Ютясь в крохотной сырой комнатушке, а точнее, в «углу», который он снимал у одной сварливой старухи, питаясь всухомятку – пирожками да бутербродами, – Костя мирился со всем, даже с вечными тараканами и клопами, вынашивая честолюбивые замыслы. Но… Время шло, а вожделенный успех не приходил. Вверх пробивались не таланты, а угодливые бездари, имевшие «волосатую руку», влиятельного тестя, дядю или тетю.

С отчаяния Костя стал делать нелегальные аборты дочкам известных функционеров или легкомысленным дамочкам, боявшимся мужа и огласки. Но вскоре подзалетел и был осужден на два года. Его образование довершили иные профессора, авторитеты уголовного мира, которые покровительствовали ему, поскольку молодой фельдшер медчасти колонии всегда выполнял их просьбы, освобождал от работы, снабжал «колесами», спиртом и другими препаратами, украденными из медчасти. Эти и просветили.

– Лопух, – благодушно сказал один из них, Сан Саныч (так его называли в колонии, хотя по документам он был Владимир Петрович), наглотавшись «колес». – Ковырялой стал. Наше дело мужское: чистить… загашники. Говоришь, у твои пациентов рыжья много?

– У-у! Войдешь в квартиру, все блестит!

– Во, – закряхтел Сан Саныч. – Вспоминай адрески, пригодятся.

Профессиональная память Костю не подвела. Он вспомнил многие адреса… Некоторые из них Сан Саныч передал на волю своим дружкам, и лишь много позже Костя оценил его воровскую мудрость. Старый «зычара» все рассчитал, даже то, что его срок кончался вместе со сроком молодого врача.

– Держись меня, голубок, большим авторитетом станешь.

Он был худой, морщинистый, как все наркоманы, но темные страдающие глаза, опушенные густыми ресницами, придавали его лицу мечтательность музыканта. Впечатление усиливали длинные пальцы тонких нервных рук. Ни дня в своей жизни он не работал, но когда в поезде, несшем их в родные места, прошел по вагонам, то вернулся с пучком разных купюр.

– Вот наша зарплата. А то выдали на дорогу, сволочи, подтереться не хватит.

В родном городе Кости он сразу нашел своих дружков, устроили их на тщательно законспирированной малине. Впрочем, родным Косте этот город назвать было трудно – никого из близких, просто работал здесь перед «посадкой». Родители догорали где-то в глухом селе на Винничине. Это было удобно для «дела»…

Тогда Костю «вычислил» один видный чекист, пусть будет Юрий Викторович – так он позже назвался Косте (хотя подобных имен у него было не меньше, чем у самого Сан Саныча). Ему под большим секретом пожаловался друг-начальник, как его обокрали, и он решил провести личное расследование. На удивление быстро вышел на Костю и на удивление быстро с ним столковался. И началось сотрудничество Кости с чекистом. Какие задания выполнял Костя и какие подвиги совершил, даже нам не дано знать, все скрыто в бетонных засекреченных архивах и не скоро будет предано гласности.

Сан Саныч давно погиб от наркотиков. Но те же самые красноречивые признаки Костя вдруг с удивлением и страхом обнаружил у своего высокого покровителя во время очередной конспиративной встречи. Тот недавно провел крупную операцию по перехвату контейнера с наркотиками, следующего через нашу страну транзитом из-за бугра. И видимо, операция эта стала губительной для Юрия Викторовича: попробовал сам и втянулся. Вскоре подозрения подтвердились: покровитель стремительно покатился вниз по лестнице, ведущей вверх. Наступило время, когда ему, дрожащему и опустившемуся, уже доставал губительное зелье бывший подопечный Костя. Но не жалел об этом: покровитель перед тем, как вылететь из органов, снабдил его целым чемоданом ампул с «препаратом истины». Вот с того времени Костя стал работать по-крупному…

А сейчас он ехал в свою вотчину, чтобы навести там порядок и собрать ежегодную дань с дельцов. «До чего дожили, – сокруженно размышлял он, покачиваясь на подушках „олдсмобиля“ и поглядывая на черные силуэты проносившихся мимо деревьев – осень уже дышала прохладой. – Появляется какой-то сопляк и нагло снимает пенку с моего ведерка молока. А эти слизняки покорно отдают мои кровные, забыв о том, кто здесь истинный хозяин, Разложилось общество, идут хаос и смута…»

Предоставив своим «бомбардирам» загонять машины в заранее подготовленные гаражи, Костя с верным Федькой Кривым, державшим обе руки в карманах, поднялся на третий этаж и позвонил. Встретил его радушно сам Дока. В роскошной гостиной, ярко освещенной огнями восьмипамповой люстры, был накрыт богатый стол. Гости разделись, умылись с дороги, их провели и казали приготовленные апартаменты.

Ужин затянулся до полуночи. Подали кофе, коньяк «Камю», лимоны, пирожные. Костя попросил кипятку, чайничек и заварил себе специально приготовленный стимулирующий и одновременно успокаивающий лечебный чай. Прихлебывая и жмурясь, тихим голосом прервал Доку:

– Пробуду у вас дня три, не больше. Дела, дела…

– Но как же этот, Потребитель? Ведь его найти надо! Покоя не дает, паразит.

– А зачем искать? Сам придет. Говоришь, он не терпит жульничества в торговле? И правильно делает. Вот с завтрашнего дня и выбросьте в продажу что-нибудь залежалое, похабное. Продавай» те внаглую, идите на беспредел. Он и высунется.

Дока с уважением посмотрел на гостя. Да, не зря тот добился такого высокого положения в своих кругах.

– Ну, а дальше моя забота. Ты лучше подыщи мне на эти дни приличную подругу, а то скучно будет сидеть в четырех стенах да считать засаленные купюры.

– Есть, есть такая! Отец у нее важная шишка, боимся подступиться, М-м, пальчики оближешь! Кстати, это ее квартира. Точнее, родителя.

Дока злорадно вспомнил, как Фефимыч грозил ему, обзывал жуликом. Такое не забывал.

Костя благосклонно кивнул головой. Отец оказался ему известен, и это было приятно.

– Вот и породнимся. Значит, завтра пригласи ее на обед тот круглый зальчик ресторана. Пора и отдохнуть…

Звонок раздался на исходе второго дня в кабинете Доки. Тот схватил трубку.

– Слушаю.

– Это Потребитель! Не смей продавать людям заморское мыло для скота.

– Но ведь они берут, – спокойно ответил Виктор Семенович. – И даже благодарят.

– На первый раз делаю предупреждение. Мыло убрать сейчас же.

– Не могу, – сказал Дока. – Там большая очередь. Обещаю только с завтрашнего дня. Точно.

– Ладно. Порядок знаешь? Приготовь сумку, как обычно.

– Послушайте, – торопливо заговорил Дока. – Мне нужно встретиться с вами лично. Очень нужно.

– Зачем?

– Мы могли бы договориться, выработать какие-то соглашения. Наши люди в напряжении, они запуганы. Выслушаем ваши требования, обсудим их.

– Мои требования известны: торговать честно, продавать доброкачественную продукцию.

– Мы тоже этого хотим! Но что нам поставляют, знаете? Впрочем… с Нового года ваши усилия станут бесполезными. Пришел циркуляр из центра.

– Какой циркуляр?

– Секретный. Но при встрече покажу. Идут великие перемены…

– Да? – Потребитель минуту раздумывал. – Они все время идут, а до нас что-то не доходят. Ладно. Будь у телефона, скоро перезвоню.

Этого времени вполне хватило Доке, чтобы перезвонить самому. Фармацевт кивнул Федьке Кривому:

– Поднимай пехоту.

Звонок раздался снова через семь минут.

– Бери документ, выходи на улицу и иди в сторону площади.

В синем плаще-реглане и велюровой шляпе Дока шел по улице неторопливым прогулочным шагом. В воздухе висела дождевая пыль. Спускались сумерки, вспыхнули неоновые огни вывесок, реклам. В висках стучала мысль: «Успели или нет? Никого не видно…»

«Бомбардиры» успели. Один впереди, другой сзади, третий по противоположному тротуару, они сопровождали Виктора Семеновича. В густой вечерней толпе их было невозможно заметить. Сопровождавшие машины двигались по соседним улицам, выполняя команды Федьки по «уоки-токи».

Еще одна машина, неприметный зеленый «Москвич», приткнулась к обочине.

– Вот он. Один, видишь?

– Ну и что? Головорезы не пойдут с ним под ручку.