Попадья Анастасея выливала как раз новый блин на горячую сковороду, не желая, видно, вступать по поводу сему в пикировки бессмысленные. Только бросила на мужа своего взгляд долгий неопределенного содержания.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Об Андрюшке - студенте унивеситетском, невесте его, Лизавете Сергеевне, и об иных делах немаловажных, государственной значимости.

С утра отоспамшись, и в раковине водопроводной лицо омыв водою холодною, потому как никакой иной все одно в наличии не имелось, решил Андрей Григорьевич Нечесов на свежий воздух выйти, дабы голову свою освежить. Для этой цели нацепил он старый, на локтях протертый сюртук, в коем уж лет эдак пять подряд хаживал, и достал из коробки картонной, что под кроватью от глазу нескромного припрятана была, новые башмаки блестящие, немецкой выделки. При означенном действии с коробки той прыснули живо в разные стороны тараканы, и меж досками паркетными, да в щелях обойных сокрылись от греха подале. Тараканы - извечная беда россейская. Уж и били их, и травили, а все нипочем, проклятым: живуч русский таракан, как весь народ русский, и нету с ним сладу никакого. Обсиживали усачи оные печенья да винограды у Болконских да Безуховых, изживали их Онегины с Ленскими, да и в более поздние времена колотили их почем зря из романа в роман, а так и дожили они до нас в сохранности, меж строк, что меж половиц, затесамшись. Вот и ныне: башмаков немецких отведав, решили оне проминад до дыры обойной устроить.

А башмаки те были для Андрей Григорьевича особою гордостью. Преобрести он их сумел, разумом своим обогатимшись: перевел он попу, с вознесенского приходу, отцу Онуфрию, статью научную с языка англицкого на язык россейский. Оно и не мудрено: небось, все четыре годка, что в университете городском обучаться Андрей Григорьевич старался, не напраслину тратил - был он студентом хоть и не прилежным, но толковым, вот и башмачками, глядишь, разжился, за знания-то свои. До означенного времени Андрей Григорьевич последнюю обувную пару до дыр износил непристойных, да новую по бедности своей преобресть не мог; так и ходил он летом по городу, ноги босые обильно гуталином мажа, дабы достоинство свое ученое видом ног неодетых в глазах народных не ронять.

Надел друг наш душевный Андрей Григорьевич башмаки новые, шнурки тугие на них завязал и сам себе красавцем показался. Спустился он вниз по лестнице со всею возможною осторожностью, чтоб с домохозяином ненароком не повстречаться, поелику за постой он уж давненько ему задолжал - и вышел до прошпекту.

Вышагивал Андрюшка Нечесов по прошпекту, в витрины стеклянные себя разглядывая. До витрин тех дела ему особливо небыло, птому как долги его в погоне за доходами последние заметно опережали; охота однако ж имелась существенная. Костюмный набор, посреди людного месту за стеклом на показ выставленный, сотворил в душе его такое неовыразимое смущение, какое юные барышни в сердцах пылких вызывают обыкновенно. А вот и галстук к ему шелковый подыскался - висел оный средь многих иных за витриною, колерами, синими и червонными, средь них выделяясь. Вздохнул тут Андрюшка наш тяжко платье то могло стать ему в полтыщи рубликов без малого, коих отродясь в руках он не держал и в глаза не видывал - и повернул тут Андрюшка прочь, дабы сердце свое напрасными страданьями не сокрушать. Шел он по прошпекту, земли под собою не чуя, и мерещилось ему в глазах платье то дивное, и примерял он на себя его с осторожностью в мечтах своих дерзновенных. Шел он не разбирая дороги - и дорога та к дому Хлебоженовскому сама его вывела. Смекнул тут Андрюшка, что судьба, видать, стопы его к месту этому направила, и, не смутясь, стал он по лестнице до квартиры Хлебоженовской подыматься.

Лакеев Хлебоженовы не держали, ибо были оне роду не дворянского, но мещанского и средствов на то особливых не имели. Жили оне хоть и не бедно, но и не богато; впроголодь не сидючи, но и в шелках не расхаживая. На звонок Андрюшин нетерпеливый открыла ему сама хозяйка. Была она дамою в возрасте, да все ж еще в соку, годы оставили на лице ея след морщинами подле глаз и уст, но глаза те, яркие и живые, говорили за нее, что славилась она некогда неотразимою красотою. Стан ее утратил уж былую гибкость, поплыл, но не сделался покамест столь бесформенно толст, как бывает порою у женщин, что прошли в жизни своей за вторую ее половину. Встретила его нынче Мария Ивановна в убранстве домашнем, к визиту явно не подготовленная. - Ах, Андрей Григорьевич к нам пожаловал, радость-то какая! - Всплеснула руками дама. Вы проходите, проходите, родненькой, обувку-то сымайте, да ступайте в гостиную. А я покамест чаю сооружу.

- Да нет, что вы, благодарствю, - потупился в пол Андрюша, - я так уж... Ненадолго... Лизавету Сергеевну повидать... - Так вот и Лизавета Сергеевна к нам за чаем присоединится. - Подмигнула ему Мария Ивановна. Она сейчас музицирует в малой гостиной комнате, а как освободится - так сразу и к нам! Проходите, друг мой, не топчитесь в прихожей Бога ради, пол только что мытый.

В просторных стенах квартиры Хлебоженовской и впрямь разносились фортепьянные аккорды. - Так что ж? - Благодарю покорно. Пройду. - Вот так бы и сразу! - Радостно согласилась Мария Ивановна. - Ваша стеснительность, Андрей Григорьевич, достойна всяческих похвал. А вот и тапочки вам.

Тапочки пришлись как нельзя кстати, ибо стеснительность Андрея Григорьевича проистекала из несколько иного роду: а именно на носке левой ноги, сокрытой теперь новым башмаком, явилася необозримая дыра, коя, как ни пытался ее Андрей Григорьевич починять, ширилась оттого лишь еще более. Сменив башмаки на тапочки со всею возможною поспешностию, Андрей Григорьевич зашлепал в гостиную. - Лизонька! Лизавета! - Крикнула с кухни мать. - Гости к нам! Убери себя до состояния благопристойного. - Хорошо, маменька! Прозвенел откуда-то веселый девичий голосок, завершившийся затем пронзительным соль-диезом.

Сергей Антонович застал Андрея Григорьевича в гостиной комнате за занятием весьма достойным: взяв с полки книжного шкапу сочинение прославленного таланта литературного Набокова, тот растерянно перелистывал страницы, в суть повествования явственно не нвникая. Сергей Антонович не удостоил Андрюшку рукопожатием, лишь глянул сердито из-под светловласых своих бровей. - Что-то гляжу, сударь, вы частым гостем в доме нашем сделались? - Вопросил он, усаживаясь в глубокое, накидкой укрытое кресло, что стояло подле стола. - А не жалуете вы меня, Сергей Антонович, ответствовал Андрюша, ставя книгу на полку. - Так с чего ж тебя жаловать-то, прохвоста? - Возмутился хозяин, лысину свою, яко самовар сверкающую, степенно при сем приглаживая. - В дом ко мне ходишь, что на базар, за дочерью моею увиваешься, точно хлыщ столичный, а за душою ни копейки не имеешь и першпектив жизненных для себя наметить не соизволил. Вот уж: двадцать второй год пошел, а в какой стезе карьер себе делать станешь, еще, гляжу, и не надумал. Чаешь, дочь свою за тебя отдам, за остолопа? Так уволь меня господь от такого зятя! - Да я вот... До титулу дворянского дослужиться хочу... - Начал робко Андрюша. - Ишь чего! - Захохотал Сергей Антонович надрывисто. - Или шутить со мною изволите, юноша? Титулу он возжелал! Будто не знаете, что патенты дворянские - не блохи, на каждую собаку не прыгают. Это в допрежние времена графа получить возможность была, вельможному господину какому, ко двору приближенному, слезное письмо сочинив. А нынче-то люди дворянские титулы имеют, у государя за деньги большие их выкупая. Кто заводом, иль фабрикою владеет, а может, еще предприятией какой, тот в свет и пробивается. А тебе, проходимцу, вот чего скажу: ты на титулы дворянские не замахивайся, ибо вечно тебе, по роду твоему, к деньгам не приспособленному, в оборванцах ходить.

На том беседа их была прервана, ибо в гостиной комнате объявилась Мария Ивановна с чайным набором на подносе хохломской работы; следом за нею туда же впорхнула Лизавета Сергевна. Была та особа весьма хороша собою, слыла красавицею и модницей, лицом отличалась весьма привлекательным, а глаза живые и яркие - достались ей по всем видимостям от матери. - Ах, Андрей Григорьевич, - повторила она материнские слова почти в точности, протягивая ему руку для поцелуя, - как я рада вас видеть! - И я рад видеть вас, сударыня. - Ответствовал Андрюша, чуть касаясь тонких пальцев ея губами. Ну - к столу! - Произнесла Мария Ивановна, то-ли старательно притворяясь, что не слышала, то-ли и впрямь упустив Андрея Григорьевича с мужем ея недавний разговор.