Молодой посмотрел на вытатуированную на мизинце маленькую букву "о" с точечкой справа от нее и выдохнул в трубку:

-- Пропусти. -- Потом скосил глаза на старого, который уже, казалось, засыпал, и добавил: -- Отведи в мансарду.

11

В охранника можно было влюбиться сразу. Рост -- под два метра, острижен по-модному -- почти налысо, нос свернут набок, на щеке и лбу -ссадины, нижняя губища жирной сливой гематомы свисает до края подбородка. И пахло от него потом так едко, так по-мужски сочно, что у Ольги как-то завибрировало все внутри. Парень явно был из пришлых, иначе б такого она не упустила до своей отсидки ни за что.

-- А ты откуда родом? -- не сдержалась она.

-- Не твое дело! -- хищно огрызнулся он и понравился Ольге еще сильнее. -- Топай пошустрее! Слон ждет тебя.

Из охранной будки у стальных крепостных ворот они прошли по уже похрустывающим, стягиваемым морозцем лужам через просторный двор. У массивной двери в дом амбал достал из кармана черной куртки рацию, сказал в нее коротко, как отрыгнул, и тяжелая, явно бронированная створка поплыла на них.

Где-то за ней безусловно скрывался второй охранник, но Ольга так его и не увидела. Но то, что он не появился, еще сильнее возвысило в ее глазах охранника первого, и она уж хотела еще раз спросить, откуда же он все-таки родом, но впереди распахнулась еще одна дверь и выпустила на Ольгу ураганный ветер музыки. На секунду она даже сгорбилась, словно и вправду из огромной, ярко освещенной комнаты дул ветер, но страх за то, что идущий сзади охранник-здоровяк заметит эту ее слабость, заставил ее еще горделивее вскинуть подбородок и шагнуть вперед.

Ольга ожидала, что после коронования и особенно после перехода общака в его руки Слон стал жить богато, но не ожидала, что столь богато. То, что она увидела -- огромная гостиная с диванами по кругу, с огромным цветником посередине, с узорчатым паркетом, с какими-то яркими картинами на стенах, со статуями греческих богов по углам, с орущим вдали огромным, наверное, метра два по диагонали телевизором, -- так потрясло ее, что она напрочь забыла все: и стоящего за спиной охранника, и Слона, и даже саму себя.

-- Пошли направо, -- толчком в спину грубо напомнил охранник.

Ольга машинально, все еще не ощущая себя, сделала шаг вправо, еще один, и вдруг все почернело внутри. Она увидела ЕЕ.

В зале все так же щедро лили яркий свет с потолка хрустальные люстры, все так же сочно плавали по экрану телевизора краски, но Ольга уже ничего этого не замечала. На пестрой обивке дивана боком к ней сидела светловолосая худощавая девица в брюках и пультом пыталась добавить громкости, хотя она уже и так была на максимуме.

Ярость бросила Ольгу вперед. Она сбила боком статую богини любви Афродиты, и та, с грохотом упав на паркет, раскололась. Гипсовая рука с намертво зажатым в ней волшебным яблоком попала прямо под грязный Ольгин сапог, и она, раскрошив его одним яростным, злым шагом, в несколько прыжков оказалась рядом с НЕЙ.

Девица не слышала ни падения статуи, ни шагов гостьи и, когда Ольга оказалась перед ней с разъяренным, буро-красным лицом, испуганно вскочила. Ее больше всего поразили разные глаза девушки, и она, так и не поняв, что же выкрикнула нежданная гостья, бросила умоляющий взгляд на охранника.

Но поймать его он не успел. Ольга по-борцовски, всем телом, сшибла соперницу с ног. Девица успела отшатнуться назад, но лучше бы она этого не делала. Вместо падения на мягкий диван она плечом врезалась в статую бога войны Ареса. Гипсовый монстр, упав, пробил оперением боевого шлема кинескоп телевизора, и страшный взрыв сотряс комнату.

Слон, забыв о госте, пулей вылетел на балкон, возвышающийся над залом и переходящий вдоль стены в лестничный спуск к нему.

На паркете среди гипсовой крошки, камней и осколков стекла боролись две девушки. В той, что сверху, он сразу признал Ольгу. Даже в ее узкой, извивающейся спине было что-то такое энергичное, что сразу вызывало воспоминание о ней.

-- Шлюха! Стерва! Падла! -- била она соперницу головой о паркет. -Он -- мой! Мой! Мой!

-- А-а! А-а! -- хрипло, отрывисто вскрикивала его невеста и царапала, царапала своими длинными холеными ногтями эту страшную гостью по лицу, с ужасом понимая, что сама от ударов затылком о пол скоро потеряет сознание, а орущая матом девушка, кажется, совсем не чувствует боли, хотя у нее на лице под кровавыми полосами уже скрылась кожа. Но остались глаза: разные по размеру, злые, бесконечно сильные глаза, которые одними лишь взглядами причиняли ей, наверное, больше боли, чем удары о пол.

Охранник, наконец, опомнился и метнулся к девушкам, но Слон остановил его взмахом руки.

-- Это их дело!

Черная туша охранника замерла над дерущимися и показалась Слону статуей властителя смерти Аида. Скульптор, который помог ему обставить гостиную, объяснил в свое время, каких богов он хочет здесь разместить. В его цветном каталоге, то ли немецком, то ли итальянском, был и Аид, черный, мрачный и огромный, словно бы вмещающий в себя горе всех умерших. Скульптор тогда отговорил Слона ставить такую статую в пантеоне, но сейчас она все равно появилась, и Слон ощутил какой-то жуткий холод в душе.

За кем пришел Аид? За чьей жизнью? Его невесты, Ольги или его самого?

-- Что тут у вас? -- прохрипел у плеча низенький Зуб, и Слон почувствовал облегчение: пришел тот, кто должен был умереть быстрее их всех. Вакансия оказалась занята. Аид мог уйти.

-- Разбираются, кто из них больше меня любит.

-- А эта, сверху, кто?

-- Подруга моя... Бывшая... Из пацанок... Ольга... Она из-за "колючки" свалила, -- сказал и поймал себя на мысли, что как бы хвастается ею.

Это было странно. В своем сердце он уже давно поставил на Ольге крест и более, чем просто пешкой в игре, использовать ее уж и не мыслил. И теперь вот...

-- Хор-рошая девка! -- восхитился старый.

В его глазах вспыхнул, казалось бы, умерший свет.

-- А ну, позови ее! -- приказал он.

Охранник поймал жест Слона и тут же поднял сцепившуюся парочку с пола, разодрал и, оттолкнув его невесту на диван, в обнимку потащил Ольгу к лестнице. Он видел в ней лишь девчонку и потому не обратил внимания, что одна рука у Ольги все-таки свободна. А она, выбросив из кулака вырванные космы светлых волос, снова сжала пальцы в хоть и маленькую, но по ярости -стальную гирьку и с замаха врезала ею между ног охраннику. Тот охнул и, ослабив объятие, согнулся в поклоне.

Ольга метнулась к лежащей на диване и затравленно дышащей сопернице, схватила по пути массивный бронзовый подсвечник и махнула им как саблей сверху вниз. Девушка катнулась вправо, и подсвечнил пропорол острым шипом завитушки-веточки велюровую обивку дивана. Девушка посмотрела на вновь взлетевший в руке соперницы подсвечник и почувствовала, что еще раз откатиться она уже не сможет. У нее если и осталось сил, то только на то, чтобы закрыть глаза. И она закрыла их. А когда прошли секунда, две, три, а боли от удара все не было, она с трудом разжала их и увидела, что охранник все-таки успел схватить занесенный вверх подсвечник, вырвал его из рук Ольги и, заломив ей руку за спину, просто-таки потолкал ее перед собой к лестнице.

-- Ты что, с ума сошла? -- встретил ее на балконе Слон.

Встретил вопросом издалека, но, когда она подошла почти вплотную, ощутил, как похолодело все внутри от вида ее окровавленного лица, и понял, что вот так, вблизи, он бы ей такого вопроса не задал.

-- Я тебя... А ты мною... Я тебя... -- хрипела Ольга и никак не могла остановить пульсирующий, мечущийся взгляд.

Под черепом у нее, казалось, от уха к уху камнями катались какие-то жуткие звуки: и стон, и визг, и вой, и писк одновременно. Это очень походило на то, как оркестранты перед концертом настраивают инструменты.

-- Вызови врача, -- хрипло посоветовал из-за плеча Слона Зуб.

-- Давай, исполняй! -- крикнул Слон охраннику, и тот, освободив руку Ольги, тяжело, по-бычьи загрохотал по лестнице.