— Мы в армии, или где? Есть такое слово — приказ! Кроме того, отношение летного состава можно изменить, если дело обставить как надо. Сказать, что эскадрилья опытная, для отработки тактики управляемого, именно управляемого воздушного боя. И еще. Морские летчики давно уж парами в разомкнутом строю летают. Сегодня Чкалов с напарником меня выручили, тоже парой. Любо-дорого было смотреть, как они японца срезали. А вы что? Атакуете тройкой крыло к крылу, японцы развернуться всегда успевают и встретить заградительным огнем. И вы всем звеном под этот огонь влезаете, отсюда и потери. С одиночками еще хуже. А если парой атаковать, то ведомый истребителей, что хотят ведущему помешать, как раз и срежет. Хотя бы одного, остальные впредь не полезут. И после атаки ведомому за ведущим куда как проще удержаться, чтобы снова потом парой атаковать.

— Морские парами летают, потому, что на их машинах в тройках летать опасно. Да и звено испытателей тоже тройка. Просто И-19 по ошибке солярой заправили вместо керосина и сейчас двигатель ремонтируют. Неизвестно, будет вообще летать или в ящик запакуют и восвояси отправят. Вот Чкалов с Сузи пока вдвоем и гусарствуют, управы на них никакой нет, — пожаловался комкор.

— Но ведь работает же! Почему не попробовать то же самое хотя бы в масштабе эскадрильи? — настаивал я на своем.

— Да ладно, не кипятись. Попробуем. Сам на старичка пересяду и эту эскадрилью в бой поведу, чтоб не роптали. Засиделся на земле, размяться охота. В конце концов, И-16 М-25 по скорости не хуже И-97 и лучше пикирует, а в бой на виражах ввязываться мы не будем. Если станет получаться лучше, чем по действующим наставлениям, распространим шире. Уговорил, — пошел на попятный Смушкевич, как я подозреваю, именно из-за того, что нашел для себя повод вырваться в воздух. — А ты, товарищ капитан, как уполномоченный особого отдела, пожалуйста, со Чкаловым разберись. У меня приказ, чтоб с его головы волос не упал, а он на рожон постоянно лезет. Запрещено ему Халхин-Гол пересекать, а он во все драки и в любом месте пытается влезть. И хоть бы предупреждал, что вылетает! Шишь! Узнаю, что испытатели в воздухе, толко когда с НП собственными глазами пару остроносых вижу!

— Не понимаю, вы товарищ комкор, командующий авиагруппой или где? Понимаю, Чкалов фигура, но если он плюет на приказы, то хоть на гауптвахту его заприте.

— Чкалов фигура! Вообще не понимаю, почему я, а не он здесь командует. А ты говоришь, на гауптвахту. Да он вообще мне не подчинен! Поговори с ним, прошу, пока беды не стряслось, — стал уламывать меня Смушкевич. — В конце концов, ты обязан следить, чтобы секретные образцы вооружения и техники врагу не попали. А они попадут, если все так продолжаться будет.

— Ну, раз так, поговорю. Надо же его поблагодарить, второй раз уже меня выручает, — вздохнул я тяжело, понимая, что сладить с таким неуправляемым человеком как Валерий Павлович будет ой как не легко.

Человек предполагает, а Господь располагает. Эта истина сразу же пришла мне на ум, когда я добрался до точки, где базировались испытатели. Все-то здесь было по уму. Своя мастерская с выездной заводской бригадой и наблюдателями от КБ Поликарпова, свой тыл, со столовой и баней. Все три истребителя и прочая техника укрыты и замаскированы и даже охрана и ПВО в виде двух счетверенных Максимов присутствует. Но все это благолепие сразу меркло при одном взгляде на мрачную физиономию самого знаменитого летчика страны.

— Что невесел, Валерий Павлович? Я к тебе с благодарностью за очередное спасение моей шкуры, а ты вроде как и не рад? — полусерьезно-полушутя подошел я к нему, протянув для пожатия руку.

— Отлетался, мотор закоптил. А товарищ Сузи, будто не товарищ, свою машину уступать не хочет. Даже через вылет меняться. Говорил же, чтоб на форсажную кнопку пружину туже ставили!

— Вас, товарищ Чкалов, предупреждали, что пружина на строевых летчиков рассчитана, а не на вас, — заметил, проходя мимо, невысокий кавказец с петлицами военинженера первого ранга. — Никто не виноват, что силы у вас много.

Сказано все было вежливо, вот только так и тянуло после этих слов додумать: «в ущерб разуму». Чкалов нахмурился еще больше, но пока инженер не отошел, молчал и лишь потом, сплюнув в сторону, буркнул:

— Родственничек…

— Чей? — полюбопытствовал я, чтобы поддержать разговор.

— Микояна, наркома Внешторга. Военпредом был на первом авиазаводе, а как И-163 из серийной машины переделывать стали, так подсуетился, сейчас ведущий конструктор по самолету и здесь, на выезде, всем заправляет.

— Зря ты его не ценишь, Валерий Павлович. Вон, как у вас здесь все красиво устроено, даже придраться-то не к чему. Артем Иванович далеко пойдет, хорошие самолеты делать будет.

— Конечно, с такой-то волосатой лапой! Постой, а вы что, знакомы?

— Нет, но сам понимаешь, где служу, сороки на хвосте приносят помалу.

— Вот ты мне тогда скажи, разве можно делать управление мотором так, чтоб летчик его запороть мог? В бою-то за всем не уследишь! А он в сектор газа торцевую подпружиненную кнопку вмонтировал, с расчетом, чтобы ее долго нажатой удержать нельзя было. Так у всех же руки разные! — стоял на своем испытатель. — К тому же, в моем 163-м именно в форсаже весь изюм! Это вредительство какое-то!

— Вредительство? Ну, раз я уполномоченный особого отдела, то это как раз по моей части. Ведите, товарищ испытатель, к самолету, на месте будем разбираться, — сделал я вид, что проникся проблемой пилота и очень ему сочувствую.

— Только, Семен Петрович, ты не руби с плеча-то, машина экспериментальная на то и сделана, чтобы на ней все недоработки выявить, — изменился в лице Валерий Павлович, позабыв про свою досаду и опасаясь, как бы я не наломал дров, вернее судеб.

— Пойдем, пойдем, понять, в чем дело, все равно надо. А выводы делать будем, только когда всех выслушаем, не волнуйся.

— Ну, раз так, то пошли…

Чкаловская машина стояла в капонире под масксетью, дававшей жидкую тень, облепленная механиками, уже снявшими винт, капот и возившимися с арматурой двигателя, чтобы снять его с самолета. Сейчас, когда все внутренности были открыты обзору, было четко видно внутреннее устройство и отличия от стандартного И-16. В первую голову в глаза бросался мотор М-63, трехлучевая шестицилиндровая «К»-звезда, установленная в виде перевернутого Y. Слушая пояснения Чкалова, я понял для себя, что это было сделано для того, чтобы избавиться от беды всех советских и многих зарубежных звезд — стекания масла в нижние цилиндры на холодном моторе. На М-22, 25, 62 и двухрядных М-85/87, масло на стоянке вообще нередко сочилось через головки наружу и его приходилось постоянно доливать. Не говоря уж о пуске и нагаре. Кроме того, в классических карбюраторных звездах нижние цилиндры хуже питались топливовоздушной смесью. Швецов, поставив впрыск во впускные патрубки, избавился от дисбаланса питания, что сразу дало в прибавку мощности М-25 в сто лошадиных сил, но в большую серию эта модель мотора не пошла, став только ступенькой к М-62 на топливе с более высоким октановым числом и степенью наддува. На М-63 же вопрос был решен радикально. Новый мотор работал на том же топливе, что и предшественник, но, благодаря схеме Кушуля имел совокупную степень сжатия для пары цилиндров, равную двенадцати без учета наддува. Что позволило получить ту же мощность при меньшем на треть объеме и расходе топлива. Выросшие на 30–40 процентов из-за сокращения внутренних потерь на трение обороты, заставили применить редуктор. Из-за этого, пришлось конструировать новый капот и «тюнингованный» И-16 своей мордой здорово напомнил мне растиражированный на фронтовых фотографиях Ла-5. Трехлопастный винт изменяемого шага с острым, а не как прежде приплюснутым коком, добавлял сходства еще больше. Минусом нового движка можно было считать вспомогательное высоконапорное этиленгликолевое охлаждение смежных поверхностей цилиндров, но как показали эксперименты, он сохранял работоспособность и без него на мощности, достаточной для удержания машины на горизонте. Небольшой радиатор, вместе с масляным, был установлен в промежутке между нижними лучами «звезды». К недостаткам также следовало отнести снизившиеся защитные свойства мотора из-за больших промежутков между блоками цилиндров и снизившуюся живучесть по сравнению с М-62. Пробоина в любом цилиндре выключала из работы сразу треть мотора, а если она пришлась в «холодный», то могла привести и к пожару двигателя. Зато вооружение, доведенное до целых шести синхронных ШКАСов, установленное поровну по сторонам от верхнего блока цилиндров, вызывало уважение.