Он назвал себя "писателем и политическим партизаном". В схватки с голодом, с неправедным царским судом, с продажной прессой, с погромщиками, с карателями Короленко бросался вооруженный ярким и стремительным словом публициста - газетчика, журналиста. Итогом каждого такого дела становились блестящие публицистические статьи и книги: "В голодный год", "Мултанское жертвоприношение", "Дом No 13", "Сорочинская трагедия"; "Бытовое явление", "Дело Бейлиса". Они становились известны всей читающей России и за ее пределами.

Начатые романы и повести нередко при этом откладывались, оставались неоконченными. Но Короленко не смотрел на публицистические выступления, то и дело отрывавшие его от художественных замыслов, как на писательство второго сорта. Жизнь требовала от него вмешательства, немедленного отклика - и каким действенным был этот отклик! Прочитав статью "Бытовое явление", направленную против смертных казней, Лев Толстой писал Короленко: "Ее надо перепечатать и распространять в миллионах экземпляров. Никакие думские речи, никакие трактаты, никакие драмы, романы не произведут одной тысячной того благотворного действия, какое должна произвести эта статья". С письмом Толстого в качестве предисловия статья была напечатана на многих языках. Уже после смерти Короленко, читая его неоконченные произведения, Горький заметил: "Отдавая свои силы художника борьбе за справедливость и против бытового зверства, он недописал этих вещей. Изумительна и поучительна была в нем добросовестность художника!"

А художническое начало всегда жило в Короленко. Окружающая жизнь будила его фантазию, человеческие судьбы требовали осмысления, выстраивались в законченные сюжеты. Были периоды в его судьбе, когда художественное творчество поглощало и захватывало.

Так было в годы тюрем и ссылок. Рассказ "Чудная", ставший потом одним из знаменитых, Короленко писал, сидя на нарах вышневолоцкой политической тюрьмы. Писал, не зная еще, что к читателю его рассказ будет доходить долгим и сложным путем. В годы якутской ссылки Короленко оказался в самых неблагоприятных условиях жизни, когда должны были, казалось, отмереть все иные интересы и инстинкты, кроме одного - выжить, не замерзнуть, не одичать. Но тут-то и начало впервые по-настоящему разворачиваться писательское воображение.

Живя в якутской слободе Амге, в юрте, где вместо оконца - глыба льда, а спасительное тепло печки уходит в дыру на потолке, вглядываясь в огромные холодные просторы, знакомясь с людьми сурового края, Короленко запоминал чужие рассказы, заносил на бумагу увиденное и услышанное, оживлял воспоминания детских лет. И рождались первые наброски тех рассказов и повестей, которые окончательно он обработал уже в Нижнем Новгороде, где с 1885 года поселился, вернувшись из Сибири.

Стремительным оказался взлет Короленко-писателя в середине 80-х годов. Он сразу занял видное место в русской литературе, особенно когда рассказы и очерки, которые в 1885-1886 годах печатались в лучших столичных журналах, были им собраны воедино и вышли отдельной книгой.

Уже тогда определились первые два источника, питавшие творчество Короленко темами и образами. Рассказы в первой книге как бы делились на две группы: украинские и сибирские.

Как Гоголь, Короленко пришел в русскую литературу с земли Украины, с детства впитав ее краски и звуки, легенды и песни, выработав умение выразить в русском слове богатство, музыкальность и лиризм украинской народной культуры. "Лес шумит", "В дурном обществе", потом "Слепой музыкант", "Ночью", "Судный день" - многое в этих и других произведениях пришло из воспоминаний детства писателя.

Совсем иной колорит у сибирских рассказов и очерков. Немало было встреч у Короленко с ямщиками, станционными смотрителями, поселенцами, бродягами, крестьянами - сибиряками коренными и пришлыми, переселившимися в Сибирь по своей воле и пригнанными, сосланными... Их рассказы, услышанные в юртах, избах, на постоялых дворах, в поездках, а то и в тюремных камерах, наполняют страницы первых произведений писателя. Еще раз Короленко вернулся к сибирским воспоминаниям в конце 90-х - начале 900-х годов, когда были написаны новые произведения сибирского цикла.

Третьим жизненным источником, образовавшим еще одну группу художественных произведений Короленко, стали Волга и обширный приволжский край. Прожив более десяти лет в крупном волжском городе, Короленко исходил и изъездил то пешком, то в лодке или на пароходе заволжские леса, берега Ветлуги, изучил и описал жизнь приокских кустарей и керженских раскольников, купцов и мещан в маленьких захолустных городишках и крестьян, великорусов и представителей народностей Поволжья. Для Короленко Волга - "колыбель русского романтизма", ее берега еще помнят походы Разина и Пугачева. И раздумья о прошлом, настоящем и будущем русского народа слышатся в рассказах "Река играет", "За иконой", "На затмении", "В облачный день", "Художник Алымов"...

Были и еще путешествия, поездки, давшие и место действия, и сюжеты новым произведениям Короленко: в Америку в 1893 году на Всемирную выставку (самым крупным из завершенных произведений Короленко стал рассказ, а по сути, целый роман о скитаниях украинского эмигранта-крестьянина "Без языка"), на реку Урал, за материалами для романа о Пугачеве, так и не завершенного, на Дунай к казакам-некрасовцам, в Крым...

Так складывался мир художественной прозы Короленко.

Заявив свои темы, произнеся новое слово, он по-своему продолжил традиции русской литературы XIX века и мировой литературы и первым сказал многое из того, что потом вошло в литературу следующей эпохи, прежде всего в творчество Горького.

Уже в "Чудной", одном из самых первых произведений Короленко, когда он еще не мог не осваивать чужой опыт, во многом проявилась эта оригинальность писательской позиции, его художническая самостоятельность. Создавая этот рассказ в самой неблагоприятной обстановке общей тюремной камеры, Короленко спешил прояснить для себя некоторые важные вопросы, ответить на сомнения, с которыми столкнулись он и его товарищи.