...Чтоб тень от рам не падала оконных И чтобы было в комнате светло, В окно больничных операционных Всегда вставляют цельное стекло.

И вот когда на землю ночь ложится И ярко освещается окно, Во всем огромном здании больницы Из прочих выделяется оно...

И стал следить я взглядом оробелым, Как за оконным тоненьким стеклом, Забыв про все, два человека в белом Внимательно склонились над столом.

Стекло слегка подернулось морозом, И видел я, как будто в полумгле, Врачей и человека под наркозом, Лежащего недвижно на столе.

Он мнился мне молоденьким служивым, Отважным пограничником-бойцом, И так хотелось, чтоб остался жив он, Что я надолго замер под окном.

И я душою детскою измерил Его пути без края и конца, И я врачам внимательным поверил, Как мог поверить младший брат бойца.

И я стоял у здания больницы, Но стать мечтал я вовсе не врачом, А тем бойцом, что около границы Упал на снег с простреленным плечом.

...И сердце билось, билось учащенно, И я в окне увидел наконец, Как два врача вздохнули облегченно, И понял я, что будет жить боец...

Ушел я со спокойною душою Туда, куда судьба меня вела. Заснеженной дорогою большою Шагал я от села и до села.

И дней разнообразных вереница Пошла кружить, мелькая предо мной. Далекая районная больница Осталась где-то в детстве, за спиной.

Не схваченное жесткой крестовиной, Десятком ярких ламп освещено, Горит вдали над снежною равниной Отчетливое светлое окно. 1952 Константин Ваншенкин. Избранное: Стихи. Москва: Художественная литература, 1969.

СЕРДЦЕ Я заболел. И сразу канитель,Известный врач, живущий по соседству, Сказал, что нужно срочно лечь в постель, Что у меня весьма больное сердце.

А я не знал об этом ничего. Какое мне до сердца было дело? Я попросту не чувствовал его, Оно ни разу в жизни не болело.

Оно жило невидимо во мне, Послушное и точное на диво. Но все, что с нами было на войне, Все сквозь него когда-то проходило.

Любовь, и гнев, и ненависть оно, Вобрав в себя, забыло про усталость. И все, что стерлось в памяти давно, Все это в нем отчетливым осталось.

Но я не знал об этом ничего. Какое мне до сердца было дело? Ведь я совсем не чувствовал его, Оно ни разу даже не болело.

И, словно пробудившись наконец, Вдруг застучало трепетно и тяжко, Забилось, будто пойманный птенец, Засунутый, как в детстве, под рубашку.

Он рвался, теплый маленький комок, Настойчиво и вместе с тем печально, И я боялся лечь на левый бок, Чтобы не придавить его случайно...

Светало... За окошком, через двор, Где было все по-раннему пустынно, Легли лучи. Потом прошел шофер, И резко просигналила машина.

И стекла в окнах дрогнули, звеня, И я привстал, отбросив одеяло, Хоть это ждали вовсе не меня И не меня сирена вызывала.

Открылась даль в распахнутом окне, И очень тихо сделалось в квартире. И только сердце билось в тишине, Чтоб на него вниманье обратили.

Но гул метро, и дальний паровоз, И стук буксира в Химках у причала Все это зазвучало, и слилось, И все удары сердца заглушало.

Верней, не заглушало, а в него, В певучий шум проснувшейся столицы, Влилис 1000 ь удары сердца моего, Что вдруг опять ровнее стало биться.

Дымки тянулись медленно в зенит, А небо все светлело и светлело, И мне казалось - сердце не болит, И сердце в самом деле не болело...

...Ты слышишь, сердце?

Поезда идут. На новых стройках начаты работы. И нас с тобой сегодня тоже ждут, Как тот шофер в машине ждет кого-то.

Прости меня, что, радуясь, скорбя, Переживая горести, удачи, Я не щадил как следует тебя... Но ты бы сердцем не было иначе. 1952 Константин Ваншенкин. Избранное: Стихи. Москва: Художественная литература, 1969.

ВЕРНОСТЬ Затихли грозные раскаты, Свершилось мира торжество... К вдове погибшего комбата Заехал верный друг его.

Сошел на станции, и пеший Прошел он верст примерно пять. Не для того, чтобы утешить,Чтоб вместе с ней погоревать.

Он на крыльце поставил вещи И постучал в косяк окна. Он не знаком был с нею прежде, Лишь знал - красавица она.

Он красоту ее увидел, Едва лишь глянул на свету, И вдруг почти возненавидел Ее за эту красоту.

Он представлял ее другою: Жена погибшего, вдова. А эта может быть вдовою, Пожалуй, год, от силы - два.

Перенесет она разлуку И снова жизнь начнет свою. И он душой страдал за друга Так, словно сам погиб в бою.

И, словно кто его обидел, Встав как соперник на пути, Он всех мужчин возненавидел, Что могут впредь сюда войти...

...А было в комнате уютно. Легко текла беседы нить. И вдруг мучительно и смутно Не захотелось уходить.

И в то же самое мгновенье Он ощутил в своей груди И робость, и благоговенье, И неизвестность впереди.

Она предстала в новом свете, Явилась в облике ином... Уже настал конец беседе, И рассветало за окном.

Осенний дождь стучал уныло, О чем-то давнем выводя. Лишь до порога проводила Она его из-за дождя.

Он под дождем слегка согнулся, Пошел, минуя мокрый сад. Сдержался и не оглянулся На дом, где прежде жил комбат. 1953 Константин Ваншенкин. Избранное: Стихи. Москва: Художественная литература, 1969.

* * * Самая насущная забота Всякого труда и ремесла Это, чтобы новая работа Лучше прежней сделана была.

Но бывают в жизни неудачи, Вещи с незавидною судьбой, Бледные. И так или иначе Хуже прежде сделанных тобой.

И начнешь, случается, до срока Убеждать себя же самого: "Это положительно не плохо, Нет, ей-богу, это ничего..."

Будь недолгим это заблужденье,Ты вперед, мечта моя, лети! Новой песни светлое рожденье Будет мне наградою в пути.

Пусть труднее будет год от года Добиваться, сидя у стола, Чтобы наша новая работа Лучше прежней сделана была. 1953 Константин Ваншенкин. Избранное: Стихи. Москва: Художественная литература, 1969.

* * * Отец мой пил, скрывая это. Верней - пытаясь это скрыть. Придя домой, он брал газету, Спешил сейчас же закурить.

Он трезвым выглядеть старался И притворялся, сколько мог. Он не ругался и не дрался И лишь дышал немного вбок.

Но по глазам его туманным, По выражению лица Я знал, когда бывал он пьяным, Едва лишь гляну на отца.

И материнские упреки Я знал - посыплются сейчас. А мне еще учить уроки, Их много задали как раз.

Был воздух в доме, словно порох. Но не отца в тот миг, а мать Я в начинающихся ссорах Готов был сердцем упрекать.