Начинало светать. Сэр Рис зорко всматривался в предрассветную мглу и прислушивался к малейшему шороху.

Оказавшись в своей комнате, Филиппа почувствовала, как вся дрожит от гнева, посылая проклятия человеку, сидевшему под их дверью. Ее план провалился, и все из-за него! Она понимала, что Рис Гриффит скорее умрет, чем покинет свой пост. Ей надо срочно придумать, как поговорить с Питером с глазу на глаз.

Чтобы дать выход своему раздражению, она изо всех сил ударила набитую сеном подушку и легла в постель, но мысль, что навязчивый страж сидит у них под дверью, не давала ей покоя. Она поняла, что ее ждет бессонная ночь. Еще ни один мужчина не позволял себе так дерзко и нагло разговаривать с ней! Ни в свите герцогини Маргарет, ни при дворе королевы Елизаветы в Вестминстере никому даже в голову не пришло бы допрашивать ее, леди Филиппу Телфорд! Сэр Рис был полон ненависти и злобы, а она не нашлась, как доказать ему, что его подозрения совершенно беспочвенны. Питер – их добрый и преданный друг, который знает ее с самого детства. Она даже представить себе не могла, что кто-то вообразит, будто Питер – при этой мысли Филиппа густо покраснела – ее возлюбленный! Они испытывали друг к другу привязанность, и только.

Рис Гриффит вообразил невесть что! Какое ему дело? Ее с ним абсолютно ничего не связывает. Уж не приревновал ли он ее к Питеру?! Ну, это уже слишком!

В бессильной ярости она стала взбивать свою подушку, чтобы хоть как-то дать выход обуревавшим ее чувствам. Без сомнения, она должна каким-то образом убедить сэра Риса, что его обвинения относительно нее ошибочны. Разумеется, она не станет рассказывать ему, ради чего собиралась встретиться с Питером. Но одно обстоятельство показалось ей очень странным: она не хочет предстать перед сэром Рисом в невыгодном свете! И она никак не могла понять, зачем ей это надо.

После долгой и утомительной дороги путники прибыли наконец в Лиэминстер. Погода стояла прекрасная. Недавно прошедший дождь прибил на дорогах пыль, так что путешествие по Уэльсу с его красивыми сельскими пейзажами было на редкость приятным.

Как и на предыдущих остановках, трактир, выбранный сэром Рисом, не был роскошным и дорогим, но вполне чистым и удобным. По дороге сюда Филиппе так и не удалось поговорить с Питером Фиэрли с глазу на глаз, хотя весь путь они проехали буквально бок о бок. Она боялась говорить о своем плане, так как сэр Рис, ехавший с ее матерью в нескольких ярдах от них, мог услышать, о чем они говорят, и Филиппе пришлось всю дорогу развлекать Питера пустыми разговорами о красотах Уэльса, о погоде и еде, которую им подавали в трактирах. Филиппу не покидало чувство, что сэр Рис все время держит их с Питером в поле зрения, и это ее очень раздражало.

Приехав в Лиэминстер, девушка заявила матери, что должна осмотреть свою захромавшую лошадку, и пошла в конюшню, надеясь, что на этот раз они с Питером смогут спокойно поговорить.

Ее надежды оправдались – в конюшне был один Питер, который осматривал ее лошадку.

– У нее в копыте застрял камень, но в этом нет ничего страшного. Сейчас я его выну, и она перестанет хромать, – сказал Питер, обрадовавшись приходу Филиппы.

– Она точно перестанет хромать? Я к ней очень привязалась, и мне не хотелось бы ее менять, – сказала Филиппа.

– Да, миледи. За ночь она отдохнет и хромать больше не будет, – заверил он.

Она огляделась по сторонам и, убедившись, что они с Питером одни, подошла к нему поближе.

– Я давно – чуть ли не с тех пор, как мы выехали из Милфорд-Хейвена, – собираюсь поговорить с вами, но мне никак не удавалось это сделать, – сказала Филиппа, понизив голос.

Питер кивнул:

– Я тоже хотел поговорить с вами и с вашей матерью, миледи.

– Как вы думаете, этот человек опасен? – спросила Филиппа.

– Сэр Рис? Не думаю, хотя он и сторонник нынешнего короля. Если бы он хотел нас выдать, то давно бы это сделал, – ответил Питер.

– Я боюсь, что из-за него и дедушку с бабушкой объявят преступниками, когда обнаружится, что они нас приютили у себя в имении. Может, будет благоразумнее по прибытии в Ладлоу отделаться от сэра Риса и вовсе отложить поездку в Греттон?

– Ни вы, ни ваша матушка изменниками не считаетесь, поэтому посещать своих родственников вам не возбраняется. Что касается меня, то я могу быть схвачен за участие в битве при Редмуре, поскольку нахожусь на службе у вашего отца. Однако, – сказал Питер, улыбаясь, – я не такая важная птица, чтобы такой человек, как сэр Рис, стал тратить на меня свое драгоценное время.

– Я в этом не уверена, – возразила Филиппа.

– Почему?

– Потому что он считает вас моим любовником!

На лице Питера появилось такое неподдельное удивление, что Филиппа громко рассмеялась. Она рассказала ему, что произошло, когда она вышла из комнаты и наткнулась на сэра Риса, спавшего у них под дверью.

– Надеюсь, вы сказали ему, что это не соответствует истине? Представляю, что было бы с вашими родителями, если бы они услышали что-нибудь подобное! – побледнев от ужаса, воскликнул Питер.

– Вы не считаете меня достаточно привлекательной? – смеясь, спросила Филиппа.

– Вы самая красивая девушка из всех, что я видел, миледи, за исключением вашей матушки! – воскликнул он, сверкнув глазами. – Но я ценю доверие и дружбу вашего отца и никогда не нарушу данное ему слово охранять и защищать вас. Я люблю вас как… сестру… Я готов умереть за вас, но…

– Понятно! Вы не любите меня так, как поют об этом трубадуры. Что ж, это мне даже больше нравится, потому что у меня теперь есть старший брат. – Она вздохнула. – Так вы считаете, что нам не стоит расставаться с сэром Рисом?

Питер вздохнул:

– Это невозможно, миледи. Если мы сбежим, он станет искать нас, на всех дорогах выставит посты и рано или поздно найдет.

– Выходит, мы бессильны что-либо изменить? – печально спросила Филиппа.

– Что вас так огорчило, леди Филиппа? – вдруг раздался чей-то голос.

Она быстро обернулась и увидела сэра Риса, смотревшего на них с откровенной неприязнью.

– Мы с Питером говорили о моей лошадке, сэр. Разве вы не заметили, что она прихрамывала, когда мы подъезжали к трактиру? Питер вынул камень, застрявший у нее в копыте.

– А-а-а, – протянул он, не сводя своих темных глаз с Филиппы. Затем обратился к Питеру: – Как вы думаете, завтра ваша госпожа сможет ехать на этой лошади?

– О да, сэр Рис! Не извольте беспокоиться, завтра мы продолжим наше путешествие.

– Хорошо. Скоро подадут ужин, и ваша матушка хотела бы, чтобы вы вернулись вовремя.

Сэр Рис подал ей руку, и Филиппе ничего не оставалось, как опереться на нее и позволить ему вывести ее из конюшни, при этом пробормотав скороговоркой «Благодарю вас, Питер».

Выйдя на свежий воздух, Филиппа тут же высвободила свою руку и высказала сэру Рису все, что она о нем думала:

– Я запрещаю вам шпионить за мной и Питером, когда мы оказываемся наедине, сэр! Я уже говорила вам, что Питер – верный сквайр и лучший друг моего отца! Мне он тоже друг, и не больше!

– Я прекрасно помню, что вы мне сказали, леди Филиппа, но я считаю своей первейшей обязанностью оберегать вас… от любых неожиданностей.

Она смерила его красноречивым взглядом и, обогнав его, быстро пошла в сторону трактира. Войдя в зал, она, поискав глазами мать, села рядом с ней. От леди Роксетер не ускользнуло, каким странным блеском горят глаза дочери. Крессида знала, что Филиппа скрепя сердце терпела присутствие сэра Риса и все время думала о том, как бы от него избавиться. Но сегодня вечером между ними явно что-то произошло. Графиня вздохнула, но не проронила ни слова: завтра они приедут в Греттон и больше никогда не встретятся со своим защитником, решившим охранять их по своей воле. Ее отец – сэр Греттон – не раз писал ей, что соседи сторонятся его, узнав, что он впал в немилость у теперешнего короля. Теперь ее родители жили в своем имении очень замкнуто, никого не принимая и никуда не выезжая.