— Так, а теперь займемся с тобой. — Джим переводит на меня взгляд своих стальных глаз. (Как правило, на лице у него все написано, но сегодня я сбита столку.) — Не знаю, как бы это половчее сказать, Трикси, но ты ходишь по очень тонкому льду. В последние несколько месяцев многие жаловались на твое поведение. Ты пропустила невесть сколько утренних собраний. Причем складывается впечатление, что тебя саму это не колышет.

Надо же! С чего он взял? Я чувствую, что обязана перебить. Объясняю насчет будильника, который постоянно отстает. Упоминаю эти постоянные заторы на дорогах. Рассказываю про Лайама Нисона, про кофе и юбку. Он внимательно слушает, но потом жестом останавливает меня.

— Хорошо-хорошо, Трикси. Я ведь не утверждаю, что ты сама пролила этот кофе. В любом случае, я собирался кое-что тебе сказать, даже если бы ты появилась сегодня на летучке. Есть проблемы. Банк переживает трудный год, и нужно принимать решительные меры. — Он смотрит на меня строгим взглядом. — Мы в ответе перед нашими вкладчиками. Им не нравится идея терять деньги на инвестициях, в то время как мы платим громадные премии всяким и разным. Нужно что-то предпринять. Расходы придется урезать, и самый простой путь — сократить штат.

Нет, только не это! Так вот почему Джим вызвал меня в свой кабинет! Конечно же, конечно, он имеет в виду не меня. Я ошарашенно смотрю на него. Касаюсь пальцами шеи и благодарю Бога за крем для кожи «Клэринс». А еще, Господи, благодарю тебя за то, что я умею шутить, когда хочется плакать… Но что я буду делать без моей зарплаты? Без премий? Это же просто ужасно.

— Что скажешь? — Джим смотрит на меня.

— Я думала, у нас особые отношения. Что я была первой… — вырывается у меня. — Ты обещал поддерживать меня.

— Времена меняются, Трикси, и люди меняются. Ты изменилась. Я изменился. Мы сильно отличаемся от тех людей, что встретились семь лет назад. Погляди на себя. Ты уверенная в себе, ухоженная женщина; носишь дизайнерскую одежду. Когда мы познакомились, ты думала, что Армани — это персонаж из фильма «Маленькие женщины». Теперь ты практически постоянный покупатель в магазине Армани…

— Но внутри-то я осталась прежней, правда?

Джиму будет несравненно проще выставить меня, если он решит, что я изменилась. Нет, этого нельзя допустить. Придется бороться за свое место… Где ему понять, каково быть женщиной в этом мире мужчин!

— Ты говорил, что научишь меня всему, что умеешь сам. Ты говорил, что поначалу придется нелегко. Когда я барахталась из последних сил, ты говорил, что все наладится. Потом я втянулась, вошла в ритм, и вышло, что ты был прав. Все встало на свои места…

Слезы подступают к глазам, но я не собираюсь давать им волю. Как он может так спокойно говорить мне, что моя карьера закончена? Как он смеет так бессердечно тыкать меня носом в мои ошибки? Ни один мужчина так меня не оскорблял. Ни один — после Сэма. Я смотрю в сторону и моргаю, сгоняя слезы. Не помню, кажется, сегодня красила ресницы не водоотталкивающей тушью…

— Ты научилась всему, что я мог тебе преподать. И поначалу это было великолепно. Ты должна помнить те дни, когда ты просто лучилась восторгом. Моментально выполняла все мои задания… — В его голосе скользит слабый намек на теплоту.

Я помню то время, когда не имело значения, день на дворе или ночь. Все было ново, интересно и свежо. Я как на крыльях прилетала на все утренние собрания… Что же изменилось? Когда все надоело и стало утомлять? Рутина! Вот что сделало работу неимоверно скучной.

Джим смотрит на меня через стол. Откидывает волосы со лба.

— Я вижу, ты меня понимаешь. Твое воодушевление — вот что меня привлекло, когда я принял на работу молоденькую выпускницу и вызвался ее обучить. Я взялся за это и не пожалел: иногда ты проворачивала просто блестящие сделки… Но теперь твой энтузиазм иссяк. И эта перемена удручает…

Джим взялся читать мне проповедь?.. Он берет меня за руку, и глаза Мэри чуть не выскакивают из орбит.

— Трикси, ты стала очень нервной. Совершенно не обязательно постоянно рычать на коллег. Я думаю, они станут гораздо лучше к тебе относиться, если ты будешь вести себя как настоящая ты.

Я отбираю у него руку. Джим не знает меня настоящую, и никто в этом банке не знает. Я никогда никого к себе не подпускала. И если Джим полагает, что сможет отделаться от меня такими вот пустыми словами, то он глубоко заблуждается.

— Давай-ка расставим все точки над «i», Джим, — говорю я. — Тебе нужно избавиться от нескольких людей, и выбор пал на меня.

— Я бы так не сказал.

Кажется, под моим яростным напором Джим пошел на попятный. Может, он ожидал, что я разревусь — как «настоящая я», которую он так жаждет увидеть.

— А как бы ты сказал? В игре со стульями стула не хватит именно мне, так?

Он медленно кивает:

— Формально это верно.

— Ага. Тогда формально, если я подогну коленки и начну опускать свою нахальную маленькую задницу, то в один прекрасный момент она соприкоснется с твердой поверхностью. Тогда я или окажусь в сидячем положении на стуле… или ударюсь об пол, да? — И я указываю пальцем на пол, чтобы проиллюстрировать свою идею.

— Трикси! Не передергивай. Проблема не в этом…

— Я полагаю, проблема именно в том, что я без стула. Я — та голова, которую следует снести. Местная Анна Болейн. — Я прикладываю ноготь к шее и быстро чиркаю по ней.

— Послушай, наша беседа зашла куда-то не туда. Да, тенденции таковы, что на сегодняшний день ты — первый кандидат. Но ситуация не является окончательной и неразрешимой.

— И как же можно разрешить ее, Джим? Ты уже вытер об меня ноги, ты разрушил мои надежды и планы…

Давай, додави его, Трикси. Заставь в полной мере почувствовать собственную низость. Урони сейчас слезинку, и черт с ней, с тушью. Вытяни из него жилы…

— Только не начинай эту песню. Тебе некого винить, кроме себя самой. (М-да. Не та реакция, на которую я надеялась.) Тебе нравится быть на вершине успеха, но ты не желаешь и пальцем пошевелить ради его достижения. Если хочешь сохранить место, верни назад старую добрую Трикси. Ту, которая трудилась как пчелка и любила свою работу.

— И что же старая добрая Трикси должна сделать?

Работа давно перестала меня вдохновлять. Сумею ли я вернуть прежние ощущения? Хочу ли я этого?.. О, не будь дурой, Трикси. Конечно же хочешь. Что тебе остается?.. Антропология не та специальность, которая может тебе пригодиться. Если, конечно, ты не хочешь быть антропологом. А ты не хочешь. Ты желаешь работать в Сити, получать огромную зарплату и купаться в достатке и роскоши…

— Она должна заключить сделку для банка. Хорошую, серьезную сделку — такую, которая принесет большие прибыли. Еще она должна наладить отношения с коллегами… Ты теряешь их поддержку, Трикси. Нельзя ожидать от людей, что они будут вечно сносить твои грубости и оставаться при этом благожелательными. — Похоже, он действительно расстроен; он удрученно качает головой.

— Ну что ж, Джим. Какую сделку ты имеешь ввиду? Небольшую, но великолепно оформленную? Огромную, которая заставит все прочие банки лопнуть от зависти? Нечто скромное, но необычное? Может, вывести на рынок новую компанию? Заключить, так сказать, дебютную сделку?..

— Трикси, если ты сделаешь это для банка, я буду рад. Но давай не станем загадывать заранее. Плыви по течению. Осознай свою внутреннюю силу… (Так и есть: он начал учить меня жизни.) Твоей сильной стороной всегда были облигации. Ты же проворачивала сделки на миллионы! Так вернись к базису. Не надо фантазий…

Один из четырех телефонов на столе Джима начинает трезвонить. Он раздраженно хватает трубку.

— Мэри, я же просил тебя придержать все звонки… Что? О, очень хорошо. — Он поворачивается ко мне: — Прости. Мне нужно бежать. Проблемы на рынке в Малайзии… Считай это дружеским полуофициальным предупреждением. Подними задницу и сделай что-нибудь, детка. Или уходи.

Я с улыбкой поднимаюсь с черного кожаного кресла.

— Спасибо, Джим. Кстати, ограничено ли время, за которое я обязана обеспечить сделку?