— Это совсем не смешно, — заметила я, — давай не будем заниматься этой бумажной галиматьей? Всем кому нужно я могу позвонить, а тех, кого не знаю, ты обзвонишь сам, — но, глядя на мужа, я начинала понимать всю абсурдность собственного предложения.

— Ну вот, ты сама все прекрасно поняла. Пиши-пиши, осталось всего-то ничего, — он ласково улыбнулся и поднялся с кресла, — мне пора.

Я сложила руки на груди и осуждающе посмотрела на него.

— Ты нагло дезертируешь, отговариваясь работой! А ведь мне оно не так уж и нужно! — конечно я сейчас бессовестно давила на его больное место, но…

— Ну хорошо, брось. Я отвезу все это моей секретарше, она заполнит все за тебя, — хорошо, что он уже стоял в дверях, потому что рука сама собой потянулась к тяжеленной хрустальной пепельнице.

— Конечно, дорогой, так и сделаем!

— Помнишь, тебе нельзя волноваться! — аргумент прозвучал уже из-за закрывшейся двери, а на нее обрушилась пепельница, с громким треском выбив из деревянной доски несколько щепок и глухо бумкнулась на мягкий ковер, целая и невредимая.

— Никольский!!!

— Михалыч, кончай ржать! — в который раз повторила я, тоскливо взирая на утирающего слезы начальника.

— Все-все, — простонал он, бросил взгляд на лежащий перед ним исчирканный листок и снова залился неприличным гоготом.

Я бы сама с удовольствием посмеялась, но предшествующая этому разговору встреча, напрочь отбила желание веселиться. Собственно проблема состояла в новом заказчике, которого я взяла, по причине отъезда Андрея по делам, а соответственно у меня появилась куча свободного времени. Только кто же знал, что заказчик, такая гм…неординарная личность.

— Это даже хуже кабинета Ванессы Ильиничны, — мрачно прокомментировала я.

— Может тогда Ленке его подкинем? Она у нас любим…нестандартные решения, — отсмеявшись, заявил он.

— Ага, чем потом откупаться будешь? — теперь настала моя очередь терроризировать шефа.

— От Ленки-то? — мечтательно улыбаясь, переспросил он, — Ленки торт куплю, большой такой с кремом.

Мне оставалось только сочувствующе покивать, прежде чем обломать Михалычу всю малину.

— Этот Гай, как его там, — я сцапала со стола папку и зарылась в записи, — Денисович, хочет работать только с тобой, а меня попросил, вежливо так попросил, приезжать только в крайнем случае!

Михалыч схватился за сердце, а я заулыбалась, не все-то ему издеваться над подневольной помощницей.

На меня смотрело нечто в пышном коконе из кремовых кружев, и это нечто напоминало мне торт с взбитыми сливками.

— Я хочу тебя съесть! — заявила я Ксюхе, которая крутилась перед огромным зеркалом.

— Значит, наши желания совпадают, — она плюхнулась рядом со мной, мгновенно заполнив небольшой диванчик пышной кружевной пеной.

— Кто-то не в настроении, — прошептала она, обнимая меня за плечи.

— Неправда! Просто я не могу даже подумать, что надену нечто подобное. У меня прямо зубы ломить начинает.

— Тогда брось это гиблое дело, ты же все равно не хотела.

— Не хотела, но Андрей настоял. Я, конечно, могла отказаться, но в доме скоро итак не останется хрупкой тары. И потом, он тогда обязательно припомнит мне мою работу, я же мотаюсь туда сюда, — я перебирала в руках кружевной край юбки.

— М-да.

— Но самая главная проблема в том, что я уже купила платье! — я сделала страшные глаза, отчего Ксюха мерзко захихикала.

— Ты ему сказала, что уже купила? — я кивнула, и теперь уже смеялись вместе, совсем как раньше, почти также беззаботно.

Мы бы, наверное, так и просмеялись весь вечер, но слегка побледневшая девушка консультант принесла еще целый ворох платьев. По ее решительному выражению лица было ясно понятно, как мы ее достали. А мне показалось, что сейчас случится что-то вообще из ряда вон — в практике по обслуживанию клиенток.

— Вот! — на столик перед нами плюхнулась шелковая кучка лоскутов, это практически никто не смотрит.

Мы с Ксюхой скептически переглянулись, а я осторожно подцепила нечто серо-жемчужного цвета.

— А что? — неуверенно протянула Ксюха, а я уже поднялась со ставшего родным дивана.

— Неплохо, — в тон ей отозвалась я, а у консультанта случился культурный шок.

Юркнув в раздевалку, я скинула одежду и осторожно надела платье, которое будто нежная мыльная пена обняла кожу. Оно действительно было странное, но тот, кто его шил, безусловно, талантлив. Длинное, обрисовывающее все изгибы, спереди закрытое, горло сделанное на манер водолазки, короткие рукава похожие на два лепестка розы лежащие на плечах. Такое спокойное спереди, сзади имело довольно глубокий вырез, открывающий спину.

Подобрав волосы, я заколола их и вышла из примерочной. Ксюха оценивающим взглядом прошлась по моей фигуре, выразительно выгнув одну бровь.

— Как монашка!

— А так? — плавный поворот, так чтобы стала видна спина.

— Класс! А ничего что… — подруга покосилась на застывшую девушку консультанта.

— Пиджак надену, тот самый, который я так и нашла куда приспособить, — я облегченно рассмеялась, а Ксюха коварно ухмыльнулась.

— Ладно, и вот ту фату мы тоже берем!

— Ура!

Часы показывали двенадцатый час ночи, я перевела уставший взгляд на дорогу и сильнее нажала педаль акселератора. До города оставалось всего ничего, но я уже безнадежно опоздала. Я знала, Андрей будет зол, что красноречиво подтверждал молчащий телефон.

Пусть, зато я подбила все свои дела в агентстве, и попрощалась с ним на ближайшие пару месяцев. Ровно столько мне дала времени на раздумья Ванесса Ильинична, ей также как и мне не нравились мои мытарства и вечная нехватка времени.

А сейчас я спешила домой, и это даже в мыслях звучало странно.

Да, мы с Никольским как-то незаметно и безболезненно сошлись, что для меня стало откровением. То чего я боялась в отношениях с Никольским, так и осталось лишь страхом, который со временем растаял вместе с ушедшей зимой. Не могу сказать, что это было просто, напротив, мы долго не могла склеить кусочки наших разбитых отношений, которые по прихоти Андрея начались не с того. За эти полгода я услышала множество упреков, и в два раза больше высказала сама. Я плакала, ругалась, сжав зубы, стояла на своем, и добивалась если не понимания, то хотя бы его капитуляции. Несколько раз я находилась на той опасной грани, после которой хотелось только одного — уйти не оглядываясь, но каждый раз Никольский точно чувствовал мое желание и отступал. Я же успокаивала себя тем, что раз за разом повторяла про себя как молитву — я знала, на что шла.

И всему плохому, равно как и хорошему приходит свой логический конец, мы утрясли все наши разногласия, сумев в равной доли поступиться чем-то своим, тем, что до того было непоколебимо. Сейчас полгода спустя, наступило затишье. Время, когда хочется остановиться и больше никуда не двигаться. Именно этот комфортный период рушился на моих глазах, потому что завтра…завтра он поведет меня к алтарю, где по забытой многими традиции наш «брак» скрепят обрядом венчания. До сих пор я не могла понять, зачем это нужно Андрею, но ради собственного душевного равновесия согласилась. Если ему так хочется, пусть. Хотя мне казалось, что он, таким образом, хочет компенсировать нашу "громкую свадьбу".

С такими мыслями я парковала машину и кралась по спящему дому, в котором впрочем, не было никого кроме меня и Андрея, а шуметь, громко топая, не хотелось. Поднявшись, я заглянула к себе, скинула туфли и бросила сумку на кровать и только потом на цыпочках дошла до его спальни. Тихонечко открыв дверь, я осторожно заглянула внутрь.

Он спал. И судя по скомканной постели, спал беспокойно. Над кроватью горел ночник, разбрасывая по комнате густую тень, освещая лишь кусочек кровати у изголовья. Я застыла в дверях, рассматривая спящего мужчину. Он спал, обнимая руками подушку на той стороне, на которой обычно спала я. Стянув с себя платье, забралась на постель, ложась поверх одеяла. Наклонившись, поцеловала его обнаженное плечо и перевела взгляд на лицо. Андрей, сонно щурясь, смотрел на меня.