— Акулов! Ну зачем было так поступать? В голосе Маши звучало такое искреннее осуждение, что он, хотя и не чувствовал за собой вины ни на йоту, невольно передернул плечами и отвернулся, самому себе напоминая шестиклассника, избравшего в качестве знака внимания к понравившейся сверстнице дерганье за косички.

А как прекрасно все начиналось!

В субботу утром он позвонил Ермаковой и договорился о встрече. Андрей предлагал посидеть в кафе или клубе, но она, деликатно промолчав о его финансовых проблемах, на секунду задумалась и пригласила к себе домой.

— Может быть, и Денис подъедет, если сумеет освободиться. Я просила его кое-что разузнать по поводу Кости Сидорова, — сказала Маша в заключение разговора, но Андрею по ее голосу показалось, что появление брата не предвидится.

Рандеву назначили на шесть часов. Акулов явился минута в минуту, но оказалось, что Маша была вынуждена ездить на другой конец города для консультаций с каким-то клиентом, а потому не успела зайти в магазин и закупить необходимое для званого ужина. Предложение отправить его за покупками одного, снабдив списком требуемых продуктов, Маша отвергла с ходу. Пошли вдвоем и обернулись достаточно быстро, уже возвращались, когда Ермаковой понадобилось заглянуть в небольшой павильон, недавно открывшийся в двух остановках от ее дома — одна из соседок нахваливала широкий ассортимент и низкие цены.

Маша зашла внутрь, он остался на улице у дверей, докуривая папиросу и наблюдая за девушкой через широкую витрину.

На четырех прилавках были выставлены всевозможные мясопродукты, пятый оборудовали краном для отпуска пива в разлив. Рядом были поставлены круглый столик из белой пластмассы и два легких кресла из того же материала, дабы посетители торгового заведения, утомленные шоппингом и одолеваемые жаждой, могли испить хмельного напитка, давая отдохновение уставшим членам. Отдохновению предавались двое. Расхристанная деваха лет восемнадцати обладала скверно выбеленными волосами, задницей пятьдесят четвертого размера, которую безуспешно стягивали «резиновые» джинсы и бюстом четвертого номера, слегка прикрытым порядком засаленной кружевной тряпочкой розового цвета. При каждом шевелении роковой соблазнительницы, восседавшей на коленях кавалера возрастом чуть постарше, бюст приходил в волнение и норовил выскочить не только из слабой тряпочки, но и взорвать изнутри кожаную куртяху, которой все это великолепие было прикрыто.

Кавалер походил на «бычка» из бригады, так и не пробившейся в люди. В таких, как правило, водится пара задрипанных «Жигулей» и отключенных сотовых телефонов, множество милицейских осведомителей и ни одного путевого «нагана». Одет он был по моде злобных рэкетиров начала девяностых годов прошлого века: спортивный костюм сомнительного качества и самопальная куртка с небрежно заштопанными дырками через грудь и плечо, очевидно, доставшаяся по наследству от какого-то братка, схлопотавшего на «стрелке» автоматную очередь. Шмотки свидетельствовали о недостаточном финансировании преступной группировки, к которой данный индивид имел честь быть приписан, но с физической подготовкой все было нормально, если судить по немалому весу красотки,которую он, играючи, держал на одном колене. Левой рукой кавалер поглаживал вверх-вниз пластмассовый стакан с пивом, правой пытался сжать ягодицы подруги. Хотя бы одну половину… Даже четверть… Нет, не получалось: ширины ладони и размаха пальцев катастрофически не доставало.

Со стороны они походили на голубков, нежно воркующих о любви во всех ее проявлениях, включая те, которые по милицейским протоколам проходят как «извращенные», и весело, непринужденно пользовались для этого ненормативной лексикой и местными идиоматическими выражениями.

Взвесив покупку, Маша заняла очередь в кассу. Перед ней стояли пожилая женщина с авоськами и немолодой мужчина крайне интеллигентной наружности, с букетом скромных гвоздик и тортом в круглой картонной коробочке. Поскольку кассирша являлась одновременно и продавцом, очередь продвигалась черепашьим шагом и окончательно застопорилась, когда пожилой женщине захотелось приобрести двести граммов сыра, но она затруднилась в выборе сорта продукта.

Девица отхлебнула янтарного пойла и заявила, что ей необходимо что-нибудь бросить на зуб, а то желудок пустой и очень скоро захочется писать. В подтверждение она потерла ту часть живота, что скрывалась под джинсами, чмокнула партнера в ухо и попросила червончик. Партнер, ухмыляясь, ей отказал. Скорее всего, не по причине отсутствия денег, а ради утверждения своего «эго».

— Ну и мудак. Да пошел ты на хер! — с непосредственностью истинной дочери перестройки заявила красотка на весь магазин, одновременно хлопая ухажера по рукам и освобождая его колено от своего крупа.

Потеснив очередь, она протиснулась к прилавку, ткнула пальчиком, украшенным тремя царапинами и остатками черного ногтевого лака, в стекло и задала вопрос:

— А че у нас к пиву-то есть?

Кавалер, громогласно рыгнув, бросил ей в спину:

— Сама иди в ж…пу, кобыла турецкая, — после чего вытянул под столом ноги, с хрустом раздавив три использованных пластмассовых изделия для пива.

Интеллигентный мужчина поправил в своем букете одну из гвоздик, слегка поникшую.

Продавщица, вероятно, не первый раз сталкивалась с криминальным дуэтом, а потому постаралась обслужить быстро и максимально любезно. Улыбки, с которой она рекламировала товар, не видели и муж с детьми:

— Пожалуйста, у нас все есть. Орешки, фисташки, чипсы. Кальмарчик вот сушеный завезли, многие берут, хвалят. Сосисочки полукопченые есть, специально для пива, очень вкусные.

Девушка, носительница завидного бюста, не торопилась с решением. Выбирала так, словно покупала депутата Госдумы, а не пакетик дешевой жратвы.

— Очень вкусные, — повторила женщина-продавец и как-то очень ловко вильнула нижней частью туловища.

— Слышь, она сосиски предлагает, — девица обернулась к своему крепкому парню. — Как ты думаешь, взять?