– Когда они успели тебя выследить?

– Так я не первый раз ходил на Пологие горы, вначале я охранникам золото давал, они меня к благам цивилизации пропускали, а последний раз я сказал, что золота у меня нет, они и не пускали, пока я тебя, Гриша, не затребовал. Ты чай мне не чужой, с батькой твоим мы много хаживали, а сейчас чую, мой конец приходит, смерть в шейку бедра постукивает, последнее дело, когда одна нога отказывает ходить.

– А ты неплохо ходишь и не видно, что нога болит.

– Так, растер себя перед тем, как к вам идти, думал, покажу наследнику его наследство, да и на покой, а тут охранники окопались.

– Что делать будем?

– Так не знаю, силы мои на исходе, до золота здесь ближе, чем до моей берлоги, в другой раз, и не поднимусь.

– Рукой, можешь показать, где золото находиться? Или приметы местности назови.

– Ох, Гриша, золотишко-то оно коварное, пальцем в небе не достанешь, показать бы тебе, так и спал бы спокойно.

– А почему эту речку называют Оперной? В честь оперативных сотрудников уголовного розыска?

– Ты чего? Мы чай ученые, у этой реки название звучит, как название одной оперы, так народ давно стал ее просто Оперной называть.

– А ты как бывший геолог, пенсию получаешь?

– Нет, да и какая пенсия в глуши?

– Есть же старые поселки? Мог оформить!

– Трудно все это, мы привыкшие, безденежные.

– Хорошо, ты мне покажешь, где золото лежит, я тебе обязуюсь платить личную пенсию, с проживанием на Пологих горах. Есть для тебя работа в бассейне.

– Гриша, не греши, я в служаки не пойду, не люблю покоряться. Смотри-ка, а твои людишки-то уходят с реки, подождем, да уж сегодня и покажу золотко, а на ночь схороню вас в одном шалаше, утром и пойдете на свои Пологие горы.

Ирина молчала, пока мужчины разговаривали, и думала о том, что опасно знать, где золото лежит, да еще и в самородках, ей очень хотелось сбежать и так и не узнать конца этого похода. Последний охранник исчез за холмом, как последняя надежда на неизвестность. Мужчины поднялись, и Ирина, помимо своей воли, пошла следом за ними.

Реку перешли по поваленному дереву, держась за редкие ветки. Прошли место, где охрана Пологих гор мыла золото, и углубились в чащу, потом неожиданно, оказались вновь на реке, вероятно река здесь делала петлю. Вечерело. Земля сменилась глиноземом.

– Гриша, отец твой здесь смеялся, что мы с ним глину нашли, сделаем себе посуду, а потом будем продавать, раз ничего путного найти не можем. В этом месте сделали мы привал, костер разожгли, шалаш сделали, вон он стоит, его можно подладить и жить.

– Глина и нам пригодиться, для Пологих гор.

– Не спеши, так вот здесь глина золотая.

– Ты, чего? Золото в глине?

– Горшки золотые можно делать.

– А почему об этом никому не сказали?

– Сказать-то сказали, на свою голову, это ведь тут отца – то твоего и убили, он золото защищал. Могилку его могу тебе показать. В глине он похоронен, копал я ему могилу, так золото нашел, немного, но нашел. Идемте, покажу. Здесь недалеко, помяни отца, а после покажу жилу золотую.

Темнело, Ирина разожгла костер, мужчины все больше разговаривали, она иногда их переставала слушать, ей было страшно, она привыкла к лесным походам с отцом, ночных стоянок не боялась, а здесь ей было жутковато. Сова ухнула, или дерево треснуло, много новых шорохов, места чужие. Мужчины у могилы постояли и подошли к ней, она, зная тайгу, прихватила все, самое необходимое для однодневного похода.

Скромный ужин утолил общий голод. Шалаш был очень старый, легли у костра. Ночью их разбудили голоса, костер едва тлел. Старый геолог быстро затушил остатки костра, чтобы их сразу не обнаружили, но запах дыма остался.

– Тут где-то костер был недавно, – услышали они голос главного охранника Пологие горы, – Хлыст, ты нас правильно привел? Ты хорошо следил за хозяином?

– Их геолог вел к золоту, это уж точно, сегодня наши на отмели намыли золотые копейки, а эти шли за большими рублями, хозяин за копейку не пошевелиться.

Гриша в темноте усмехнулся, и придвинулся ближе к дереву, сливаясь с ним. Луна спряталась за тучи, темень кругом. Ирина приткнулась к нему.

– Хлыст, ты чего, я эти места раньше все прошел, сегодня я знал, куда они идут, и где срежут дорогу. Они рядом, запах дыма чую, но костра нет, потушили.

Геолог узнал голос Огарка, это он дрался с отцом Гриши, да, похоже, не все знал Хлыст, вот опять в этих краях оказался.

– Огарок, нам без золота нельзя, его надо найти, давай отойдем от этого места подальше, а утром сюда вернемся.

Огарок с Хлыстом пошли обратной дорогой, да видимо споткнулись, закричали, упали.

Послышался рев медведя. Прозвучал выстрел. Рев медведя усилился.

– Хлыст, зачем стрелял? Ты его не убил!

Рев медведя раздался рядом с Ириной.

– Тога, Тога, не реви, это я!

– У, у, у…

Медведь замотал головой, геолог стоял рядом и гладил его шею.

– Узнал, Тога, узнал, молодец, – приговаривал он, – тебя не ранили? Да нет.

Жив мишка!

Медведь рухнул рядом с ним, он нащупал рану у медведя, ощутил липкую кровь и заплакал.

– Огарок, медведь умер, туда ему и дорога! – закричал Хлыст, – смотреть будешь?

– Нет, еще царапнет, лучше пойдем, куда шли.

Медведь дернулся и затих. Замолчал и геолог, потом тихо проговорил:

– Тогу мы нашли маленьким медвежонком, он с нами ходил, потом подрос и в лес ушел, но меня узнавал, и в этих местах он жить любил. Старый он стал, с Огарком не сладил. Как я его не узнал среди охранников? Больно баский стал, холеный, вот и не признал.

Гриша и Ирина спали под его ночной говор. Через час старый геолог встал, прикрыл ветками и старой листвой место костра, разбудил молодых:

– Вставайте и идите за мной, я покажу вам выход золотой жилы, но останавливаться я вам не разрешу, пойдем дальше, перейдем на ту сторону, сделаем кружок и я вас верну в Пологие горы. Вы поспевайте за мной, погоня дело опасное, надо уходить.

У них пистолет, а у нас, лишь мой дробовик.

Цепочкой, быстрым шагом маленькая группа прошла мимо выхода золотой жилы, прикрытой сваленным деревом. Гриша на ходу смотрел приметы местности, а Ирина покрутила головой, словно запоминая, где она находится.