Лариса ЕВГЕНЬЕВА

(Лариса Евгеньевна Прус)

Кто читал эту сказку...

Сразу за оградой начинался парк, сейчас разноцветный и яркий, а во дворе росли березы. Берез было много, и они почти скрывали двухэтажное здание с огромными зеркальными окнами. Это было похоже на обычную школу обнявшись, прогуливались девчонки в черных передниках, а мальчишки гоняли мяч, но слышны были тихие звуки фортепиано, а за окнами - бесшумный полет невесомой фигурки, четкие силуэты, слившиеся в синхронном движении, обманчивая легкость поддержек и вращений, лишь глаза выдают усталость. И так каждый день.

Мама остановилась у ограды.

- Ладно, дочь, - сказала она, - возвращайся.

- Будь умницей, - сказал папа и подмигнул Иришке.

- Что я хотела тебе напомнить... - Мама задумалась и поправила очки, но тут же удивленно оглянулась.

Оглянулись и папа с Иришкой. Круглолицая, светловолосая девчонка, стоявшая со своими родителями неподалеку от них, вдруг разревелась. Она уцепилась за руку матери, не отпуская ее.

- Не оставляй меня! А-а-а!.. Не хочу здесь! У-у-у!.. - кричала она, размазывая по лицу слезы.

Иришка озадаченно смотрела на нее, потом тихонько вздохнула и взяла маму за руку.

- Хорошо... да... - сказала мама и поморщилась: девчонка завопила совсем уж громко. - В общем... - Мама укоризненно посмотрела на Иришку. Я бы предпочла, чтобы моя дочь работала головой, а не ногами. Ты понимаешь?

- Ладно, Света, - примирительно сказал папа.

- Подожди. - Мама пыталась заглянуть Иришке в глаза. - Дочь, пообещай мне...

- Да, мамочка, - охотно согласилась Иришка, - обещаю.

- Подожди... имей выдержку. - Мама потерла виски. - Не запускай математику. Физика, а главное, математика - вот удел серьезных людей. Все остальное - блажь! Именно так. - Мама недовольно посмотрела на Иришку.

И хотя Иришка чувствовала себя немножко виноватой, она была просто-напросто счастлива. Она полезла целоваться к маме, но мама отстранила ее и сказала:

- Ну-ну! Имей выдержку.

Зато папа чмокнул Иришку в щеку, потом в нос, и только тогда Иришке стало чуть-чуть грустно.

Она постояла еще немного, прижавшись лицом к прутьям ограды, но скоро желтое мамино пальто стало неразличимо среда деревьев увядающего осеннего парка, и лишь красный папин джемпер еще раз мелькнул за поворотом.

Те, девчонкины, тоже ушли. "Бедная, - пожалела девчонку Иришка. Чего она плачет?.." Но девчонка, несколько раз икнув, внезапно прекратила рев, деловито высморкалась в сомнительной свежести платок и уставилась на Иришку.

- И тебя тоже? - сиплым голосом спросила она.

- Что... тоже? - не поняла Иришка и застеснялась: уж слишком бесцеремонно разглядывала ее девчонка.

- И тебя тоже!.. - уже утвердительно протянула девчонка. - И меня вот... видишь?

Иришка неопределенно кивнула. Она ничего не поняла.

- Я Надя. - Девчонка поплевала на платок и стала тереть щеки. - А ты?

- Ира...

- Ирка, значит. Смотри, чистая уже? - Надя придвинула лицо к Иришке, показывая щеки. Лицо ее не стало чище, и Иришка честно сказала:

- Не знаю.

- Ну и пусть! - махнула рукой Надя. - Видела? Ненормальная!

- Кто? - удивилась Иришка.

- Мамка. Думает, раз она хотела стать балериной, так и я должна.

- Балериной?.. - недоверчиво протянула Иришка, вспомнив низенькую, круглую тетку в растянутой на животе кофте.

- Ага! - торжествующе пробасила Надя. - Представляешь? Это же ужас сплошной. Теперь она хочет, чтобы я!.. А ты совсем некрасивая, - вдруг сказала она и критически осмотрела Иришку. - Некрасивая и худая. Совсем даже как скелет. И как тебя только взяли?.. По блату, да?

Иришка стояла, глядя в сторону, и чувствовала, как слезы тепло щекочут глаза. Вот покатилась первая слеза и повисла на подбородке. Иришка отвернулась.

- Во дурочка... - протянула Надя и обняла Иришку за плечи. - Я ж пошутила. - Но в голосе ее не было уверенности, и она сама это чувствовала.

"Некрасивая, некрасивая, - закусив губу, думала Иришка. - Скелет, а еще - вобла, а еще - кузнечик, а еще - спичечные ножки..." Так дразнили ее мальчишки в школе и во дворе. А разве бывают балерины со спичечными ножками?!

- Хочешь, я пошевелю ушами? - предложила Надя. - Только ты не плачь. Можешь даже дурой меня назвать. Хочешь? Или плюнь, - неуверенно предложила она, решив, что зашла в своем великодушии слишком далеко.

- Пошевели, - тихо сказала Иришка.

Надя вытаращила глаза и набрала в грудь побольше воздуха. Потом она изобразила крайнюю степень напряжения и задержала дыхание. Ее лицо стало медленно краснеть.

- Ну, как? - Надя наконец с шумом выдохнула воздух и победно взглянула на Иришку. - Видела?

Вот так закончился этот день. Потом был ужин, а после ужина их повели на второй этаж, в спальни.

- Мы хотим, чтобы наши кровати рядом! - решительно сказала Надя воспитательнице, а Иришка застеснялась и спряталась за Надину спину.

Ночью она несколько раз просыпалась. Было светло от луны, по коридору все время кто-то ходил, негромко шаркая подошвами, поскрипывал паркет, а рядом сопела Надя, изредка вздрагивая и что-то бормоча.

А через неделю Иришка влюбилась. Ее звали Лиза, и она училась в выпускном классе. Она была недосягаема и прекрасна. Иришка встречала ее по утрам в раздевалке, когда переодевались к занятиям. Лиза почему-то всегда опаздывала, и Иришка, переодевшись, стояла тайком за ветвистым фикусом в коридоре, напротив раздевалки старших девочек, пока, наконец, оттуда не выскакивала Лиза, в последнюю минуту затягивая поясок на талии. Однажды они встретились у крана, обе с лейками.

- И ты дежуришь? - спросила Лиза, словно они были знакомы давным-давно. - Нравится тебе тут?

- Да, - прошептала Иришка, опустив глаза.

Ей часто представлялось, как Лиза заговорит с ней, а она скажет что-то умное ей в ответ, и Лиза увидит, что она вовсе не маленькая, что с ней можно даже дружить...

Но это было в мечтах, а теперь ей стало страшно, и она только еще раз повторила:

- Да...

А Лиза уже умчалась, почти не сгибаясь под тяжестью лейки, и какой-то стриженый мальчишка, тоже с лейкой, грубо сказал Иришке:

- Чего рот разинула? Гляди, уже льется!

- Что ты уставилась на эту выдру? - ревниво сказала Надя в столовой, заметив, что Иришка не отводит глаз от соседнего столика, за которым сидела Лиза. - Подумаешь! Знаешь, что мне про нее рассказывали? Такое...

Лиза громко смеялась чему-то, и Иришкины губы тоже сложились в улыбку, а потом она взглянула на смутившуюся Иришку и подмигнула ей, а Иришка улыбнулась пугливо и радостно.

- Не хочешь - не слушай, - обиженно сказала Надя. - Пожалеешь поздно будет.

Ночью Иришке снился зал с зеркалом во всю стену и голос преподавательницы Нины Васильевны, без конца повторявшей: "Девочки, держите спинку! Тяните носочек! Хо-ро-шо... Не садитесь на бедро! Начали... И раз..."

Была музыка, и были движения... Иришка не мыслила одного без другого, но каким чужим и неловким казалось ей собственное тело... Оно не подчинялось ей, она просто физически чувствовала суматошность и карикатурность каждого своего движения, а музыка существовала где-то рядом, и, казалось, так легко можно было слиться с ней, переплести с ней каждое свое движение, так недосягаемо легко...

- Труд! И только труд! - говорила Нина Васильевна.

И Иришка печально думала: "Труд... ничего мне не поможет, когда я такая... Такая худая, такая неуклюжая, такая бездарная, - думала она в раздевалке, глядя на себя в зеркало. - Господи, почему мне так не повезло? Пожалуйста, сделай так, чтобы я стала талантливой и красивой, и я в тебя поверю! Сделай, ну сделай же! Честное пионерское - поверю!"

- Эй! - сказала Надя и подтолкнула Иришку. - И я слышала, как Нина Васильевна сказала завучихе, что ты молодец. И вообще, я бы хотела на обед пирожки с капустой, а ты?