– Мисс Саймонс, вы случайно не страдаете амнезией?

– Как замечательно, мистер э-э!.. – я захихикала, совсем как та засахаренная секретарша с кровавыми ногтями. – Мне всегда нравились люди с чувством юмора. – Прикрыв рукой трубку, я яростным шёпотом спросила у Джилл: – Когда я еду?

Она в изнеможении закатила глаза.

– Может, тебе и чёрные кошки ни о чём не говорят? В пятницу, тринадцатого. И перестань хныкать! Это недостойно.

Джилл была права. Хватит нести чушь! Расправив плечи, я представила себя управляющей банком; в памяти всплыла сцена, когда эта стерва дала мне понять, что может одним росчерком пера аннулировать мои чеки.

– Мистер Хаммонд, вся необходимая информация у меня под рукой. Встреча состоится с тринадцатого по пятнадцатое февраля.

– Хаскелл. Меня зовут Бентли Хас-келл; с двумя «л». Наша общая знакомая мисс Швабухер намекнула, что ваш случай несколько необычен, что вам требуется не просто сопровождающий. Значит, желательно, чтобы я изображал преданного друга?

– Дополнительная услуга? Никаких возражений. Если хотите, можете получить плату наличными.

– Спасибо, и хорошо бы непомеченными купюрами.

Забавный тип. Неужто он презирает свою работу? Похоже, ему не терпится разделаться со всей этой суетой и вернуться к холостяцким развлечениям, которыми до отказа забиты унылые зимние вечера.

– Нам следует встретиться перед поездкой, – холодно сказал он. – Мы могли бы побеседовать и уточнить детали.

– Не думаю, что в этом есть необходимость, – столь же холодно ответила я. Ни за что не позволю этому субъекту увильнуть. Наверняка добрейшая мисс Швабухер приукрасила мою наружность. Я злорадно ухмыльнулась. Что ж, в таком случае его ждёт сюрприз. – Если вы дадите свой адрес, мистер Хаскелл, я вышлю вам подробнейшее расписание. Время отправления, пункт назначения и тому подобное.

– Спасибо, но всю корреспонденцию прошу направлять в агентство. Я не даю клиентам свой домашний адрес.

Неужели он боится, что однажды ненастной тёмной ночью я появлюсь на пороге его уединённого жилища и попытаюсь изнасиловать?

– Отлично! – я нахмурилась. Что уж тут отличного? – Так же, как и вы, мистер Хаскелл, я хочу, чтобы наши отношения носили сугубо деловой характер, – я переливчато рассмеялась, дабы продемонстрировать, сколь забавным мне всё это представляется.

– Я мешаю вам обедать?

– Нет! – Неужели он решил отбросить сдержанный тон и пригласить меня в ресторан?

– Мне показалось, вы поперхнулись.

Но, увы, попытка растопить лёд потерпела крах. Прежде чем он успел повесить трубку, я скороговоркой сообщила о маршруте. Я предполагала отправиться поездом, но, когда он предложил свою машину, не смогла отказаться. Тут же представила, как мы величественно въезжаем в железные ворота обиталища чародея. Мерлин-корт падёт!

– Прекрасно, – надменно сказала я. – Внесите в счёт расходы на бензин.

Он заверил, что непременно так и поступит, и повесил трубку.

Я сидела у телефона, уставясь в потолок и обхватив руками колени. Дробь, выбиваемая моими коленями, могла соперничать лишь с перестуком зубов.

– Как его зовут? – осторожно спросила Джилл.

Я ответила.

– Похоже на название автомобиля.

– Джилл, ты же знаешь, я очень чувствительна к шуткам насчёт имён.

– Прости. Я забыла, что Элли – это сокращение. Как насчёт того, чтобы распить в честь этого события бутылочку винца?

Через четверть час колени перестали трястись, зубы тоже утихомирились, и остаток вечера прошёл превосходно. Проигрывая в памяти разговор, я предавалась опасным иллюзиям по поводу внешности моего платного ухажёра. Мне почему-то казалось, что грубиян Бентли Хаскелл непременно должен оказаться писаным красавцем. Замухрышки держатся куда как обходительнее. Не первых страницах любого готического романа герой поначалу всегда ведёт себя враждебно, но под конец героиня укрощает его. Я нарисовала мысленный портрет мистера Хаскелла – лёгкая, элегантная хромота и шрам через всю щёку, результат несчастного случая на охоте или какого-нибудь иного романтического происшествия.

К третьему бокалу я уже чувствовала себя вполне бодро. Но, проснувшись следующим утром омерзительно трезвой, я сообразила, что героини этих книжонок выглядят как моя кузина Ванесса. Если мне и суждено принять участие в готическом сюжете, то лишь в качестве полногрудой дуэньи, посвятившей свою жизнь бескорыстному служению прекрасным героям. Так уж устроен мир!..

Следующую неделю можно было с полным правом назвать апофеозом смятения и нерешительности. Я извела весь запас писчей бумаги, скопившейся за три года, составляя письмо миссис Швабухер с просьбой отменить заказ. Но черновики один за другим были превращены в мелкие клочья и кремированы в кухонной плите. Тобиас, это бесстрашное дитя кошачьего племени, с опаской наблюдал за мной, не решаясь лишний раз мяукнуть. Джилл тоже не рисковала меня беспокоить. На нервной почве аппетит разыгрался как никогда, и к концу недели я напоминала квашню, из которой безудержно выпирает тесто. Время неслось стремительным галопом. Я написала тётушке Сибил, что прибуду не одна, и отправила в агентство расписание семейных торжество с просьбой передать его мистеру Хаскеллу.

Когда наступил судьбоносный день, мои глаза горели диким огнём, а кожа – единственная моя гордость – стала похожа на соты из-за бесчисленных красных пятен, проступивших от такой нервотрёпки. Минута за минутой яростно отсчитывались, приближая момент материализации мистера Хаскелла. Я всё никак не могла отыскать ключи от своего чемоданчика, а тем временем маска из овсяной каши и яичного белка, которую Джилл силой наложила мне на лицо, застыла и превратилась в бетон. Джилл попыталась содрать своё творение, но тщетно. После непродолжительной борьбы с доморощенным косметическим средством нам начало казаться, что придётся вызвать на подмогу подмастерье с ближайшей бензозаправки, умеющего обращаться с зубилом.

– Жаль, что ты едешь не на маскарад, – вздохнула Джилл. – А то могла бы сыграть роль Каменного Гостя.

Здесь я, к счастью, рассмеялась, и овсяная штукатурка обратилась в прах. Теперь нам предстояла ещё одна рискованная процедура – всунуть меня в новенькие колготки так, чтобы они не лопнули в самый ответственный момент.

Управившись с колготками, Джилл накинула на меня пурпурный балахон.

– Ты уверена, что это подходящий наряд? – спросила я, воюя с жемчужными серьгами.

– Уверена! – Джилл попыталась натянуть на мою левую ногу шёлковую туфлю, которую я не надевала уже много лет. – В наше время можно надеть мешок из-под картошки, и никто не обратит внимания.

– А который час? – я принялась искать маленькие золотые часики. Мои будничные часы размером с Биг-Бен вряд ли подойдут к подобному одеянию. – Он должен подъехать к половине четвёртого.

– Ты выглядишь отлично! Хотя укладывать волосы пучком несколько старомодно, да и перекрасить не мешало бы. В этом году шатенки не в моде, – Джилл занялась моей правой ногой. – Ещё десять минут. – Тут раздался звонок, и подруга едва не лишилась руки, когда я дёрнулась.

Терпеть не могу ранних пташек. Пунктуальность стоит у меня на первом месте в списке непростительных грехов. Звонок не унимался. Джилл отправилась открывать дверь, а я заметалась между спальней и гостиной подобно огромной пурпурной моли.

– Мисс Саймонс? – в голосе слышалось удовлетворение и – как бы это сказать… – облегчение.

– Нет, я Джилл, соседка; Элли вон там.

Раздался барабанный грохот – это мои несчастные коленки принялись за старое. И вот мы наконец очутились лицом к лицу. Он был невысок, смугл и красив. Первые два качества были вполне терпимы. Среднего роста – примерно пять футов девять дюймов, на дюйм выше, чем я на каблуках. Волосы тёмные и вьющиеся, почти чёрные. Оливковый цвет лица. По всем законам, глаза должны были быть карими, но они мерцали пронзительной и переменчивой морской синевой. Он носил очки в проволочной оправе, которые его нисколько не портили (впоследствии выяснилось, что он надевал их, только когда садился за руль), и был худой, худой, худой! Возможно, он и не обладал классической красотой, но был чертовски привлекателен. Я оглядела элегантное пальто, из-под которого виднелись не менее элегантный костюм, белоснежный воротничок рубашки и полосатый шёлковый галстук, и поняла, на кого похожа – на толстую рыночная торговку, вульгарную и нелепую.