Вечером нормально поговорить не удалось. Пока Акулов добирался до управления, Волгин собрал полдюжины коллег; скинувшись, приобрели закуску, так что стол получился довольно обильным.

— Тут можно месяц питаться, — заметил Акулов, разглядывая консервные банки и выставляя рядом два литра виски. — Правда, я не знаю, как «Чивас ригал» сочетается с «кильками в томате».

— Нормально пойдет, — заверил один из приглашенных оперов, проявляя интерес к бутылкам. — Нация, которая ест макароны с хлебом, непобедима…

Как водится, застолье затянулось. Бегали в ларек за добавкой, спорили неизвестно о чем. Глубокой ночью Волгин отвез Андрея домой, сказал на прощание:

— Как выяснилось, первая проблема двухтысячного года — не сбой в работе компьютеров, а по-хмельный синдром утром первого января. Постарайся завтра… то есть уже сегодня не проспать. Во сколько тебя забрать? Я позвоню, когда из дома буду выезжать.

Мать Андрея давно спала, но, как ни старался он открыть дверь бесшумно, услышала скребыхание ключа в замочной скважине, зажгла свет и встретила его в коридоре:

— Доброе утро. Похоже, первый рабочий день прошел успешно. Есть будешь?

Ответив отрицательно, Акулов скрылся в ванной и долго приводил себя в порядок ледяным душем. Когда добрался до кровати, выяснилось, что спать осталось часа три.

На развод они с Волгиным опоздали, но Катышев отнесся с пониманием и обошелся без нравоучений.

После завершения пьянки прибираться в кабинете сил не было, все так и осталось на столе.

— Знаешь, что мне это напоминает? — спросил Акулов, печально закатывая обшлага на джинсовой куртке. — Легенды о Бермудском треугольнике. Когда находят в море корабль, оставленный командой; в чашках еще теплый кофе, в каютах — непонятный разгром.

Пока Волгин торопливо сметал в два полиэтиленовых пакета пустые банки и одноразовые стаканчики, Акулов с удивлением обнаружил за сейфом непочатую бутылку водки.

— Откуда?

— Кузенков второй раз в магазин бегал, только пить уже никто не мог.

— А деньги кто дал?

— Собрали.

— Ни черта не помню. Ладно, когда мне что-нибудь заплатят, я проставлюсь по-настоящему. А то нехорошо как-то, за ваш счет получилось… Слушай, я вчера ничего лишнего не говорил?

— Смотря что считать лишним. Обещал Сиволапова в задницу трахнуть. Народ это, в целом,одобрил, только мнения разделились, всерьез ты говорил или надо понимать в переносном смысле.

— Это была метафора, — вздохнул Акулов. — Я хоть и сидел, но гомиком не стал. Хотя отношусь к ним с определенным уважением: чем больше будет педиков, тем больше нам достанется женщин… Оставь пакеты, мне сейчас все равно на улицу идти, так заодно и вынесу. Я вчера с человечком встречался., который на пустыре трется, где бомжей наших валят. Говорит, есть один кадр, который может иметь к этому отношение. Рама под два метра ростом, вес соответствующий. Якобы служил в Чечне, в каком-то там спецназе. Напрочь отмороженный боец, чуть что не так. — мгновенно руки— распускает. Живет где-то неподалеку, всякий деклассированый элемент просто ненавидит.. Сегодня вечером мне пообещали адресок и фамилию шепнуть.

Волгин пожал плечами:

— Я так понимаю— твой источник тоже не из нуворишей. Может, по злобе наговаривает?

— Один хрен, проверять надо. — О том, кто именно является информатором, Андрей решил умолчать. Не по причине недоверия к Волгину, просто не хотел впутывать его в свои личные проблемы, тем более что еще сам не знал, как их разрешить.

— Проверим, если надо. А мне про одну секцию спортивную рассказали. Чувствую, придется устраивать им бои без правил, другими способами правды нам не узнать.

— Серега, ты не обидишься, если я на несколько часов отскочу? Не смотри так осуждающе, я не отсыпаться еду. Надо некоторые справки по моему делу навести, оно ведь еще не закрыто. Ну, ты понимаешь, о чем я.

Подхватив два пакета, Акулов скрылся за дверью. Стоя возле окна, Волгин увидел, как Андрей пронес пустую стеклотару через двор РУВД перед носом у начальника управления и его заместителей, обсуждавших, как по-новому разметить места для парковки служебных машин, и сел за стол. Включил компьютер, протер стекло монитора, о которое кто-то ночью исхитрился чиркнуть хабариком, вышел в Интернет и принялся разыскивать сайг Школы русского уличного боя.

Сие оперативное мероприятие не сулило сногсшибательных открытий, но, с учетом самочувствия оперработника, представлялось наиболее перспективным.

В паспортном столе жилконторы, куда Акулов направился в первую очередь, его служебное удостоверение впечатления ни на кого не произвело.

— Вкладыш показывайте, — сказала одна из работниц, немолодая полная женщина, одетая, несмотря на жару, в шерстяную вязаную кофту; в раскрытый Андреем документ она взглянула лишь мельком, даже не стала сличать фотографию с оригиналом.

— Какой такой вкладыш? — Раньше, сколько Акулов помнил, для получения справок хватало одних только «корочек».

— Вы что, первый день работаете? Их уже два года, как ввели. Специальный вкладыш на право пользования картотекой.

— Я два года… — Андрей вовремя осекся, — А что, без этого никак? У меня срочное дело.

— У всех срочное. Откуда я знаю, может, вы бандит? Или работаете на мафию…

Акулов вышел в коридор и почесал затылок. Новшество, конечно, хорошее, но что с него толку? Смешно подумать, что эта бумажка станет препятствием для уголовников или риэлтеров, вынашивающих черные замыслы кого-нибудь замочить или кинуть. Да и обычный гражданин, коли приспичит ему узнать, кто прописан этажом выше и постоянно заливает его кипятком, приобретет на рынке компьютерную дискету с полной базой данных адресной службы или найдет, как договориться с техником-смотрителем своего дома. Вот разве что милиции палки в колеса ставить, да благосостояние работников ЖЭУ поднимать.

Проблема разрешилась неожиданно легко. Из кабинета бухгалтерии выглянула симпатичная светловолосая девушка в легком светло-коричневом платье; придерживая дверь одной рукой, она бросила взгляд вдоль коридора, никого не увидела и позвала Акулова, стоявшего к ней в пол-оборота.