Задача завоевания власти поставлена была перед партией только 4 апреля, т.-е. после прибытия Ленина в Петроград. Но и с этого момента линия партии отнюдь еще не имеет целостного, неразрывного, для всех бесспорного характера. Несмотря на решения апрельской конференции 1917 года, сопротивление революционному курсу — то глухое, то открытое — проходит через весь подготовительный период.
Изучение хода разногласий между февралем и закреплением Октябрьского переворота представляет не только исключительный теоретический интерес, но и неизмеримое практическое значение. Разногласия, вскрывшиеся на II съезде, в 1903 году, Ленин назвал в 1910 году «антиципацией», т.-е. предвосхищением. Очень важно прослеживать эти разногласия, начиная с их истоков, т.-е. с 1903 г., и даже ранее того, например, с «экономизма». Но это изучение получает смысл лишь в том случае, если оно доводится до конца и проводится через тот период, когда разногласия подверглись решающему испытанию, т.-е. через Октябрь.
Мы не можем ставить себе задачей, в пределах настоящих страниц, исчерпать все стадии этой борьбы. Но мы считаем необходимым, хоть отчасти, заполнить тот вопиющий пробел, который имеется в нашей литературе по отношению к наиболее важному периоду в развитии нашей партии.
В центре разногласий стоит, как уже сказано, вопрос о власти. Это вообще оселок, на котором определяется характер революционной (и не только революционной) партии. В тесной зависимости от вопроса о власти ставится и разрешается в этот период вопрос о войне. Мы рассмотрим оба эти вопроса по главнейшим хронологическим вехам: позиция партии и партийной печати в первый период после низвержения царизма, до прибытия Ленина; борьба вокруг тезисов Ленина; апрельская конференция; последствия июльских дней; корниловщина; Демократическое Совещание и Предпарламент; вопрос о вооруженном восстании и захвате власти (сентябрь — октябрь); вопрос об «однородном» социалистическом правительстве.
Изучение этих разногласий позволит нам, как мы надеемся, сделать выводы, могущие иметь значение и для других партий Коммунистического Интернационала.
Низвержение царизма в феврале 1917 года знаменовало, конечно, гигантский прыжок вперед. Но если взять Февраль только в рамках Февраля, т.-е. не как ступень к Октябрю, он означал лишь, что Россия приблизилась к типу, скажем, буржуазно-республиканской Франции. Мелкобуржуазные революционные партии, как им и полагается, взяли февральскую революцию не как буржуазную, но и не как ступень к социалистической, а как некоторую «демократическую» самоценность. На этом они и построили идеологию революционного оборончества. Они защищали не господство того или другого класса, а «революцию» и «демократию». Но и в нашей собственной партии революционный февральский сдвиг породил на первых порах чрезвычайное нарушение политических перспектив. По существу дела, «Правда» в дни марта была гораздо ближе к позиции революционного оборончества, чем к позиции Ленина.
"Когда армия стоит против армии, — читаем мы в одной из редакционных статей, — самой нелепой политикой была бы та, которая предложила бы одной из них сложить оружие и разойтись по домам. Эта политика не была бы политикой мира, а политикой рабства, политикой, которую с негодованием отверг бы свободный народ. Нет, он будет стойко стоять на своем посту, на пулю отвечая пулей и на снаряд — снарядом. Это непреложно. Мы не должны допустить никакой дезорганизации военных сил революции" ("Правда", N 9, 15 марта 1917 г., статья: "Без тайной дипломатии"). Речь идет не о классах, господствующих и угнетенных, а о "свободном народе"; не классы борются за власть, а свободный народ стоит "на своем посту". Идеи, как и формулировки, насквозь оборонческие! И далее в той же статье: "Не дезорганизация революционной и революционизирующейся армии и не бессодержательное "долой войну" — наш лозунг. Наш лозунг — давление (!) на Временное Правительство с целью заставить его открыто, перед всей мировой демократией (!), непременно выступить с попыткой (!) склонить (!) все воюющие страны к немедленному открытию переговоров о способах прекращения мировой войны. А до тех пор каждый (!) остается на своем боевом посту (!)". Программа давления на империалистическое правительство с целью «склонить» его к благочестивому образу действий была программой Каутского — Ледебура в Германии, Жана Лонгэ во Франции, Макдональда в Англии, но никак не программой большевизма. Статья заканчивается не только "горячим приветствием" пресловутому манифесту Петроградского Совета "К народам всего мира" (манифест этот полностью продиктован духом революционного оборончества), но и "с удовольствием" отмечает солидарность редакции с явно оборонческими резолюциями двух петроградских митингов. Достаточно указать, что одна из этих резолюций заявляет: "Если германская и австрийская демократии не услышат нашего голоса (т.-е. «голоса» Временного Правительства и соглашательского Совета. Л. Т.), мы будем защищать нашу родину до последней капли крови" ("Правда", N 9, 15 марта 1917 г.).
Цитированная статья — не исключение. Наоборот, она вполне точно выражает позицию «Правды» — до возвращения Ленина в Россию. Так, в следующем номере газеты, в статье "О войне", хоть и имеются кое-какие критические замечания по поводу "манифеста к народам", но в то же время заявляется: "Нельзя не приветствовать вчерашнее воззвание Совета Рабочих и Солдатских Депутатов в Петрограде к народам всего мира с призывом заставить собственные правительства прекратить бойню" ("Правда", N 10, 16 марта 1917 г.). На каком же пути искать выхода из войны? На этот счет дается ответ: "Выход — путь давления на Временное Правительство с требованием заявления своего согласия немедленно открыть мирные переговоры" (там же).
Таких и подобных цитат — скрыто-оборонческих, замаскированно-соглашательских — можно было бы привести немало. А в то же самое время, даже неделей ранее, Ленин, еще не вырвавшийся из своей цюрихской клетки, громил в своих "Письмах из далека" (большинство их так и не дошло до "Правды") всякий намек на уступку оборончеству и соглашательству. "Абсолютно недопустимо, — писал он 8 (21) марта, улавливая облик революционных событий через кривое зеркало капиталистической информации, — скрывать от себя и от народа, что это правительство хочет продолжения империалистской войны, что оно — агент английского капитала, что оно хочет восстановления монархии и укрепления господства помещиков и капиталистов" ("Пролетарская Революция", N 7 (30), стр. 299). И затем, 12 марта: "Обращаться к этому правительству с предложением заключить демократический мир все равно, что обращаться к содержателям публичных домов с проповедью добродетели" (там же, стр. 243). В то время как «Правда» призывает к «давлению» на Временное Правительство с целью заставить его выступить в пользу мира "перед всей мировой демократией", Ленин пишет: "Обращение к Гучковско-Милюковскому правительству с предложением заключить поскорее честный, демократический, добрососедский мир есть то же самое, что обращение доброго деревенского «батюшки» к помещикам и купцам с предложением жить «по-божески», любить своего ближнего и подставлять правую щеку, когда ударят по левой" (там же, стр. 244–245).
4 апреля, на другой день после приезда в Петроград, Ленин решительно выступил против позиции «Правды» в вопросе о войне и мире: "Никакой поддержки Временному Правительству, — писал он, — разъяснение полной лживости всех его обещаний, особенно относительно отказа от аннексий. Разоблачение, вместо недопустимого, сеющего иллюзии «требования», чтобы это правительство, правительство капиталистов перестало быть империалистским" (том XIV, ч. 1, стр. 18). Незачем говорить, что воззвание соглашателей от 14 марта, вызвавшее столь приветственные отзывы со стороны «Правды», Ленин называет не иначе, как «пресловутым» и «путаным». Величайшее лицемерие — призывать другие народы рвать со своими банкирами и в то же время создавать с собственными банкирами коалиционное правительство. " «Центр» весь клянется и божится, — говорит Ленин в проекте платформы, — что они марксисты, интернационалисты, что они за мир, за всяческие «давления» на правительство, за всяческие «требования» к своему правительству о "выявлении им воли народа к миру" " (том XIV, ч. I, стр. 52).