– А почему вы не скажете, что он мертв? – Это оказало бы громадное психологическое воздействие на население – в том числе и в тех рядах, где это было бы наиболее желательно.

– Если он снова здесь объявится, будут поставлены под угрозу самые основы нашей власти. Стоит только ему появиться...

– Где мой завтрак? – перебил Грэм. – Распорядитесь, чтобы мне его принесли.

– Есть, сэр, – раздраженно откликнулся Барнс. – Что вы пожелаете? Яичницу с гренками? Жареную ветчину?

– А что, действительно есть ветчина? – удивился Грэм. – Пусть будет ветчина и три яйца. Но проследите, чтобы никаких эрзацев.

Не слишком довольный ролью слуги, Барнс пробормотал «есть, сэр» и исчез с экрана.

Уиллис Грэм откинулся на подушки; человек из его личной прислуги тут же обнаружил свое присутствие и умело приподнял их – теперь они лежали именно так, как полагалось. «Где же, наконец, эта проклятая газета?» – спросил самого себя Грэм и протянул за ней руку; другой слуга заметил его жест и проворно раздобыл три последних номера «Таймс».

Какое-то время Грэм бегло просматривал первые разделы знаменитой старой газеты – ныне находившейся под контролем правительства.

– Эрик Кордон, – наконец произнес он и жестом показал, что собирается диктовать. Немедленно появился стенограф с переносным транскрибером в руках. – Всем членам Совета, – сказал Грэм. – Мы не можем требовать казни Провони – по причинам, указанным директором Барнсом, – но мы можем нанести удар Эрику Кордону. Я имею в виду, что мы можем казнить его. И каким же это будет облегчением. – «Почти таким же, – подумал он, – как если бы мы взяли самого Торса Провони». Во всей подпольной сети Низших Людей Эрик Кордон был самым выдающимся организатором и оратором. И было еще, конечно, множество его книг.

Кордон был подлинным интеллектуалом из Старых Людей – физиком-теоретиком, способным вызвать живой отклик в среде тех разочарованных Старых Людей, что тосковали по прошлому. Кордон был таким человеком, который непременно перевел бы стрелки часов на пятьдесят лет назад, появись у него такая возможность. Впрочем, несмотря на свое уникальное красноречие, он был скорее человеком мысли, а не действия, как Провони: Торс Провони, человек действия, проревевший призыв «найти подмогу», как его бывший друг Кордон сообщил в своих бесчисленных речах, книгах и захватанных брошюрах. Кордон был популярен, но – в отличие от Провони – не представлял собой общественной угрозы. После его казни осталась бы пустота, которую он никогда толком и не заполнял. Несмотря на всю свою привлекательность, для общественности он определенно был лишь мелкой рыбешкой.

Однако большинство Старых Людей этого не понимали. Эрика Кордона окружал ореол героя. Провони был некой абстрактной надеждой; Кордон же реально существовал. И он работал, писал и говорил именно здесь, на Земле.

Подняв трубку видеофона второй линии связи, Грэм сказал:

– Дайте мне, пожалуйста, на большой экран Кордона, мисс Найт. – Он повесил трубку, устроился поудобнее на кровати и снова сунул нос в газетные статьи.

– А продолжение диктовки, господин Председатель Совета? – через некоторое время осведомился стенограф.

– Ах да, – Грэм отпихнул газету в сторону. – Где я остановился?

– «Я имею в виду, что мы можем казнить его. И каким же...»

– Далее, – сказал Грэм и кашлянул, прочищая горло. – Считаю необходимым, чтобы главы всех отделов – вы записываете? – узнали и осмыслили причины, стоящие за моим желанием покончить с этим... как бишь его...

– Эриком Кордоном, – вставил стенограф.

– Ну да, – кивнул Грэм. – Уничтожить Эрика Кордона мы должны по следующим соображениям. Кордон является связующим звеном между Старыми Людьми на Земле и Торсом Провони. Пока жив Кордон, люди как бы чувствуют присутствие Провони. Лишившись Кордона, они потеряют контакт – реальный или какой-то там еще – с этим шныряющим где-то в космосе жалким мерзавцем. В известном смысле Кордон – это голос Провони, пока сам Провони отсутствует. Разумеется, я допускаю, что эта акция может вызвать ответный всплеск недовольства; Старые Люди способны какое-то время бунтовать... однако, с другой стороны, это же может побудить Низших Людей выйти из подполья, что позволит нам наконец добраться до них. В определенном смысле я намерен спровоцировать преждевременную демонстрацию силы со стороны Низших Людей; сразу же после объявления о смерти Кордона последуют мощные всплески негодования, но в конечном счете...

Он замолчал. На большом экране, занимавшем всю дальнюю стену огромной спальни, стало проступать лицо. Худое интеллигентное лицо со впалыми щеками; не слишком широкими скулами, как отметил Грэм, увидев, как они задвигались, когда Кордон начал говорить. Очки без оправы, редкие волосы, тщательно зачесанные поверх лысой макушки.

– Звук, – потребовал Грэм, поскольку губы Кордона продолжали шевелиться безмолвно.

– ...Удовольствием, – гулко прогудел Кордон – звук был включен слишком громко. – Мне известно, что вы заняты, сэр. Однако если вы желаете говорить со мной... – Кордон сделал элегантный жест, – то я готов.

– Где он теперь, черт возьми? – спросил Грэм у одного из своих слуг.

– В Брайтфортской тюрьме.

– Вас хорошо кормят? – осведомился Грэм, обращаясь к лицу на громадном экране.

– О да, вполне, – улыбнулся Кордон, обнажив зубы настолько ровные, что они казались – да наверняка и были – искусственными.

– И вам разрешают писать?

– У меня есть все необходимое, – ответил Кордон.

– Скажите мне, Кордон, – настойчиво спросил Грэм, – зачем вы пишете и говорите всю эту чертовщину? Ведь вы же знаете, что это неправда.

– Правда у каждого своя. – Кордон усмехнулся – скупо и невесело.

– Вы помните тот приговор, вынесенный пять месяцев тому назад, – спросил Грэм, – по которому вам полагалось шестнадцать лет тюремного заключения за измену? Так вот, черт побери, судьи пересмотрели его и изменили меру вашего наказания. Теперь они решили назначить вам смертную казнь.

Выражение мрачного лица Кордона нисколько не изменилось.

– Он слышит меня? – спросил Грэм у слуги.

– О да, сэр. Все в порядке, он вас слышит.

– Мы собираемся казнить вас, Кордон, – продолжил Грэм. – Вам известно, что я могу читать ваши мысли; я знаю, как вы напуганы. – Он говорил правду; внутренне Кордон содрогался. Даже несмотря на то, что их контакт оставался чисто электронным, а Кордон в действительности находился за две тысячи миль от Грэма. Подобные псионические способности всегда поражали Старых – а порой и Новых Людей.

Кордон не ответил. Однако до него, очевидно, дошло, что Грэм начал прослушивать его телепатически.

– В самой глубине души, – сказал Грэм, – вы думаете: «Может быть, мне изменить своей партии. Провони мертв...»

– Я не думаю, что Провони мертв, – запротестовал Кордон, и на лице его появилась оскорбленная мина – первое искреннее выражение с начала беседы.

– Подсознательно, – сказал Грэм. – Вы даже сами этого не осознаете.

– Даже если бы Торс был мертв...

– Ох, перестаньте, – поморщился Грэм. – Мы оба знаем, что, если бы Провони был мертв, вы тут же прикрыли бы вашу пропагандистскую кампанию и исчезли бы из поля зрения общественности на всю вашу последующую интеллектуальную жизнь, будь она проклята.

Внезапно запищал зуммер аппарата связи справа от Грэма.

– Извините, – сказал Грэм и нажал на кнопку.

– Здесь находится адвокат вашей жены, господин Председатель Совета. Вы давали указание впустить его независимо от того, чем вы будете заняты. Так мне впустить его или...

– Впустите его, – перебил Грэм. Кордону он сказал: – Мы известим вас – скорее всего, это сделает директор Барнс – за час до вашей предполагаемой казни. Сейчас я занят, всего хорошего. – Он отключился, и экран стал постепенно тускнеть.

Центральная дверь спальни раскрылась, и в комнату бодрым шагом вошел высокий, изящный, превосходно одетый мужчина с небольшой бородкой и с дипломатом в руках – Гораций Денфельд.