— Саша! — позвал друга Захарка.

— Что?

— Интересно, что сейчас делают ребята, а?

— И правда! Мы совсем забыли о них!

— Ты ведь велел Ромашу и Лидке проследить за ним до самого кордона, да?

— Ага.

— Значит, они сейчас…

— Точно. Они сейчас где-то рядом. Наверняка беспокоятся, что нас нигде не видно. Вот увидишь — обязательно что-нибудь придумают. Лидка, чую, пойдет прямо в дом, к Римме. А та должна из разговора мужчин услышать, что в погреб каких-то мальчишек заперли…

— Да нет, Лиду они сегодня не впустят в дом…

— А Лидка все равно найдет способ поговорить с Риммой! Зря, что ли, она у нас «Лидка-разбойница»?

— Ты думаешь, они выпустят Римму из дома? Дожидайся!

Они замолчали. Прислушались. Но ни откуда ни звука. Садков, видимо, и собаку не выпустил из конуры. От звенящей этой тишины было еще хуже: словно все вымерло вокруг. И не поймешь, сколько времени уже прошло в этом темном и сыром погребе.

— Захарка, а как ты относишься к Ромашу? Что-то никак я его не пойму.

— Правду сказать? Ведь вы с ним друзья…

— Говори, говори.

— Хвастунишка он, по-моему. Хотя… и не трус. Да и девчонок не любит…

— Да это он перед ними просто выгибается! Хорошо бы, хоть сегодня, сейчас не сцепились с Лидкой.

Захарка, не подумав о том, что Саша все равно не увидит, как он покраснел, опустил голову и пробормотал:

— Ну, Лидка-то ему не поддастся…

— Я ведь не ожидал, что все так получится, потому ничего и не подсказал Ромашу, что и когда придется сделать. Сообразит ли он сам? — раскаивался Саша.

— Подождем — увидим…

Для того, кто очень ждет, и минуты кажутся долгими часами. Саша не мог больше выдержать сидения в этой плотной тишине, хотел подняться и, чуть не охнув, опустился на место. Пощупал остро занывшую ногу руками и почувствовал, что она начала опухать. Нет, видно, не только кожу поцарапал он, падая в погреб… Ко всему, очень захотелось есть. Но Саша промолчал и о боли в ноге, и о голоде. Раз Захарка молчит, значит, он, командир отряда, тем более не должен поддаваться.

Вдруг Захарка вскочил на ноги и взбежал по лесенке вверх. И уже оттуда спросил шепотом:

— Слышишь?

Саша сначала не услышал ничего особенного. Но вот и до его ушей дошло какое-то отдаленное жужжанье. Оно все усиливалось и вот превратилось в гуденье машины. И тут же в конуре громко залаял Трезор, кто-то ловко перемахнул через забор, топнулся на землю и пробежал по двору к дому. Чей-то голос властно прокричал, чтобы окружали кордон. Саша, не поверив собственным ушам, вскочил, забыв про ногу.

— Что там, Захарка?

— Крикнули, чтобы окружали кордон…

— Правда?!

После этого со двора довольно долго доносился лишь захлебывающийся лай собаки. А потом где-то совсем рядом раздались детские голоса.

— Саша-а! — сразу же узнали сидящие в погребе голос Ромаша.

— Захарка-а! — тоненько прозвучал тут же голос Лиды.

— Ребята-а!.. — заорал, не помня себя, Захарка.

Над погребом застучали, затопали, словно проходило стадо. Кто-то яростно громыхнул щеколдой, кто-то рванул крышку погреба и откинул ее в сторону.

— Выходите!

Когда Захарка очутился в объятиях ребят, Саша тоже рванулся вслед за ним вон из погреба, но тут острая боль пронзила ногу.

— Ой… я не могу… нога… — прошептал, встретившись глазами с склонившейся над ним Риммой, Саша и опустился на прежнее место.

— Саша ранен! — испуганно взвизгнула Лида.

Захарка и Ромаш с помощью девочек осторожно вытащили Сашу из погреба, вывели из сарая, усадили на бревно и захлопотали вокруг него. Командир не возражал, а молча обводил глазами друзей и улыбался. Смешнее всех выглядел Захарка: один глаз у него заплыл огромным синяком, он то и дело пытался приоткрыть его пальцами, но ничего из этого не получалось… Ай да Захарка! Ведь и не пикнул ни разу про свой глаз…

Римма быстро ощупала ногу Саши, потом что-то шепнула Ладе, и они, ловко проскочив сквозь дыру в заборе, зачем-то побежали в лес.

— Ну, рассказывайте…

— А мы все видели, — сразу же откликнулся Ромаш. — Вон с того дуба! — он показал на старый дуб, шатром раскинувшийся над кустами орешника. — Как они допрашивали Захарку, как потом снова затолкали его в сарай… Потом хотели было подползти к сараю…

— Зачем?

— Ну, чтобы поговорить, узнать, куда нам бежать, что делать. Только не успели. На крыльцо кордона вдруг выскочила Римма.

— Кто-кто?

— Да Римма же! Не успели мы придумать, что делать, а она уже прокралась вдоль забора и… бегом к поселку!

— Еле-еле догнали мы ее, — добавил Митя Карачкаров. — Девчонка, а так бегает!

— Догнать-то мы ее догнали, а она, как увидела нас, давай вырываться и драпать еще сильнее! А мы, дураки, не пускаем ее. Да и откуда нам было знать, куда она бежит?!

— Куда же она бежала?

— К телефону! Звонить в милицию! И знаешь, кто ее послал? Ни за что не угадаешь. Садков!

— Садков?!

— Ну да. Я и сам сначала не поверил своим ушам. Сразу подумал, что не-ет, не в госбезопасность звонить послал ее дядя, а к кому-нибудь из своих сообщников. Нас, думаю, не проведешь. Ну, Никона и Митю мы послали назад, следить за кордоном, а сами с Лидой помчались вместе с Риммой. Я сам набрал номер телефона, который Садков написал Римме на бумажке…

— И что?

— Ну, я сказал, откуда и по чьей просьбе звоню, и заявил, что о причине звонка могу доложить только самому главному их начальнику. В трубке тут же что-то щелкнуло, и прозвучал густой голос: «Полковник Морев слушает…».

— А минут через двадцать к лесу уже подкатили машины! — не удержался Митя.

В щели забора показались Лида и Римма. Подбежав к Саше, Римма принялась перевязывать его ногу какой-то широколистной травой, а Лида ею же начала натирать синяк под глазом Захарки.

— Глядите! — вдруг воскликнул Никон. — Ведут!..

Из дома лесника вышли двое незнакомых мужчин и встали по сторонам крыльца. Потом на ступеньках появились держащие руки за спиной и низко опустившие головы Марк Апполонович и тот, моложавый, в шляпе. За ними еще двое с пистолетами в руках… «Гостей» лесника посадили в машину, а один из тех, которые первыми появились на крыльце, прошел мимо ребят в сарай и вынес оттуда чемодан и сумку арестованных. Захарка, присмотревшись к нему, потрясенно прошептал:

— Ученый?.. Так он же только вчера схватился с лесником у оврага!.. Ничего не понимаю…

Тот тоже узнал Захарку и подошел к нему.

— А-а, салам, наш спаситель! Значит, и вчера ты следил за нами по получению отряда, а?

— Да…

— Постой, а где глаз-то так зашиб?

— В погребе…

— А у Саши вон растяжение, — вмешалась Лида. — Я же вам рассказала о нем. Он — наш командир!

— Так вот ты какой! — чекист пытливо посмотрел на Сашу. — Что же, будем знакомы, Саша… Ты, браток, потерпи пока. Сейчас мы доедем до города — сразу пришлю «Скорую помощь».

— Да уже ничего, проходит, — смущенно пробормотал Саша. — А вы… не можете сказать, кто они такие? — спросил, кивнув в сторону машины.

— О-о, страшные эти люди, браток! — Чекист сверкнул глазами, подумал о чем-то и добавил: — Тот, что постарше, больше двадцати лет скрывался от возмездия — он был полицаем в Гродно, служил фашистам, истязал наших людей. Потом впутал в свои грязные дела молодого, начал шантажировать Фрола Сидорыча, который когда-то совершил ошибку, согласившись работать конюхом при комендатуре…

— А вчера вы… — Захарка все топтался около чекиста. Очень ему хотелось узнать, что было вчера после того, как он лишился возможности подслушать разговор между лесником и «ученым».

— Ну, о вчерашнем могу рассказать все. Да ничего особенного и не было. Просто Фрол Сидорыч принял меня за посланца Марка Апполоновича, который решил скрыться от нас на время здесь, на кордоне. Ну, и решил избавиться от меня, столкнув в Бездонный овраг. Да ладно ты вовремя поспел со своей собакой… А потом мы с ним договорились, как будем встречать «гостей». Об их приезде он сообщит нам, затопив печь и подкинув в дрова что-нибудь такое, чтобы дым из трубы шел черный и видно было издалека. А когда придет время брать «гостей». Садков сообщит об этом как-нибудь дополнительно. Он послал Римму. Тут и вы как раз. Вот и все…