— Какая мне разница! — Я потянулся вперед и лениво поскреб левую лодыжку. — Значит, вы хотите, чтобы я участвовал в вашей игре?

— Совершенно верно.

— Ничего не выйдет.

— Почему? — Толстяк явно не ожидал от меня столь быстрого отказа. — Вы не хотите?

— Хочу или нет — не в этом дело. Вы изволили забыть, что я — заключенный! А как таковой я не могу принимать участия ни в каких мероприятиях, выходящих за рамки тюремного режима.

Представитель Корпорации Иллюзий оживился:

— Пустяки! Это мы возьмем на себя. Корпорация все уладит. Что скажете теперь?

— Тогда другое дело. — Я подумал, что поразвлечься будет совсем нелишне. А что я должен буду делать?

Толстяк расплылся в улыбке:

— Почти ничего. Точнее, вам предстоит делать то, чем вы занимались всю свою жизнь, — убивать.

Признаться, я невольно вздрогнул:

— Шутите?

— Нисколько. Вы будете убивать и ничего более!

Ничего себе предложение — убивать! Я заерзал, устраивая поудобнее вдруг занывшую задницу:

— Поясните-ка.

Представитель Корпорации кивнул и принялся рассказывать, разбрызгивая мелкие капельки слюны:

— Суть игры заключается в том, что определенное число людей, скорей всего двенадцать, будут сражаться друг с другом. За всем этим будут следить миллионы Зрителей. Игроками станут заключенные. Победит тот, кто уцелеет. Он получит щедрую награду.

Обещание «щедрой награды» меня развеселило. Чем можно прельстить заключенного тюрьмы Сонг? Дополнительной пайкой? А может, лишней прогулкой в неурочный день?

— Какая награда, позвольте узнать? — спросил я, заранее готовый расхохотаться в жирную физиономию этого коммивояжера, торгующего смертью.

— Свобода и деньги.

— Свобода? — переспросил я. Мне почудилось, что я ослышался. Сердце суматошно запрыгало в груди.

— Именно, дорогой господин Бонуэр! Свобода — это было так далеко и нереально. Она была в далеком прошлом, и ее не было в будущем. Я уже перестал мечтать о свободе. Свобода…

— Ну как? — поинтересовался толстяк, самым беспардонным образом прерывая мои раздумья.

— Заманчиво, — признался я. — Но хотелось бы узнать об этом поподробней. Каковы правила игры, кто будет моим противником, почему, наконец, вы обратились со своим предложением ко мне?.

— Ответ на ваш последний вопрос, Бонуэр, очевиден. Вы — человек, умеющий убивать, и потому Корпорация остановила свой выбор именно на вас. Вашими противниками по игре будут такие же убийцы, разве что чуть менее известные и не столь беспощадные. Что же касается правил, я могу рассказать о них лишь в самых общих чертах. Это первая игра, так сказать, пробный шар, проект только зарождается, и Корпорации хотелось бы избежать утечки информации. Вы меня понимаете?

— Не совсем. — Я усмехнулся. — Кому и как я могу проболтаться?

Представитель Корпорации замялся, но тут же нашелся с ответом. Насколько я имел возможность убедиться, сей господин был увертлив, как угорь, прыгающий на политой маслом сковородке.

— Допустим, вы ненароком или умышленно обмолвитесь об услышанном сокамернику, тот…

Тут толстяк выстроил целую схему, чем развеселил меня до колик в животе. Этот придурок представления не имел о той жесточайшей системе изоляции, какая существовала в тюрьме Сонг. Я дал ему выговориться, после чего бросил:

— Чушь! Но поговорим о другом. А вы подумали, как отнесется к вашей затее Совет, если станет известно, что некая Корпорация принуждает людей к убийству?

Толстяк остался невозмутим:

— Ну, во-первых, мы никого не принуждаем. Вы действуете по доброй воле. Никто не вправе заставить вас принять участие в игре, но, дав согласие, вы уже не можете отказаться. Каждый, кто даст согласие, поставит свою подпись под официальным договором-соглашением, согласно которому он передаст право на распоряжение своей жизнью Корпорации Иллюзий и откажется от любых претензий к Совету Свободных в случае преждевременной смерти в рамках срока, который будет ограничен шестью часами означенного дня, а именно тем периодом, когда будет проводиться игра! — Представитель Корпорации выдал эту фразу на едином дыхании и едва не подавился последним словом. — Во-вторых, о каких людях идет речь? Кого вы называете людьми? Себя? Себе подобных? Ну какие же вы люди?! Вы преступники. Мы имеем дело не с людьми, а с преступниками, осужденными за убийство, иначе — с убийцами. Человек и убийца — это не одно и то же. Конечно, мы бы не посмели сделать подобное предложение добропорядочному гражданину, ведь подобное противоречит нормам, какими живет общество. А с убийцей дело обстоит гораздо проще. Вы уже убивали, убийство не является для вас чем-то необычным, а значит, мы не привносим значительных изменений в вашу психику — единственное, что можно было бы поставить нам в вину. И наконец, что касается Совета. Чтобы у вас не было глупых иллюзий на этот счет, скажу, что Совет Свободных официально одобрил наш проект и разрешил провести пробную игру. Пока, правда, одну, но лично у меня нет сомнений, что последуют и другие. Вижу, вы удивлены?

Я кивнул. Толстяк немного помолчал, а потом решил пооткровенничать:

— Мне рекомендовали вас как умного человека, поэтому я расскажу вам то, о чем вообще-то не должен был говорить. Полагаю, вам не хуже, чем мне, известно, что психология человека основана на насилии. Это естественно и не требует доказательств. Человек всего достигал насилием — убивал, чтобы стать сильным, грабил, чтобы стать богатым, овладевал женщиной, чтобы иметь достойное его потомство. Так было очень долго, на протяжении всей эпохи, которую мы именуем дикостью. Чего уж лицемерить, насилие — нормальное проявление человеческого естества. Нашему обществу с огромным трудом удалось искоренить его, переориентировав человека на иные… — толстяк на мгновение задумался, подбирая слово, — скажем так, ценности. Это далось очень нелегко, но мы справились, поставив любое насилие вне закона и создав действительно свободное общество. Однако и оно не лишено некоторых недостатков. В частности, речь идет о том, что насилие нет-нет да прорывается наружу. Ваш случай — лучший тому пример. Потому общество обязано поставить перед собой задачу раз и навсегда покончить с подобными негативными явлениями. Если уж оно неспособно искоренить насилие совершенно, следует запрятать его так глубоко в тайники сознания, чтобы оно никогда не смогло оттуда выбраться. А как это сделать?

Я пожал плечами, испытывая тоску от услышанного. Меня все же осчастливили проповедью. У представителя Корпорации, истолковавшего мой жест по-своему, он вызвал прилив воодушевления.

— Страх! — горячо воскликнул он. — Страх — лучшее средство против насилия. Страх перед расплатой, страх перед ответным насилием! Не стану спорить, общество весьма сурово наказывает тех, кто нарушил правила поведения. Тюрьма самое ужасное место, какое только можно себе вообразить! Попасть сюда — суровая кара! Но для того чтобы осознать это, нужно очутиться здесь, побыть в этих стенах хотя бы день, испытать на собственной шкуре, что означают мрак и безмолвие! Но обычный законопослушный гражданин лишен подобной возможности, и порой случается, наказание кажется ему неадекватным преступлению, и он с легкостью преступает закон, так как не представляет в полной мере кары, ожидающей его впоследствии. Другое дело — смертная казнь, применявшаяся в былые времена. Ее отменили как слишком суровое наказание и правильно, по-моему, сделали. Обществу, основанному на милосердии, непозволительно лишать жизни человека, какое бы преступление он ни совершил. Но, с другой стороны, поступая так, общество лишает себя самого мощного средства предотвращения насилия. Что способно удержать человека? Не нравственные препоны, а страх, самый тривиальный страх! А какой род страха наиболее силен? Естественно, страх смерти. Избавив человека от наказания смертью, общество тем самым убрало единственную преграду, отделяющую человека от свершения антиобщественных деяний. Но еще раз повторюсь — это правильно! Однако… — Господин Версус поднял вверх указательный палец и сделал многозначительную паузу. — В последнее время в широких общественных кругах все чаще стало звучать мнение о том, что следует вновь ввести смертную казнь за наиболее тяжкие преступления. Конечно же общество никогда не пойдет на подобный шаг. Понимая это, Корпорация Иллюзий, интересы которой я представляю, решила прийти на помощь обществу. Мы собираемся вернуть человеку страх перед смертью, восстановив некоторым образом смертную казнь как расплату за преступление. Вот только приводить ее в исполнение будут сами заключенные, точнее — бывшие заключенные. А если оформить эту процедуру в виде яркого, увлекательного зрелища, затея даст еще больший эффект.