Лысая голова Стоклера тоже была покрыта каплями пота. Янис сжимал кулаки до белизны костяшек, до хруста суставов, но сделать ничего не мог. Крошечный медотсек перевозчика содержал внутри несколько замысловатых медпакетов, стол для резекции и пронумерованные штабеля с инъекторами. Местный специалист мог бы разобраться в номерах, каждый из которых обязательно что-то означал. Специалистов не было, да и система нумерации, принятая у этих существ, была незнакома людям. Наверное, медики ксеноформ наизусть заучивали, для чего и по какому поводу идут номера содержимого инъекторов, от чего они нужны и при каком случае применяются.

Единственное, что не требовало особых знаний, был пакет с первой помощью при ранениях. Несколько уколов с микрогубками гемостаза закупорили крупные сосуды и закрыли рану на животе Стоклера, расправившись внутри и набирая объем.

Борт-инженеру немного полегчало. И Карилис с ужасом думал о том, что теперь делать дальше. Случись даже небольшая стычка, требующая больше мобильности, чем активных боевых действий, и Стоклер упадёт. Сил у него уже не оставалось, кроме как сидеть за пультом управления.

— Площадка, — без особой радости в голосе прокомментировал очевидное Хамад, указывая вниз. Карилис бросил взгляд туда, куда указывал старпом, и увидел ровную площадку посреди водной глади, на которой, как ягоды на блюдце стояли каплевидные и овальные аппараты. Среди ровной элегии и гармонии стартовой зоны резко выделялась нечто угловатое, излишне грубое и странно знакомое.

— Это наше судно? — с надеждой в голосе спросил Стоклер, тоже заметив угловатый объект в шеренге обтекаемых корпусов. Карилис и Хамад переглянулись, Ян медленно покачал головой. Он подошёл ближе, положил ладонь на плечо механика и сказал:

— Нет, Кейси, не наше. Не моё, во всяком случае, хотя корабль человеческий.

Стоклер нахмурился. От потери крови у него кружилась голова и мышление иногда сбоило, подёргиваясь мутной пеленой, с которой всё труднее было бороться, как и с волнами сонливости, накатывающими на него. Разом ослабевшие пальцы дёрнулись, задев несколько сенсоров, и бот повело в сторону.

— Это корабль посольства, — успел сказать Хамад, — я видел такие дома.

В этот момент по корпусу катера чиркнул заряд высокоэнергетического импульса, едва не оглушив систему корабля. Если бы Стоклер не задел сенсоры высоты и курса, попадание было бы прямым.

— Пророк и его дети! — вырвалось у Хамада. Карилис был менее сдержан в выражениях. Система защиты распознала в транспорте несанкционированных посетителей, автоматически проверив коды доступа, вшитые в инфопакеты бота. И не получив нужных разрешений, решила уничтожить катер.

— Сядем, капитан, не извольте беспокоиться, — азартно улыбнулся Стоклер, щелкая рычагом переключения на ручное управление катером. Карилис крепко приложился носом о перегородку, когда на него упал Хамад, не удержавшийся на ногах после крутого виража пилота.

Кейси давно мечтал попрактиковаться в управлении лёгкими атмосферными судами, прошёл даже специальные курсы, готовясь в будущем получить удостоверение пилота. Да вот обстоятельства сложились не в его пользу. И, видимо, уже не сложатся. После нескольких минут пируэтов и падений с последующим набором высоты Кейси серьёзно сказал:

— У вас будет минута, чтобы свалить отсюда. Подвезу поближе к нашему судну. Возможно, там вам помогут люди.

Карилис осознал сразу две вещи. Стоклер не собирается идти с ними, готовясь отвлечь огонь на себя, и дать время друзьям сойти с борта, спрыгнуть с него, когда он зависнет над кораблём людей. И вторая, куда менее неприятная, но гораздо больше разъедающая душу комитетчика, а не человека: люди прекрасно знают о том, что творится на этой планете с их сородичами. А если и не знают, то и не хотят знать. Послы, являясь дипломатами высшего уровня, получают свои ленты отличия исключительно после того, как пройдут все круги и проверки, научатся улыбаться на казнях сородичей, не замечать крови на своих же руках и приобретут спокойный вид людей, способных воскресить из мёртвых кого угодно.

Лжецы, лицемеры, подлецы и коварные интриганы, прикрывающиеся благом Конгломерата, спасением миллиардов, жертвуя парочкой комитетчиков, а может, планет.

— Сейчас! — закричал Кейси, вдавив кнопку на пульте. Пол под ногами Карилиса и Хамада пополз в стороны, раскрываясь наружу, и оба мужчины, успев только сгруппироваться, вывалились на ровную посадочную площадку рядом с судном людей. Катер тут же взмыл вверх, а рядом просвистело облако режущих дисков, выпущенных ближней системой охраны периметра. Янис мог поклясться тогда, да и позже, что слышал радостный смех Стоклера, с упоением уходящего всё дальше в небо цвета индиго.

Карла отложила тонкие пластиковые листочки с рисунками. Листы были на самом деле обычной бумагой, но настолько хорошо и ювелирно запакованной в тончайший пластик, что почти не отличались от него. Создавалось впечатление, будто тонкие штрихи и линии прорисованы прямо в волокнах прозрачного кокона. Специальная упаковка для рисунков и картин, лишённая глянцевого блеска, но недостаточно матированная, чтобы скрадывать красоту линий.

Карла задержалась взглядом на выражении лица лысого коренастого мужчины, увлечённо копающегося в раскуроченной панели управления. Сосредоточение и непередаваемая нежность во взгляде смотрелись на лице этого человека чем-то неестественным, но, в то же время, очень необычным, притягивающим взгляд. Всё же, и Карле пришлось это признать, Ян был весьма неплохим художником, хотя и не считал так про себя, отмахиваясь от любой похвалы в свою сторону.

— Кейси Стоклер, — сказал Карилис, стоя у стола спиной к женщине. Потрёпанная и видавшая виды папка со старыми рисунками лежала рядом с Карлой. В ней комитетчик хранил память о своей старой команде. Были там и ни к чему не относящиеся карандашные наброски пейзажей, невероятных явлений вдали от Конгломерата и несколько женских портретов весьма привлекательных красоток.

Из этого хранилища памяти она успела узнать больше, чем мог бы рассказать ей сам Карилис. Ольга Заски выглядела совсем молодой, немного полноватой и очень жизнерадостной женщиной с короткими, неровно остриженными волосами. В её взгляде читалось удивление и задорный интерес, когда Ольга склонилась над каким-то прибором в помещении, похожем на медицинский отсек корабля. Рядом с ней, стоя вполоборота, находился Джон Майерс, корабельный врач и ксенобиолог, явно пытающийся впечатлить Заски очередным открытием или удачным сочетанием цветов на пробных стёклах. Майерс был среднего роста и телосложения, с аккуратной стрижкой и сосредоточенным выражением лица. Хирургический костюм сидел на нем так, словно он в нем родился, а тонкие длинные пальцы, держащие очередное стекло для Ольги, казались изящными, почти по-женски утончёнными.

Хамад, сухощавый, поджарый и высокий мужчина, с пронзительным взглядом настороженного командира или военного, казался Карле опасным, несущим в себе скрытую угрозу. Просторные одежды, лишь слегка напоминавшие форму Комитета, подчёркивали затаённую в Хамаде смертоносность.

«А ведь он умеет передать характер человека через рисунок, — подумала она, закусив губу, — он видит куда больше, чем в нем видят остальные. В том числе и я».

Обида на Карилиса прошла сама собой. Карле было до сих пор странно смотреть на него, помня о том, что произошло во время посадки на Альфу, но женщина решила научиться у Яна кое-чему, чего в ней самой не хватало. Например, здоровому цинизму, и отсутствию излишнего драматизма внутри. Та наивная и восхищённая Карла Миролич, с пылом и гневом отстаивающая правду в корпусе ВКС, уступала место зрелой и холодной логике новой Карлы, видевшей за последние дни чересчур многое.

— Мы оставим базу под командованием Госсершвейна? — спросила Карла, понимая, что молчание как-то затянулось. Ян пожал плечами, не поворачиваясь к женщине, продолжающей то и дело перебирать лежащие перед ней рисунки.