме герцогини Харлей.

– Могу ли я рассчитывать на танец, мисс Джемисон? – приосанившись, спросил мужчина. – Я не сомневаюсь, что ваша бальная карточка будет заполнена заранее, и спешу забронировать себе местечко.

– Как я могу отказать столь любезному джентльмену? – с милой улыбкой промолвила Виктория. И тут же, к изумлению кузины, быстро достала из сумочки бальную карточку. – У меня свободны несколько вальсов, третья кадриль и вторая мазурка. Что вы выбираете?

Мужчина так сосредоточенно наморщил лоб, что Виктория едва не прыснула от смеха.

– Я бы желал пригласить вас на все эти танцы, – наконец сказал он. – Однако боюсь, что это будет несправедливо по отношению к другим джентльменам… Третий и шестой вальс и… мазурку! – покраснев, выпалил он.

– Хорошо, милорд. – Виктория еще раз улыбнулась и протянула мужчине руку для прощального поцелуя. – До встречи на балу.

Как только экипаж свернул за угол, она откинулась на сиденье и весело расхохоталась, приведя кузину в крайнее замешательство.

– Как твоя нога, Тори? – встревоженно поинтересовалась Камилла. – Повреждение действительно серьезное?

– Господи, конечно же, нет! – Виктория бросила на подругу озорной взгляд. – Камилла, ты что, так и не поняла, что я просто-напросто притворилась?

– Тори! Но это же переходит всякие границы приличия!

– Почему? Ведь этот Тобиас Шипли ни о чем не догадался. – Обняв кузину за плечи, Виктория ласково заглянула ей в глаза. – Не сердись, Камилла, пожалуйста! Я веду себя так вовсе не потому, что не знаю светских приличий. Но подумай сама: как же еще нам знакомиться с молодыми людьми? Ведь у нас нет ни старших братьев, ни замужних подруг. А тебе прекрасно известно, что в силу каких-то дурацких правил мужчина может пригласить на танец только ту девушку, которая была представлена ему. Поверь, у меня нет ни малейшего желания простоять весь свой первый бал, подпирая стену.

– Да, пожалуй, ты права, – согласилась Камилла. – Хотя я сама ни за что бы не решилась на такое… Твоя бальная карточка! – вдруг вспомнила она. – Неужели правда, что в ней почти не осталось свободных танцев?

Усмехнувшись, Виктория отрицательно покачала головой.

– Она не заполнена даже на треть. Но зачем об этом кому-то знать?

Вскоре экипаж остановился у подъезда роскошного особняка на Парк-Лейн, и Виктория с легкостью спрыгнула на тротуар, улыбнувшись при мысли, что ее сейчас не видит новый знакомый. В гостиной девушек уже ожидала леди Матильда Сиддонс, и ее поджатые губы и строгий взгляд не предвещали ничего хорошего.

– Итак, вы снова опоздали к обеду, – со сдержанным возмущением констатировала виконтесса. – И это уже в третий раз за последние две недели. Такое недопустимое поведение заслуживает… Виктория! Девочка моя, что случилось? Ты повредила ногу?! Боже, какой ужас, ведь через несколько дней твой первый бал!

Бросившись к племяннице, леди Матильда засыпала ее вопросами, а затем позвала лакея, который на руках отнес девушку в ее комнату на втором этаже. Глаза Камиллы округлились, когда Виктория со слезами попросила вызвать доктора, а затем, словно между прочим, сказала:

– Не знаю, как бы я добралась до коляски, если бы не помощь одного крайне любезного молодого человека. Как же это его имя, Камилла? Кажется, Тобиас Шипли!

– Тобиас Шипли, – тут же деловито прикинула виконтесса. – Двадцать шесть лет, не женат, графский титул, обширные имения в Ноттингемшире. Хорошо, что ты запомнила его имя, Виктория. Нужно будет непременно послать ему благодарственную записку.

– Напомнить лишний раз о себе, – с хитрой улыбкой уточнила Виктория.

– Ты просто умница, девочка моя! – Наклонившись к лежащей на кушетке племяннице, леди Матильда нежно поцеловала ее в щеку, а затем выразительно посмотрела на дочь. – Учись, Камилла, у Виктории, как очаровывать кавалеров, пока она не вышла замуж за богатого лорда и не покинула нас, – назидательно заметила она. – И запомните, девочки: чтобы подцепить удачного жениха, все средства хороши. Разумеется, кроме тех, которые могут повредить женской репутации, – тут же поправилась она. – Репутация – прежде всего. Без нее не поможет ни красота, ни высокое происхождение.

Закончив свой визит на этой веской фразе, леди Матильда величественно выплыла из комнаты. Затворив дверь, Камилла не без тревоги взглянула на подругу:

– Тори, ну как можно так притворяться? Что ты будешь делать, когда приедет мистер Фаркуар? Он опытный врач, и тебе не удастся так легко обвести его вокруг пальца.

– Мистер Фаркуар скажет тетушке то, о чем я его попрошу, – уверенно ответила Виктория. – Мне удалось подобрать ключик к его сердцу еще при нашем первом знакомстве. Так что беспокоиться совершенно не о чем.

– Тори! – восхищенно промолвила Камилла. – Я смотрю, ты уже успела всех здесь очаровать, включая прислугу! Поделись секретом, как тебе это удается?

Виктория глубоко вздохнула, и ее взгляд внезапно стал очень серьезным.

– Этому не научишь, дорогая кузина, – тихо ответила она. – Быть изворотливыми и хитрыми нас учит сама жизнь.

Подруги еще немного поболтали, и вскоре Камилла ушла к себе. Как только дверь за ней закрылась, Виктория спрыгнула с кушетки и, подойдя к зеркалу, критически оглядела свое отражение.

Многие называли ее красавицей, но сама она, положа руку на сердце, так не считала. Вот если бы ее волосы были не каштановыми, а золотистыми, как у Камиллы, и глаза не карими, а небесно-голубыми… Впрочем, Виктория уже давно пришла к выводу, что все это не столь важно. Однажды отец хорошенько растолковал ей, что мужчин привлекает вовсе не красота женщины, а ее обаяние, веселость, умение поддержать разговор и дать мужчине возможность показать себя в выгодном свете.

Где нужно, промолчать, прикинуться слабой и наивной и никогда, никогда не показывать своего превосходства ни в чем. Два года назад, когда умер дедушка и они с отцом из-за траура ни покидали пределов имения, у них было много таких разговоров. О превратностях жизни, об отношениях мужчины и женщины, о будущем замужестве Виктории, которое непременно должно было оказаться удачным.

– Ах папочка, лучше бы ты поменьше увлекался женщинами, а больше занимался нашим имением, – с невольной горечью прошептала девушка.

Вспомнив о своем родном, любимом Джемисон-холле, Виктория на время загрустила. После смерти отца она, как последняя представительница рода Джемисонов, унаследовала родовое имение и титул баронессы – редкая удача для английской женщины. Обычно, если у дворянина не было своих сыновей, титул и поместье наследовал племянник или любой другой родственник мужского пола. Но, к счастью для Виктории, у нее не осталось ни одного родственника по линии отца. Поэтому все привилегии достались ей. Но, увы, это был всего лишь мыльный пузырь, готовый лопнуть в любой момент.

Когда после внезапной смерти Эдгара Джемисона Марк Сиддонс взялся вести дела племянницы, он пришел в ужас. От Виктории старательно скрывали истинное положение дел, но она все равно обо всем узнала. Ее наследство оказалось давно заложено и не сегодня-завтра могло пойти с молотка. Из сочувствия к юной баронессе, оставшейся сиротой, кредиторы согласились подождать – до конца весеннего сезона. Но если за это время она не выйдет замуж за богатого аристократа, способного заплатить все долги, о разорении узнает весь свет. О том, что случится тогда, Виктория даже думать боялась. Она останется нищей бесприданницей, и ей придется пойти наставницей в пансион благородных девиц или в гувернантки.